Полузвери

— Да-да. Но в другой раз.

И, развернувшись, поднялась обратно…

Да, я была к ней слепа. При чем настолько, что раньше даже мысли не возникало из-за нестыковки: Валери — сектантка, она не могла быть не замарана убийствами! Щит артефакта настолько затмевал восприятие. Где она его прячет? На теле носит? В сумке? В тайном кармашке? Не просить же мне Нольда ее раздеть при случае, чтобы это обнаружить… Фу!

Извертелась как на иглах следующие два часа. Девушки тоже не слишком могли работать, не лезли в голову ни практика, ни стажировка, ни повторение тестовых вопросов.

* * *

С Нольдом еще утром условились встретиться в восемь часов на другом конце города. Вилли где-то пропадал, Ян был занят, и Нольд смирился с риском, что я без сопровождения проездила время на метро, прогулялась по городу, приглядываясь ко всем, кто мог идти следом слишком долго и изнывала от недостатка информации и переизбытка событий.

Какой вчера был замечательный день отдыха! А сегодня? Я думала о паршивой Валери, а должна была переключиться на предстоящую встречу с сородичами Нольда… Событие знаковое для меня, а для него тем более!

В туалете торгового центра проверила расцарапанную ногу — не зажила. Смерть в малой концентрации в действии…

Когда Нольд прислал сообщение, что на месте, я нашла новую темно-синюю машину на стоянке. Как села, сразу спросила:

— Новости есть?

— Песочник ночью очнулся. Ян с Троицей сегодня займутся перевозом, он плох, но транспортабелен — укроем и выходим, надеюсь, пока секта второе покушение не устроила. Троица уже оборудовал место с нужной аппаратной и медикаментозной поддержкой. Вилли удалось создать дубль-адрес электронной почты сектантки и пара писем пришла как ей, так и ему на левый сервер. Плакаты Париса готовы, ночью расклейка.

Новости радовали, все шло по плану.

— Теперь расскажи мне, пожалуйста, как Парис оказался в команде, и как ты с ним познакомился?

— Это важно, или просто любопытно?

— Еще не знаю. Сидит в голове занозой, я не могу понять ни мотивации, ни его отношения к нам.

— Подожди немного.

Мы ехали по городу, Нольд следил за движением, а по некоторым нашим маневрам, еще и за возможным слежением. Но как только он перестал лишний раз бросать взгляд в боковое зеркало и выбрал одну полосу, к выезду на столичную обводную, начал говорить:

— Девять лет назад у одной из наших семей сложился выгодный брак с сыном известных промышленников, самым богатым наследником династии на западных землях. Свадьба не могла пройти незаметно, приглашены были многие известные люди, как из властных структур, так и светских, а Парис стал приглашенным со стороны жениха. Семья владела огромным закрытым участком земли, Черное озеро — слышала когда-нибудь?

— Смутно.

— Там свадьба и проводилась. Представители кланов, как положено, были там — не все, но я попал. Очень не хотел, но пришлось исполнять обязательство. К концу дня, естественно, гости разбились на группы, и Парис внезапно прибился к нашей, практически семейной, много болтал сам, задавал провокационные вопросы и одним из них вывел тему отношения к некромантам. Никогда, ни до, ни после я не слышал грязи больше, чем вывалил тогда Парис на весь ваш род. Было впечатление, что дай ему в руки огнемет, он прямо сейчас живьем и не задумываясь, сожжет любого, в ком только заподозрит «нечисть». Там много было эпитетов. — Нольд коротко глянул на меня. — Полузвери плохо к вам относятся, но и они впечатлились накалом ненависти и презрения… одобрили, поддержали, чуть ли не похлопали от радостного согласия. Все, кроме меня. Лица не удержал, ног тоже — вылетел из круга, как из помойной ямы, слишком противно было. Поверь, Ева, девять лет назад я был не тем Нольдом, кто хорошо владеет эмоциями.

— Молод был. — Я позволила себе иронию, вспомнив про нашу разницу в возрасте.

