Полоса невезения

– Та-а-к, - откашлявшись, пролаял он казенным тоном.
– Умничать изволим? А с чего бы это нам такими умными быть? Уж не с целью ли совершения противоправных деяний? Документики, гражданин!

Насчет моих "документиков" Пашке все было известно. Во всяком случае, то, что ему следовало знать. Но сейчас в голове его закрутилась новая лента - "Суровая Фемида, или жизнь по Уставу".

– А ну-ка, лицом к стене, руки развести, ноги на ширину плеч! скомандовал Шумилкин.
– Оружие, наркотики, драгоценности имеются?

Стоя в идиотской позе, я лишь судорожно вздохнул.

– А если поискать?
– задумчиво протянул Пашка и не спеша принялся исследовать мои карманы. Я не дергался, зная, что все уже бесполезно. Хоть бы не в обезьянник... что угодно, лишь бы не в обезьянник.

– О, как интересно!
– причмокнул Шумилкин, нашарив у меня за пазухой полотняный мешочек. Мой, можно сказать, сейф.
– И что же там внутри?

Внутри было двести сорок рублей бумажками. Треть стоимости билета до Северск-Дальнего. Все, что имелось у меня в этой новой, неизвестно кем и для чего подаренной мне жизни.

– А мы, оказывается, богатенькие буратино, - сокрушенно покачал головой Пашка.
– Чего и следовало ожидать. Рваные тряпки у нас - это лишь видимость, иллюзия... А содержание - темное и таинственное. И уж не в розыске ли находится сия дрожащая тварь?
– риторически вопросил он окрестности. Но место было пустынным, и лишь крадущаяся по своим делам облезлая рыжая кошка могла слышать его слова.

– А уж неизвестно каким, но явно не честным трудом полученные доходы безусловно являются отягчающим обстоятельством. И думается мне, в горотделе крайне заинтересуются подобной темной личностью.

Все было понятно.

– Павел Андреевич, а может, так разойдемся?
– подал я голос, не отрывая лица от пропитанных сырым холодом досок забора.
– Вы же гуманный человек, интеллигент...

– Хм...
– задумчиво протянул Шумилкин, помахивая пачкой засаленных червонцев.
– Если посмотреть на это дело философски... Короче, можешь отлипнуть. На, держи, - протянул он мне пару бумажек.
– Можно сказать, материальную помощь тебе оказываю, Хромой. И не надо благодарить!
– пресек он готовые вырваться у меня звуки.
– Пшел вон, и чтобы на второй космической скорости!

Пашка величественно повернулся и направился вдоль улицы, по своим государственно важным делам. А я, подбирая со снега полуразорванный мешочек, прокручивал в голове фразу мудрого маркиза де Кюстина: "Абсурдная жестокость российских законов смягчается разве что безобразным оных исполнением". Долго я эти слова смаковал. С разными интонациями.

Ладно, могло и хуже кончиться. А так - все теперь по новой придется... Видно, не судьба мне вырваться из этого загаженного Мухинска. Потому что кто я теперь, если вдуматься? Не более, чем муха в паутине.

2.

Солнце давно уже уползло за далекие крыши Промзоны, и лимонно-розовое марево на западе готово было раствориться в синих чернилах наступающей тьмы. Тонким острым лезвием нависал надо мной молодой лунный серп, и вспоминался отчего-то "Колодец и маятник" Эдгара По. Я и впрямь ощущал себя беспомощной, привязанной к скамье жертвой, и шныряли вокруг наглые серые крысы, сверлили меня темными бусинками глаз, а огромное стальное острие с каждым взмахом становилось все ближе и ближе.

Ощутимо похолодало - видать, сегодняшняя оттепель оказалась явлением временным. Пока еще терпимо, но если процесс пойдет развиваться, драное пальто, наследство дяди Коржика, меня не спасет. Тогда и носу из подвала не высунуть. А значит, в долгий ящик отправляется вожделенный билет, да и попросту оголодаю. Конечно, кое-кто из наших, подвальных, поделится. Люди всюду есть, пропасть не дадут.

Только вот стыдно объедать ту же Маню-Варежку. Стыдно получать кусок, который мог бы пойти ей... Или Севке, недавно прибившемуся к нашей стае пацаненку. Ох, ведь... Ребенка же лечить надо, и срочно, но куда там вместо белого потолка клиники, грязный подвал, тучи злобного комарья, засилье тараканов... И все равно, если судить беспристрастно, для мальчишки это лучше, чем так называемый родной дом.

...Парализованная бабка и проспиртованная особь, которую язык не поворачивается назвать матерью. Синяки по всему телу - и дистрофия первой степени. Смешно сказать, он у нас в подвале отъелся как следует. Маня-Варежка над ним шефствует, проявляет лучшую часть своей натуры. Худшую проявит, когда сможет выбираться на улицу, да и потеплеет. Я тоже пообщался с Севкой. Да... Умственное развитие оставляет желать... Какой там пятый класс, в коем, согласно бумагам, он обучается! Там и первого-то не наберется. Едва читает, счет в пределах десятка... "А нафига мне" - тихо бурчит, не поднимая глаза. В общем-то, он прав.

Помочь ему нечем. Ну, посуетится образовательное начальство, засунет пацана в интернат для слабоумных. И толку? Либо сбежит оттуда через месяц, либо окончательно спятит... Смешно сказать, но была у меня мысль о "Струне". Глядишь, и был бы толк. Но я вовремя выкинул ее из головы. Слишком уж явственно помнил холодное лунное поле и чириканье птичек... которые вовсе не птички.

...Ну, остается надеяться, что морозы не окажутся чересчур жесткими. В пределах возможностей пальто. Хороший был мужик дядя Коржик! Собственно, он-то меня в подвал и притащил, и опекал всячески, и даже с рыжим Коляном потолковал, чтобы тот хоть поначалу расценки для меня скостил. "Ты же видишь, - простуженно гудел он, раскуривая "Беломорину", - интеллигент наш Костик, весь как есть гнилой и к жизни неприспособленный. Ему учиться еще и учиться. Так что с паршивой овцы... А то еще по дури чего сотворит - и тебе без пользы, и нам хлопоты".

Да, умен был дядя Коржик! Еще бы пил меньше... А так - до пятидесяти не дотянул. Плохо помер, в одиночестве... Его только на второй день наши отыскали. Делили вещи потом, конечно. Да там и вещей-то... смех один. Но вот пальто мне досталось. И даром что замызганное, а оказалось впору. Габаритами мы с дядей Коржиком сходились.

Что ж, теперь придется начинать по новой. Жалеть себя - последнее дело. Ну, пускай полгода пройдет - но наберу я в конце концов на этот вожделенный билет. И прямиком - в Северск-Дальний. Интересно, узнает ли меня Леха? Давно мы не переписывались. Но как бы там ни было - поможет. А там, в тихом сибирском городке, вполне можно жить. Какая-никакая работа найдется... особенно если выправить новые документы. А у Лехи как раз тесть в тамошней милиции служит... если еще не на пенсии, конечно. Глядишь и по специальности устроюсь, там же наверняка дикая нехватка учителей. Как, впрочем, и везде.

В принципе, ничто мне не мешало написать Лехе хоть прямо сейчас. Но что-то удерживало меня от этого. Правду все равно в письме не стоит излагать. Конечно, вероятность лишних глаз минимальна... И все-таки... Не хотел я подставлять Леху... пускай и с вероятностью ноль целых ноль десятых. Подписаться-то на конверте в любом случае нельзя - вроде как новое почтовое оборудование сканирует адреса и подписи... Для облегчения сортировки и надежности доставки. А сие означает, что в некой базе данных вполне может оказаться моя фамилия. И все, этого достаточно. Хакеры в "Струне", надо полагать, высшего класса, наверняка содержимое почтовых баз отслеживают. А ведь они не успокоятся, пока меня не отыщут... Дедушка с бабушкой гонятся за Колобком...

...Как-то незаметно исчезли всякие признаки заката, небо блестело ломкими льдинками звезд, и им не мешал ни юный месяц, ни редкий свет городских фонарей. Все-таки Мухинск - глухая дыра. Несмотря на полумиллионное население, по сути он большая деревня. Заводы стоят, дымом атмосферу не портят. И расстилается над головой иссиня-черная пустыня, перечеркнутая размытой полосой Млечного Пути. В Столице такого не увидишь.

Мне не хотелось возвращаться в подвал. Ну чего я там не видел? Вонь, испарения давно не мытых тел, пьяные, с надрывом, песни вперемешку с руганью. Бесконечные разговоры об одном и том же, сто раз пережеванные исповеди и обиды... Двух десяток, оставленных поганцем Пашкой, хватит, чтобы уплатить ежедневную мзду рыжему Коляну...