Полынь - трава горькая

— А Сережа где? — первое, что спросила она, подходя к сосне.

— Да вон, на смотровой, — показал Леша.

— Сережа! — Нина побежала к нему, — я уже, иди теперь ты.

— Какие они… Молодожены что ли? — спросил Алексей, когда Нина удалилась настолько, что не могла бы услышать.

— Жених с невестой, — ответил Роман.

Он в первый раз произнес это вслух и осознал, что да, это неоспоримо, было до того, как они с Ниной встретились. И это для нее "настоящее" а он ни чем не должен помешать. И обижаться не смеет на нее, и ревновать не смеет! Она же сказала "наше у нас останется" и Роман был уверен — не лгала. Там, в степи, не могла бы солгать. Она не такая, как те "лахудры курортные", как его мать говорит. Минуту назад он готов был высказать ей все свои жалобы и упреки, но вот она рядом, сейчас одна останется, когда Сергей её в душ пойдет. Если говорить, то сейчас, больше такого случая может и не быть. А если она уедет завтра? Нет! Нельзя же так. Или… пусть уезжает. Чем скорей, тем лучше!

— Рома? Ты слышишь?

— А, нет…извините, — он задумался и не заметил как она подошла. Сколько у них времени? Десять минут, пятнадцать?

— Алексей на экскурсию еще приглашает, пойдешь с нами?

— На экскурсию? — удивился Роман, — разве есть сегодня?

— Есть, — подтвердил Леша, — Николай Митрофанович поведет на Карадаг, через час, если группа соберется. Он здорово рассказывает, весело, — начал он расхваливать Нине, — и сам такой, — Алексей не мог подобрать слово, только неопределенно показал что-то руками, но было понятно, что это крайняя степень восхищения. — Так что вы и дельфинов посмотрите и горную тропу, там еще можжевеловая роща и много всего интересного.

— Я с удовольствием! Рома, ну пошли с нами!

Она как будто не понимала, что делает ему невыносимо больно, как нож в сердце проворачивает. А что если…может…продлевает встречу? Хочет поговорить? Какая разница, даже если и не хочет, если он ошибся — все равно, еще немного времени с ней. Хоть издали смотреть на нее, такую счастливую.

— Хорошо, я пойду, — услышал Роман свой ответ. Губы произнесли это помимо его воли. А надо бы бежать без оглядки. Только поздно, все поздно!

— Тогда сначала дельфины?

— Да, — ответил Роман.

Он не переставая думал, что же в Нине, что она так притворяется как будто ничего не было? Он бы не смог, наверно. А сам-то что делает? Вон, с Лехой болтает, как ни в чем не бывало, да и о чем париться, ну было и что? Здесь это в порядке вещей, перепихнулись — разошлись. Женатые мужики приезжают одни и так зажигают — молодым не угнаться, а женщины ведут себя, как путаны, только и высматривают с кем бы. Сергей с Ниной вместе — потому голубков из себя строят, а так-то и жених от невесты не отстал бы.

Роман не заметил, как поднялось в нем откуда-то со дна вот это гадкое материнское, чего и не подозревал в себе! Неужели он таким же станет? Ведь это грязь поганая… Он ужаснулся, представив себе, как лет через двадцать все будет сидеть тут, хозяином в частном секторе и поливать дерьмом ненавистных постояльцев. А жизнь — мимо. Ведь и у матери мимо, что она видит тут, кроме соседских заборов? Он не вспомнил бы когда она на море ходила, все дома сидит. Он никогда не думал о ней так, не жалел, только осуждал и ненавидел, совесть кольнуло раскаянием, ведь не предупредил даже, уехал, а кто все делать будет? Отец не станет, значит, она сама… Ну и пусть! Тут же заворочалась привычная неприязнь к матери, никто не заставлял, нормально у них все было и до чертова юга. Вот пусть и жрет теперь, что сама заварила, а у него своя жизнь есть.

Глава 22. Флей и Васька

Сергея ждать долго не пришлось, вернулся он из душа спокойный, ни тени раздражения. Роман даже подумал, что ошибся, показалось — на воре и шапка горит, сам себе, а Нина вон опять к жениху своему прилипла. Зачем согласился на экскурсию эту? Мысли Романа метались от надежды к отчаянию, раздражению и так по замкнутому кругу.

