Полынь - трава горькая

— А так нельзя разве? — Нина пристроила сумку в щель между плитами. — Вот, не заметно совсем. Главное, самой не забыть место. Ну, поплыли?

Она почему-то была уверена, что Роман не откажется.

На отмели море дышало! Это не было явные волны, но Нина чувствовала, как ее приподнимает и опускает водная масса. В соленой воде тело казалось легким и от огромности моря захватывало дух.

Они с Романом быстро доплыли сюда, от берега было метров двести и совсем другая вода, прозрачная, зеленоватая. Стоя по грудь, Нина видела ребристое песчаное дно, по нему и правда бегали крабы. Она легла на спину на воду отдохнуть и вся отдалась огромной зыбкой колыбели. Море качало, качало, удерживая ласково, отбирая мысли, а синева неба была высока и бездонна! Между морем и небом Нина стала легкой, как перышко, восторг наполнил её.

В озере невозможно было бы столько времени провести в воде, замерзла бы до посинения, а тут! Она плавала и снова ложилась на воду, вся отдавалась мерному качанию, а солнце быстро опускалось ниже и ниже. Вот коснулось краем моря, вошло наполовину…

— Красота какая! — засмеялась Нина и плеснула водой к небу, брызги получились золотистые.

— Да, на закате купаться здорово, но как солнце сядет стемнеет быстро, лучше обратно плыть.

Роман не мешал ей купаться, не приставал с разговорами, держался и рядом, и вместе с тем поодаль. Нина с благодарностью отметила его деликатность. Одной ей было бы страшно, но и общаться не хотелось.

— Хорошо, поплыли, — согласилась она, — еще чуть-чуть… краски какие, как будто акварель в море растворили, не понять в воде ты или в облаках цветных!

— Правда на краски похоже, — согласился Роман и нырнул. Нина даже забеспокоилась, что его нет долго, а он вынырнул с витой раковиной, — вот, смотрите, а вы на рынке покупать хотели.

— Эта лучше, из моря, я ее сохраню! Пока держите, ладно? Я потерять боюсь! Ну, поплыли…

Она плыла и рассказывала Роману:

— Плавать я люблю, дома в озере плаваю, у нас недалеко есть большое. Не такое теплое, конечно, со второй половины августа уже мало кто купается. И в воду лучше с разбега. А потом плавать… я люблю, чтобы неглубоко, не глубже роста, чтобы в любой момент встать и дно песчаное. Почему-то я думала тут тоже песок, уверена была, что как на озере. А тут… я как шагнула в воду… плиты каменные, как вымостили дно, а дальше камни острые и все в водорослях, вода мутная, как болото.

— Да, в этом году рано зацвело все. Жарко очень, — отвечал Роман, — он плыл рядом, легко, без усилий, а Нина с непривычки уже начала уставать. Он заметил. — Вы не говорите на плаву, дыхание собьете.

Так они доплыли до взбаламученной первой полосы пространства, облюбованного купающимися. Здесь их было гораздо меньше, чем у рынка, да и время уже к вечеру, но когда Нина с Романом заходили в воду В метрах пяти от берега было еще много народа. Люди выискивали среди камней песчаные прогалины, в этих лунках и группировалась вся пляжная публика.

Плескались как утки старушки в закрытых купальниках, резиновых надувных нарукавниках и шапочках для бассейна. Здесь же были и женщины с детьми постарше, чью безопасность обеспечивали резиновые плавсредства всех цветов и размеров, от обычных надувных кругов до экзотических игрушек в форме дельфинов, черепах, крокодилов, лебедей и даже кресел. Детишки поменьше играли у самого берега, но к вечеру волна усилилась и полоса прибоя опустела.

Плыть по мелководью было неприятно, Нина встала на ноги и двинулась к берегу по склизким камням. Взять Романа за руку она постеснялась, не упасть бы снова…

И снова разочарование захлестнуло её так, что Нина чуть не расплакалась.

