Половина любви

Игорь почти физически ощутил скрипящее трение тормозов в глубине своего тела. Страсть превратилась в боль. Он выплюнул едва непроглоченный шарик и с обидой заметил:

— Дверь открывается в другую сторону, на себя. — Сделав два шага назад, он прислонился к двери, перекрыв выход из будки. — А ты, как всегда, в своем репертуаре, будто девица из пансиона, а не взрослая женщина. Подразнить — и на попятный. Зачем же ты пошла за мной? Могла остаться в зале. Я тебя насильно сюда не тащил.

Игорь достал из кармана пачку «Мальборо», щелкнул зажигалкой и закурил. Вспышка огня, будто выплеснутая наружу обида Игоря, заставила Елену опустить глаза.

— Ты прав, извини. Я не должна была идти за тобой. Я думала, что могу переступить прошлое. Но едва ты коснулся меня, твое предательство вновь встало между нами.

Елена безуспешно пыталась обойти Игоря и открыть дверь.

— Не уходи, — попросил Игорь и вновь глубоко затянулся. — Не понимаю, Елочка. Ты же прекрасно знаешь, что я не был виноват в том, что случилось семь лет назад. Обстоятельства разлучили нас.

— Если бы только обстоятельства, — усмехнулась Елена. — А твоя изворотливость на парткоме? Ты трусливо покаялся, лишь бы сохранить свой партийный билет и карьеру. Всю вину ты постыдно свалил на меня. Добрые люди донесли мне, как ты змеем извивался перед партийными функционерами. А моя вина была лишь в любви к тебе. Ты же помнишь не хуже меня, что я никогда не была твоей любовницей.

А именно эту сомнительную славу я обрела тогда в НИИ. Каково было ходить на работу, представляешь?

Ты-то уехал, а я осталась там. Сплетни докатились и до моего мужа. После того случая Ефим подал заявление на выезд из страны, не в силах меня простить.

И пять лет, пока он не получил разрешения на выезд, мы мучились, связанные общей площадью и дочерью.

Это сейчас он вновь добивается меня, — зачем-то добавила Елена.

Игорь молчал. Ему не в чем было упрекнуть себя.

Картины мерзкого судилища вновь возникли перед ним. Необъятных размеров комната — помещение парткома. Длинный стол, по бокам которого, нахохлившись, как хищные ястребы, восседали члены парткома. И он, Игорь, маленький в этом необъятном пространстве, — в торце стола. На другом, бесконечно далеком, конце восседал председатель. Он, изредка поглядывая в лежащие перед ним тезисы, изложил суть дела. «Ястребы» повернули свои клювы в сторону Игоря и с превосходством крупных птиц над мелкими пташками разглядывали его. Он услышал описание мерзких деяний, приписываемых ему. Когда Игорю наконец предоставили слово, он заявил, что у него не было близких отношений с Еленой Павловной. Его ответ разочаровал «ястребов». Они засуетились и, перебивая друг друга, торопились выказать свое негодование его «запирательством». И куда подевалась их ястребиная стать? Шум и гомон, возникший среди судей, больше напоминал птичий двор крестьянина: не умеющие летать птицы старались заклевать залетного чужака. И тогда Игорь упрямо замолчал, не обронив больше ни слова до конца позорного судилища.

Теперь-то он ясно понимал, что надо было отстаивать непричастность Лены более решительно. Женщине всегда труднее переносить осуждение общества.

А он, уверенный в своей правоте, ощущал себя выше дрязг и разбирательств. Он стойко перенес решение парткома: выговор и исключение его из числа кандидатов на зарубежную поездку. Поездку почти невероятную по тем временам! Единственным доступным Игорю протестом стало его заявление об увольнении по собственному желанию. Вскоре он уехал работать на Север: подписал контракт на преподавательскую работу. Тогда казалось, что его отъезд решит все проблемы. Разговоры скоро затихнут. И таким образом он выведет Елену из-под удара. Увы, он оставил любимую женщину под шквалом злобной молвы.

До отъезда Игорю не удалось переговорить с Еленой. На время всех официальных разбирательств Елена взяла отпуск и уехала до конца лета с дочкой в деревню, к каким-то дальним родственникам. Она вернулась, когда Игорь был уже далеко. Теперь-то ему стало понятно, почему она не отвечала на его письма. Оболганный досужими сплетнями, он стал ненавистен ей! А тогда он был уверен, что письма перехватывает ее супруг, Ефим. Нет, он просто обязан рассказать Елке, как все было на самом деле!