А Леша уже вел их в дельфинарий, Роман много раз был там, уже не удивлялся. Да и не было чему, снаружи типовая коробка бассейна с высокими узкими окнами, фасад из-за этого на белую расческу похож. Внутри от былого процветания остались только фрески — на осыпавшихся штукатуркой стенах еще можно было рассмотреть веселых дельфинов и морских котиков, когда-то в дни представлений публика наверно занимала все зрительские скамьи в большом бассейне, была музыка, смех, аплодисменты. Роман этого не застал, бассейн без воды и обшарпанные скамьи. выглядели мрачно, как в американском ужастике. И пахло здесь не хорошо, затхлостью и падалью.

Роман перехватил скептический взгляд Сергея и согласился в душе, что Нине не стоило ходить сюда, он уверен был, что Сергей именно об этом подумал.

Алексей быстро шагал вдоль кромки пустого бассейна, как бы извиняясь, рассказывал на ходу.

— Там внутри еще бассейны-аквариумы есть, в лабораториях. Воду часто меняют и кормят дельфинов хорошо, — голос его гулко отдавался под сводами.

— Здесь только Спилбергу фильмы снимать, — покачал головой Сергей. Нина ничего не сказала, похоже она испугалась.

— Нельзя так с ними! — не выдержал Роман. — И смотреть не надо.

— Ну почему, раз уж пришли, так посмотрим, — возразил Сергей.

И снова Роману показалось, что он нарывается на спор. Зачем? Нина выбор сделала, так что еще? Да и вряд ли она выбирала…между чем и чем? Роман так, эпизод курортной жизни, а Сергей жених. Гадко все это выглядит со стороны! Может, уйти все-таки? Нет, нельзя, так он Нину подставит.

Роман не стал отвечать, он первым вошел в открытую Алексеем дверь.

— Сейчас, я только картину уберу, или… Что если Ваське покажем? Тут в лаборатории их зрение исследовали, даже язык пытались изучить!

— На них опыты ставили? — ужаснулась Нина, все эмоции были написаны на её лице. Сергей, не смущаясь обнял ее, наклонился, коснулся губами макушки.

— Хочешь, уйдем?

— Не знаю, — Нина оглядывала затемненную комнату с бассейном-аквариумом и цеплялась за Сергея.

— Сейчас я свет зажгу, — сказал Леша, щелкнул выключателем, на потолке замигали и загудели прямоугольные вафли ламп дневного света. — Нет, никаких опытов не ставили, раньше, когда военные изучали — может быть, но про это никто не знает, секретно все проходило, я не застал, Митрофаныч рассказывал, жесткая система была, как на военной базе, на биостанцию машины чужие не заезжали, а местные все только по пропускам. Это теперь иди не хочу — летом работники комнаты и койки сдают, никто не проверяет, развалилось все вместе с СССР.

— Ну, у нас теперь все плохое — это потому, что Союз распался, а и тогда дерьма хватало, я помню, как в школе материалами съездов Партии пичкали, захватил немного, да и родители рассказывали, — с усмешкой сказал Сергей.

— Ну, не знаю, кому-то и при Сталине хорошо было… ладно, сейчас я за рыбкой схожу и позову Ваську с Флейтой, на угощение придут. — Алексей вышел в боковую дверь, Роман, Сергей и Нина остались в аквариуме. Повисла неловкость, при свете уже не было так мрачно, но неуютно, чем-то напоминало больницу — по одной стене стеллажи, шкафы, большой, похожий на операционный, стол с диском ламп. Бассейн с водой, не подсвеченной, мутновато-желтой, дна не видно. И тот же неприятный запах.

— Как они тут? — тихо сказала Нина, ведь это…

— Тюрьма, — озвучил её мысль Сергей, — зачем их держат тут, раз нет ни опытов, ни представлений?

— А затем, — Алексей вернулся с пластмассовым ведерком, наполненным средними рыбешками, — что они записаны за станцией.

— И много их тут? — спросил Сергей.

— Было шесть пар, четырех молодых увезли в Москву, там институт какой-то, двое погибли, а Васька с Флейтой остались. — Леша прилег на борт бассейна и похлопал ладонью по воде, — Васька! Флей, сюда! Я вам рыбки принес…Сейчас придут, — обернулся он к Сергею, — у лаборантов свисток есть, но ко мне и так приходят, как-то они еще чуют.