Она остановилась по пояс в воде, скрестив руки на груди, нащупывая ногой дно и с тоской глядя на берег. И это все? Ради этого стоило ссориться с Сергеем? А послушала бы его — могли бы сейчас загорать в Анталии, или в Египте, да просто остались бы в Питере, на велосипедах бы на озеро ездили… Нина медленно выверяла каждый шаг по дну, наконец, выбралась на берег, дошла до расщелины с сумкой, села возле своих вещей. Было все еще жарко, купальник тонкий сейчас высохнет, тогда не переодеваясь можно накинуть платье и — домой. Лучше уж во дворе у Романа сидеть в беседке, чем здесь… Или даже прилечь в номере. С непривычки Нина устала, у неё сильно заболела голова. Солнце село, а духота такая…

— Еще раз купаться будете, или домой пойдем? — спросил Роман

— Домой…

Она подумала, что люди на пляже заметили ее неловкость, когда она плюхнулась в воду, а может и нет, ну кому здесь до нее дело? Каждый собой занят. Все так же плещутся у берега старушки, ходят с товаром разносчики, полощутся на ветру зонты и полотенца, а над всем этим гаснет оранжево-желтый закат.

За пляжем шоссе, по нему поток машин, автобусы. У остановки растрепанное дерево с искривленным стволом и жидкой серебристой листвой, дальше южные ивы с длинными тонкими, похожими на русалочьи волосы ветками, за ивами поселок.

Счастье, что Роман с ней, Нина решительно не помнила куда идти, адреса тем более.

Они остановились у скучного коричневого забора из профлиста, Роман толкнул калитку, пропустил Нину вперед.

— Вот и пришли.

— Спасибо! Наверно, задержала вас?

— Нет, это вам спасибо, я редко выбираюсь купаться.

— Как же так? Жить рядом с морем и не ходить на пляж?

— Работы много, — уклончиво ответил он, отдал ей сумку и пошел к своему дому, а Нина к своему.

Глава 9. Вечер

Романа кидало из одной крайности в другую.

Он то хотел быть с Ниной, разговаривать с ней, смотреть на ее спокойное, как ему казалось, гордое лицо. Она была не похожа на других отдыхающих, непроницаемая, или даже недовольная чем-то. С другой стороны, Роман стеснялся, готов был избегать встреч, во дворе в беседке отсиживаться.

Раньше он вообще не воспринимал отдыхающих, как возможных друзей, от этого не далеко было скатиться к заискиванию перед ними. А потом, как отец, примазываться к вечерним посиделкам в беседке, выпрашивать рюмку? И какая может быть дружба с теми, кто платит? В сезон с приезжих только ленивый не стремился содрать побольше, местные знали, что кошельки "дикарей" набиты баксами, евро и рублями. В какой-то мере встречным желанием отдыхающих было потратить накопленное на отпуск, целый год ужимались, чтобы месяц пожить на всю катушку. И вот цены на рынке взлетали до небес, но к вечеру с прилавков все сметали. Покупали без разбора: фрукты, овощи, сувениры, летнюю одежду…

Роман стал забывать то время, когда они жили не в Береговом, была квартира в городе, газ, водопровод, канализация. Отец работал, мать дома сидела и на жизнь хватало, хотя, что он знал? Мал был. Наверно, она и там не дружила с соседями, может, был и там кто-то вроде дяди Степана. Роман его уважал, но стоило обмолвиться: "У Степана Петровича туалеты нормальные и вода в душах целый день горячая и холодная, без ограничений, а у нас, как в деревне: дырки со стульчаками, да вода по часам утром и вечером…", как мать вскидывалась:

— А ты не сравнивай, не сравнивай!

Она всегда в штыки принимала любое доброе слово о соседе.

Степан, как и семья Романа, был не из украинцев и не из татар, приехал из России, он даже пенсию там получал, ездил за ней два раза в год куда-то в Московскую область. В Крыму жил лет пять, купил в у сельсовета в Береговом участок с домом и начал устраивать "гостиничный бизнес", средств не пожалел и у него даже не в сезон, когда у других комнаты, приготовленные в найм, пустовали, бывали жильцы. Мать Романа объясняла это не бытовыми условиями, а расторопностью Степана. Звала его куркулем, брюзжала: