Полководцы кавказских войн

Против 13-тысячного русского корпуса турецкое командование имело примерно 40 тысяч конницы и пехоты. Такое соотношение сил заставило Паскевича-Эриванского собрать военный совет и поставить на обсуждение один-единственный вопрос:

— Оставаться ли нам под Ахалцыхом и готовить штурм или отступить через Боржомское ущелье в Грузию и там встречать Киос-пашу?

Мнения командиров, присутствовавших на военном совете, не разошлись. Об отходе в Грузию, к оставшимся там войскам, никто не вел речи. Все высказались только за штурм, скорый и решительный.

По установившейся традиции первым высказался младший по званию. Таковым оказался прапорщик Михаил Пущин, сосланный на Кавказ, как мы уже писали, за причастность к делу декабристов. Он предложил:

— Надобно всею силою пойти в поле и дать там османам крепкий бой. Разбить мы их обязательно разобьем. Огня наших пушкарей враг не терпит, как и штыка инфантерии. А там дело и до городских стен дойдет...

Мнение прапорщика-сапера поддержали полковники Бурцев, Вальховский, Бородин, Раевский, генералы Корольков, Муравьев, князь Вадбольский... О возможном тактическом отходе речи и не вели. Собственно говоря, главнокомандующий и не ждал иного решения военного совета.

Началась «правильная» осада Ахалцыхской крепости. Прежде всего русский лагерь прикрылся линией окопов. Паскевич-Эриван-ский приказал заложить несколько батарей, чтобы обрушить на крепость шквал артиллерийского огня. Работы велись днем и ночью, под пушечную канонаду турок.

Уже к вечеру 5 августа на горе Таушан-Тапа поднялся редут номер 1 на 200 человек и четыре батарейных орудия. Командиром батареи назначили капитана Бриммера из Кавказской гренадерской артиллерийской бригады. На возвышенности правого берега Посхов-чая встал редут номер 2 на 400 человек и тоже четыре орудия. Командиром редута стал гвардии поручик Чере-невицкий. Ему поручалась бомбардировка цитадели.

Вскоре из Грузии прибыло долгожданное подкрепление. В ночь того же дня — 7 августа оборонительные работы продолжили. В тылу лагеря, в 500 метрах от него, заложили редут. В 750 метрах, тоже на высоте, выстроили другой — для защиты правого фланга осадного лагеря. При виде таких полевых укреплений у султанских пашей пропало всякое желание вновь атаковать русский стан своей конницей.

Генерал от инфантерии Паскевич-Эриванский сразу же «вычислил» пассивность в действиях неприятеля, думавшего теперь только об усилении защитных сооружений Ахалцыха. У полководца созрел план, которому трудно отказать в безбоязненности и расчетливом риске. Он решил, демонстрируя начало осадных работ, внезапным ночным ударом последовательно разбить многочисленные турецкие войска.

Времени терять не приходилось. На 600 метров впереди редута номер 1 находилась высота с очень крутыми скатами. Здесь в ночь на 8 августа заложили батарею на девять орудий. К утру их уже остановили, причем, как отмечают документы, «ввоз артиллерии на весьма крутую гору должно отнести к особенному усердию нижних чинов». Командиром батареи стал командир 20-й артиллерийской бригады полковник Цвиленев.

Утром следующего дня батарея повела меткий огонь, и без того переполошив османов одним своим видом. Два левофланговых орудия стали расстреливать южные контрапроши неприятеля, два правофланговых — северные высоты. Остальные пять стали бомбардировать приречный крепостной бастион.

Надо отдать должное канонирам полковника Цвиленева. Своим огнем они вынудили турок снять пушки с южных укреплений и поспешно убрать их в укрытия. Видя такой успех, главнокомандующий подкрепил батарею одной мощной осадной мортирой. Из нее «сделано было несколько опытов метания бомб в город».

Начавшийся обстрел ахалцыхских укреплений и самой крепости окончательно ввел в заблркдение султанских военачальников. Теперь единственным их помыслом стало удержание самого города, а не полевое сражение с русскими.

Граф Паскевич-Эриванский торопился. С каждым днем становилось все труднее добывать корм тысячам коней. Разведка донесла, что через несколько дней ожидается прибытие под Ахалцых и мейданского паши с войском в 10 тысяч человек. Иван Федорович решается одним ударом уничтожить оба полевых укрепленных лагеря турок.

РАЗГРОМ ВОЙСК КИОС-МУХАММЕД-ПАШИ

В ночь на 9 августа, соблюдая все меры предосторожности, кавказцы предприняли экспедицию против северных крепостных высот. В ночной бой пошло восемь батальонов пехоты, вся регулярная и иррегулярная кавалерия при 25 конных орудиях. Для Прикрытия лагеря с обозами и осадных сооружений оставлялось семь пехотных батальонов и 43 орудия. Войска выступили из лагеря в два часа ночи.

Назначенному отряду предстояло пройти около десяти верст под носом у турецких аванпостов. Нашелся и именитый проводник. Им оказался плененный в Ахалкалаки Мута-бек, совершенно обвороженный ласковым обхождением и щедростью в золотых монетах царского наместника. Чтобы скрыть начальное движение войск, осадные батареи изредка стреляли по крепости.

Казалось, что хорошо продуманный и сохраненный в тайне для противной стороны ночной рейд будет во всем иметь удачу.

Но... Темная ночь, частые подъемы и спуски задержали следование войск. Они не успели под покровом ночи выйти на исходные для атаки позиции. Более того, пехотный полк, находившийся в арьергарде и прикрывавший артиллерийский парк, на целых полчаса сбился с назначенного пути. Уже рассветало, а голова походной колонны прошла всего семь верст, и до первого турецкого лагеря оставалось еще три.

С наступившим рассветом передовые вражеские караулы заметили приближавшегося противника. В лагерях пашей сыграли тревогу. Там не составило большого труда и времени определить малочисленность подступавших кавказцев. Киос-Мухаммед-паша, как старший военачальник султана, решил ударом во фланг смять русский отряд и истребить его. Он видел, что силы «неверных» оказались разделенными на две части.

Скоро высоты по пути следования кавказцев стали покрываться толпами конных турок. В поле выходила даже часть крепостного гарнизона. Так уж получилось, что вместо внезапной атаки лагерей на рассвете русским приходилось принимать сражение в крайне невыгодных для себя условиях в поле.

В характере последующих приказов Паскевич-Эриванский не колебался. Войска быстро стягиваются в один кулак. Чтобы прикрыть их движение, высоты перед дорогой занимаются двумя казачьими полками при четырех орудиях. Правый фланг отряда отдается под защиту двух батальонов егерей, тоже при четырех орудиях. Уже через полчаса отряд занимает более или менее выгодную позицию для надвигающегося боя.

Точность распоряжений главнокомандующего и быстрота их исполнения сделали свое дело. Уже к шести часам утра отряд выстроился в боевой порядок, имея в первой линии на высотах всю артиллерию. Пехота и кавалерия выстроились позади, укрывшись в лощине. Два казачьих полка теперь прикрывали тыл.

К этому же часу до 30 тысяч турецкой конницы и пехоты по тревоге встали под ружье — паши решили атаковать первыми.

Кровопролитный и упорный бой, решавший судьбу Ахалцыха и одноименного пашалыка, завязался.

Сначала густая цепь вражеских стрелков завязала перестрелку с русскими. Их поддержали огнем артиллерия внешних бастионов и полевые орудия.

Вскоре вышедшая из лагерей конница, за которой спешила пехота с конными орудиями, всей своей массой поторопилась перерезать дорогу и стала брать отряд кавказцев в кольцо. Если бы такое удалось, положение русских оказалось бы крайне затруднительным.