Нольд хмыкнул:

— Тебе смешно, а Лёна всерьез обзывала меня щенком-переростком и младшим братиком. Тогда же и Ян залепил мне «нолик», поставив себя в старшую по значению «единицу», тем более, что я и инициации еще не прошел…

— Какой?

Он странно вскинул брови, будто удивился внезапному, но непонятно чему, и с ответом увильнул:

— Не суть… я про Париса рассказываю. Не хотел с ним никак общаться, но на следующий день тот меня достал, подкараулив в месте без людей, и сказал, что будущему Инквизору не к лицу относиться к некромантам так сердобольно, как я. Дал карточку с номером и предупредил: «Пойдешь войной, про меня не забудь». Вот так и вышло, что он в команде. За все время лично мы встречались раз пять, Парис никогда не вникал в подробности и не расспрашивал, выполнял все просьбы, сколько бы те ни стоили и так оперативно, как позволяли возможности. Ничего плохого я от него ни разу не чуял. Согласен, он странный, но в рамках своих привычек и дистанции. Поговорим с ним вместе, как только сможем.

Сколько по пути ни смотрела на Нольда, он был спокоен. Вел машину расслабленно, меня саму ни о чем не спрашивал, любопытных взглядов не бросал и посторонними разговорами не тревожил. Мы даже о делах не разговаривали. Ехали больше двух часов и только к закату завернули на дорогу с табличной «частные владения». Красивое место. Лес, луг, мелькнуло два темных водоема и с одного высокого участка дороги открылся вид на мерцающий огнями небольшой городок. Госпожа Нольд жила далеко от столицы, но не от цивилизации.

— Великий Морс… так и должно быть?

— Нет. Но я догадываюсь почему. Мать не собирается пускать тебя на свою территорию.

Глава тринадцатая

Прямо у ворот собрались женщины. На вскидку двадцать или больше человек, но мать Нольда я узнала сразу и безошибочно — глыба! И не только тем, что чистокровной фигурой северянки она была высока и массивна, но и всем своим существом излучала каменность.

Нольд остановил машину у обочины, ворота закрыты и въезда нет. Мы вышли.

— Они, — женщина сразу презрительно отметила этим словом, — не переступят границы дома. Ни мой выродок, ни его самозванка.

Меня покоробило — назвать сына «выродком» оскорбить и себя! Но Нольд нацепил холодную маску и почтительно поздоровался со всеми. Я тоже.

Взгляды почти у всех были неласковые, но попадались те, кто смотрел с любопытством и по-хорошему с вызовом. Госпожу Один я тоже признала сразу — самая старшая из всех, высохшая до костей старуха. Возраст не то, что приличный, древний, а держалась прямой и крепкой, как стальной клинок, фигурой. Она сдержанно улыбнулась:

— Мы чтим твое слово, Алекс. Иди сюда.

И поманила меня пальцем, твердо зашагав в сторону от всех. Я послушалась, и мы вдвоем удалились далеко по дороге на расстояние видимости, но не слышимости.

— Стой ровно.

Она склонилась и сделала внезапное — нюхнула в подмышку. Одежды не коснулась, но повела носом так близко, что немного смутила. Потом в ключицу, едва не упершись в грудь подбородком:

— Твой разум не болен, а тело идеально здорово. Не пахнешь ни страхом, ни принуждением, ни подкупом.

Я думала, старуха сейчас поцелует, но острый, сухой, как пластина, нос остановился у губ. Выше меня на полголовы, выпрямилась обратно, посмотрела в глаза и улыбнулась:

— Пахнешь любовью. Каков твой секрет? — Серая радужка сверкнула не голубым, а ярко-синим, удивительно отразив холодный цвет теплом. — Я живу долго, видела много, но, чтобы мужчина привел женщину в клан — никогда. Ты не любишь боль и подчинение, но тебе нравятся его жестокие ласки? Так не бывает.

— Лукавите. Вы лучше меня знаете, что бывает все.