— Елка, дорогая, — начал он. — В чем я мог признаться? Ведь между нами ничего не было!

— Тем обиднее, Игорь, мне было слышать намеки о твоей откровенности не только перед комиссией, но и перед друзьями.

Игорь бросил недокуренную сигарету на цементный пол, растер ее подошвой ботинка. Хрустнула попавшая под обувь бусинка. Он порывисто схватил голову Елены. Повернув ее к себе, он посмотрел ей прямо в глаза и четко произнес:

— Леночка, клянусь! Я никому никогда не рассказывал о том казусе с галстуком… А больше и рассказывать было нечего. Напротив, я опровергал всю историю, вымышленную злополучной свидетельницей, твоей подругой Людмилой. Ты мне веришь, Елка?

Игорь опустил руки и молча ожидал ответа. Елена задумчиво смотрела сквозь маленькое окошко на белый экран в торце кинозала. Действительно, как она могла принять всерьез все эти бабские сплетни? Поверить, что Игорь смалодушничал? Но странное дело, никакой радости от открывшейся ей истины Елена не испытала. Многолетнее страдание разом превратилось в непомерную усталость. И тут же тень Ольги, где-то рядом дирижирующей вечером, наплыла на Елену.

— Ладно, оставим прошлое прошлому, — произнесла Елена и решительно сменила тему разговора:

— А сейчас пойдем к остальным. Тебя, наверно, уже Ольга ищет.

— Ладно, Елка, ты спускайся первая. А я покурю пока. — Игорь достал из пачки новую сигарету. — А то опять пойдут разговоры.

Игорь открыл перед Еленой дверь и пропустил ее.

* * *

— Леночка, куда же ты пропала? — из размытого многолюдья вечера неожиданно отделилась Татьяна.

Ворожея, пунцовая от выпитого вина, чуть покачивалась на нетвердых ногах. Сквозь привычно загадочное обличье ведуньи сегодня ясно проглядывала ведьма-соблазнительница. В глазах ее плясали бесовские огоньки. Татьяна с восторгом рассказывала Елене свои впечатления от вечера, продолжая посылать огненные взгляды проходящим мимо мужчинам.

— А Шурик где? — Елена с трудом ввинтила в словесный водопад Татьяны свой вопрос. Теперь, когда Игорь покинул ее, вся атмосфера шума, толчеи и духоты показалась ей омерзительно скучной.

— Какой Шурик? А, Сашенька, твой братец? Так он заснул там, в буфете. Тихо так, как невинный младенец, — засмеялась Татьяна. — Ну, я не в обиде, — чуть запинаясь, но с особой отчетливостью стараясь выговаривать слова, объяснила Татьяна. — Мне тут скучать не дают. — Вдруг Татьяна замолчала и пристально посмотрела на оголенную шею подруги:

— А где твои бусы, Ленка?

Елена ощутила жар на своих щеках.

— Нитка порвалась, — с нарочитой небрежностью объяснила она.

— А-а. — Татьяна, несмотря на хмель, круживший ей голову, уловила смятение, исходившее от Елены. Но понять его причину она не могла. — Ты все-таки постарайся их нанизать заново. А то примета нехорошая: рассыпанные бусы — к разлуке с любимым человеком.

Последние Танины слова заглушила вновь заигравшая музыка.

Степенный, дородный старик остановился перед ворожеей, приглашая ее на танец. Елена быстро ускользнула в сторону. Краем глаза она заметила, как немолодой партнер закружил Татьяну в неведомом ей, старомодном танце. Лавируя среди танцующих пар, Елена стала пробираться в буфет, чтобы отыскать своего незадачливого братца.

Она сразу увидела его, утонувшего в проваленном старом кресле, видимо занесенном в буфет из фойе. Он спокойно спал с откинутой назад головой и полуоткрытым ртом и впрямь походил на младенца. Застиранные грязно-белые носки высунулись из-под задравшихся брюк. «Да, устроить его семейную жизнь шансов немного», — покачала головой Елена. Наклонившись к брату, она постучала его по плечу, как стучат в дверь:

— Шура, проснись.

Тот открыл глаза, непонимающе озираясь. Наконец взгляд его принял осмысленное выражение, и он спросил: