Полководцы кавказских войн

— Стойте, братцы! Дальше не надо! Это только фальшивая атака!..

Дальше все пошло совсем не по «сценарию» плана штурма Карской крепости, утвержденному и расписанному по деталям в корпусной штаб-квартире.

Бывалые кавказские егеря просто не могли остановиться, видя перед собой панически убегающего и уже начинающего на ходу бросать оружие врага. Многолетний боевой опыт седоусых солдат подсказывал им, что надо полностью использовать достигнутый первоначальный успех. Иначе повторять его придется лишней кровью, может быть, и жизнью многих товарищей. После той лихой и славной атаки егеря говорили:

— Никак невозможно было остановиться — мы турка знаем. Пока его по зубам не треснешь, он этой самой фальшивой атаки никак не поймет...

Счет времени в бою шел на минуты. На плечах неприятеля доблестные егеря ворвались в укрепленный лагерь. Там, около палаток и землянок, завязались рукопашные схватки. Среди султанских офицеров не нашлось человека, который сумел бы взять в свои руки управление обороной лагеря.

9 А В Шишов «Полководцы кавказских войн»

257

Завязавшийся бой у предместья Темир-паша увидел находившийся на участке егерской бригады генерал-лейтенант князь Иван Михайлович Вадбольский. Старый боевой генерал, участник всех антинаполеоновских войн с 1805-го по 1814 год, отличившийся в свое время под Аустерлицем и Фридландом, раненный на Бородинском поле, он сразу же верно оценил внезапно изменившуюся обстановку, теперь уже сулившую значительный успех. Вадбольский приказал командиру 42-го егерского полка полковнику Реуту с остальными пятью ротами поддержать Миклашевского.

Еще совсем недавно, в 1826 году Реут со своим полком геройски оборонял крепость Шушу от многотысячной армии Аббас-мирзы, чем и заслужил большую сладу в кавказских войсках. Видя опасность, грозившую батальону подполковника Миклашевского,, полковой командир не заставил себя долго ждать и, построив егерей в колонну для атаки, быстро двинулся вперед.

Но в эти минуты обстановка в лагере для нападавших изме7. нилась в худшую сторону. Около двух тысяч турок бросились д контратаку из Армянского предместья и вытеснили несколько сотен егерей из лагеря. Одновременно они преградили путь колонне полковника Реута.

Уже четверть часа длился неравный бой. Осажденные начади, подавлять егерей своей численностью. Генерал Вадбольский с волг нением следил за ходом боя. Рядом с ним находился полковник Иван Григорьевич Бурцев, исполнявший должность «начальника траншей» и числившийся офицером Генерального штаба. «

• У Вадбольского на этом участке под руками оставалось всего три роты 39-го егерского полка. Он колебался — находившиеся за его спиной батареи могли оказаться вообще без прикрытия. Но энергичный и решительный Бурцев, к тому же пользовавшийся особым доверием наместника, понимал, что наступал критический? момент так внезапно разыгравшегося боя. Он уговорил старо*# генерала послать в дело эти три последние роты. Тот принял весьма рискованное в той ситуации решение. ,

Егеря пошли в атаку. Во главе их стали и Вадбольский, и Бурк цев. В Кавказском корпусе любили Вадбольского за личную храбрость и простоту в обращении с нижними чинами. Солдаты « шутку называли его Николаем Чудотворцем за портретное сходг ство с иконописным ликом «святого угодника» российского воинства. Появление Ивана Михайловича впереди выстроившейся атакующей колонны с саблей в руках воодушевило егерей, жаждущих поскорее пойти в бой.

Бывший командир гусарской дивизии, имевший в послужном списке два тяжелых ранения — картечью и палашом, — вышел вперед и выкрикнул:

— Братцы! Послужим еще раз Богу, Царю и Отечеству! Мои родимые, вперед!..

Егеря ударили в штыки. Их натиск заставил турецкую пехоту отхлынуть назад. Воспользовавшись сумятицей в рядах врага, солдаты Реута соединились с батальоном Миклашевского. Теперь их егеря составили при поддержке подоспевших трех рот генерал-лейтенанта князя Вадбольского единый фронт атаки. Последнее придало им еще большую уверенность в «предприятии». Они заметно усилили натиск и вновь овладели военным лагерем османов. Преследуя врага, русские ворвались в предместье Темир-паша.

Так, благодаря разумной инициативе поручика Лабинцева, человека бесстрашного и решительного, вспышка рукопашной схватки на кладбищенской высоте за какой-то час превратилась в пламя настоящего сражения за одну из самых сильных и больших крепостей Оттоманской империи...

О схватке егерей на кладбище доложили Паскевичу-Эриван-скому. Подобных схваток за последние дни случалось немало. И видимо, это не заставило главнокомандующего садиться на коня и спешить к месту событий. Но когда ему через полчаса сообщили, что егеря в штыковой атаке ворвались в турецкий военный лагерь, который по плану подготовки общего штурма предстояло бомбардировать еще две ночи и два дня, Иван Федорович поскакал на позиции.

У него, не видевшего своими глазами начало событий, возникло опасение, что турки могут нанести егерям немалый урон. Ведь их, затеявших нешуточное дело, пока не поддержали ни осадные батареи, ни другие пехотные полки, ни кавалерия. В случае неуспеха можно было потерять много людей, а самое главное — боевой дух воинов-кавказцев. Да к тому же крепостное предместье штурмовалось без приказа корпусного начальника.

Генерал-адъютант в окружении нескольких штабных офицеров быстро прискакал на четвертую батарею. С нее, расположенной на крутом правобережье Карс-чая, как на ладони просматривался ход боя уже почти под самыми стенами Карса. В подзорную трубу хорошо виделись ряды егерей, теснивших толпы вражеских пехотинцев, схватки на улочках Армянского предместья. Когда к Паскевичу-Эриванскому с докладом подошел оказавшийся здесь генерал-майор Н.Н. Муравьев, наместник, не сдержавшись, разразился в гневе:

— Что это значит?! Кто это приказал?! С какого повода сие сделалось без приказания моего? Как смели!..

И сгоряча, чтобы выговориться уже до конца, добавил, что отдаст под суд того, кто начал такое дело. Такая угроза могла быть исполнена им, разумеется, в случае поражения егерей. Ведь за неоправданную гибель людей на войне кто-то, в конце концов, должен был отвечать.

Состояние «бешенства и недоумения» прошло у Паскевича-Эриванского почти сразу — завязавшийся на левом фланге бой из рядовой стычки с осажденными перерос в настоящее сражение уже в самом городе. Причем события развивались стремительно: Главнокомандующий стал руководить войсками, насколько позволяла обстановка, поскольку нет сражений, где бы все подчинялось воле и замыслу полководца.

В турецком укрепленном лагере находилась высотка, очень удобная для артиллерийской позиции. Немедля там поставили батарею из четырех пушек (взятых с батареи номер 4) и два орудия донских казаков.

Новая батарея огнём с близкого расстояния буквально ошеломила гарнизон Карса, изготовившегося к отражению столь неожиданно начавшегося штурма. Батарея с левобережья Каре-чая «метко бросала ядра в башни предместья Орта-капи и в крепость». i i

Находившийся при наместнике на 4-й батарее командир Грузинского гренадерского полка полковник Симович попросил разрешения послать на правый берег подкрепление. Иван Федорович после некоторых колебаний (на правобережье оголялся целый участок) согласился с Симовичем: ^!'

— Пошлите две-три роты гренадер. За них вы отвечаете мне своей головой...

Симович тотчас же распорядился. Три роты гренадер бегом поспешили на противоположный берег Карс-чая. Однако им пришлось следовать в обход — через каменный мост у селения Кю-чук-кей, что заняло много времени.

Уличные бои в Армянском предместье грозили затянуться. Там сложилось некоторое равновесие сил сторон: бесстрашие и натиск русских стрелков османы уравновешивали со своей стороны числом сражавшихся. Требовался кто-то, по своей воле решившийся переломить ход дела.