Помоги другим умереть

– А практически – еще возможнее. Если предположить, что Артур не врет и по времени все обстояло так, как он сказал, то Корнюшин просто не тратил ни минуты даром. Прихватил жертву с собой и прикончил по дороге.

– А свидетеля – тоже прикончил?

– Какого свидетеля?

– Привет! Частника! Шофера! Или ты предполагаешь, что у него в Нижнем был сообщник, который и Аделаиду помог прикончить, и в Москву Корнюшина отвез?

– Насчет сообщника вариант хороший, однако, мне кажется, Корнюшин и сам с усам. Ведь пропала не только эта ваша Глюкиада, но и ее «Вольво». – Олег усмехнулся, взглянув на изумленное лицо Жени: – Предваряя твой вопрос, скажу, что мне об этом сообщил Грушин, разбудив по телефону среди ночи. Только он проводил тебя в аэропорт, как позвонил Алфеев, обнаруживший исчезновение машины. Почему-то раньше ему, придурку, в голову не пришло в гараж заглянуть! Может, если бы по горячим следам дали машину в розыск… Хотя какие там горячие следы, если увели «Вольво», грубо, в полночь, хватились вечером другого дня, а искать вообще надо в Москве.

– Да, красиво получается, только понять не могу: зачем Корнюшину столько народу убивать? Ну невозможно же, в самом деле, поверить, будто он решил принести в жертву обожаемой богине Танатос всех святотатцев, некогда издевавшихся над Смертью в том детском спектакле!

– А почему бы и нет? Люди, знаешь ли, и не так с ума сходят, а после того, что пережил Корнюшин, он вполне мог спятить очень круто. Не удивлюсь, кстати, если следующей жертвой буду я сам – за то, что валялся в гробах и проявлял великую непочтительность к загробному миру. Вот только одна загвоздка: если я все же прав и Корнюшин убийца, после гипотетической гибели Алины настанет его очередь. То есть он должен покончить с собой. Вряд ли его жертвенность окажется простерта до такой степени. И много можно будет позадавать ему интересных вопросиков на тему, почему он остается жив там, где погибают все.

– Климов тоже остался жив, – напомнила Женя.

– Если не ошибаюсь, чудом: благодаря тебе и Аделаиде. И то ему досталось. Быть может, у Корнюшина зарок: не трогать второй раз того, кого Смерть, так сказать, простила.

– Похоже, ты уже смирился с тем, что Чегодаева обречена, – неприязненно взглянула Женя.

– Совсем нет. Но ей сегодня совершенно ничто не грозит: товарищи по работе присматривают, а завтра с утра пораньше мы ее возьмем под свое крылышко. Но, если честно, меня до сих пор не оставляют сомнения: не играем ли в пустышку? Причина смертей уж больно выспренна, психопатична и литературна. Это версия не твоя, не моя, не Грушина. Это версия Аделаиды, а мы тащимся у нее на поводу, как… Читала «Убийце Гонкуровская премия»? Вот то-то и оно!.. Ну ладно. Технический перерыв. Ты, кстати, обратила внимание на город, по которому мы только что шли? Нет? Я так и думал. Посмотри хоть на Амур!

Да… Амур! Вот это Амур так Амур!

Женя как вцепилась в парапет набережной, так и не могла оторвать потрясенного взгляда от свинцово-коричневого разлива.

Течение – будто у горной реки, а ширина… настоящее море! Едва различим плоский Левый берег, но в стеклянном, чистом воздухе с необычайной четкостью видны очертания синих гор.

– Синие горы… – завороженно пробормотала она. – Сказка!

– Сопки, – уточнил Олег. – Это местное слово.

Да, Аделаида, помнится, говорила о сопках. Так вот это что такое! Мягкие очертания непрерывной синей волны.

– Почему же они синие?

– Загадка! – пожал плечами Олег. – В Приамурье все сопки такие. Это, наверное, объяснимо какими-то атмосферными штучками, но я точно не знаю и знать не хочу. Такого нет нигде. Тут много есть, чего нигде нет. Если захочешь, свожу тебя на рыбалку. Сейчас как раз кета идет – эх, золотая пора, вернее, серебряная!

– Почему же все-таки не золотая?

– А знаешь, как рыба в сетях кипит? Чистое серебро играет! Или просто сходим в тайгу, если интересно. Конечно, в сентябре вообще что-то неописуемое будет, но в этом году рано осенеет, еще успеешь наглядеться на истинную красоту. У вас в России такого нет. Уедешь – будет что вспомнить.

«Уедешь», значит… Да Олегу, похоже, не терпится ее спровадить! Женя стиснула зубы. Ну конечно, а ты бы хотела, чтобы он сказал: «Вдруг тебе так понравится Дальний Восток и дальневосточники, что и уезжать не захочешь!» Эх… дурость немереная! Нет, пожалуй, не услышит Олег вечерком откровенного: «Может быть, задержишься?» Тем более что он этого и не ждет!

* * *

«Конечно, когда человек испустил дух, первое, что он ощущает, – это неуверенность и страх. Не пугайся! Ты – умер. Самое страшное уже произошло. Пойми это, не цепляйся за ушедшее, не береди чувств, не давай им разыграться, поглотить себя. В страшные места могут увлечь нас волны переживаний!

Соберись. Не пугайся. Ничто не может тебе повредить, ибо тебя уже нет!»

Из дневника убийцы

* * *

»Джонка» оказалась обыкновенным дебаркадером, стоящим впритык к набережной среди пяти или шести таких же. То, для чего, собственно говоря, и предназначены дебаркадеры: посадка и высадка пассажиров, осуществлялось только на одном. На прочих красовались вывески гостиницы «Альбатрос», кафе «Чайка», туристического бюро и чего-то там еще. «Джонка» выгодно отличалась от соседей ярким антуражем: бумажными китайскими фонариками, дракончиками, гирляндами и всем таким прочим, празднично-новогодним, даром что лето на дворе.

Там, где сходни касались борта, стоял высокий худощавый парень в изысканном сером костюме, совершенный европеец с виду, однако жестко-черная шевелюра, оливковое лицо и тяжеловатые веки выдавали присутствие в нем восточной крови.

– А, ходя-ходя! – Олег весело хлопнул по протянутой ладони. – Как оно ничего, Ваня-Ваня?

– Сибко холосо, капитана! – складывая ладони и кланяясь, пробубнил парень, а затем продолжил нормальным русским языком: – Привет, Олежка, сто лет тебя не видел!

– Это я тебя сто лет не видел, – уточнил Олег, улыбаясь так широко, что и без комментариев было ясно: встретились если не друзья, то добрые приятели. – Как ни зайду, тебя все нет да нет.

– Да, Таечка говорила, что ты нас не забывал, – улыбнулся черноволосый и перевел взгляд на Женю: – Ты сегодня в компании? Добрый вечер. Надеюсь, он будет для вас действительно добрым на борту нашей уютной «Джонки» и оставит незабываемое впечатление!

Пока он нес эту рекламную чепуху, сопровождаемую улыбкой, будто слетевшей с коробочки «Аквафреш», его удлиненные глаза смотрели холодновато-оценивающе.

– Сашка, да пошел ты! – сморщив нос, по-свойски сказал Олег. – У меня от твоей пропаганды аппетит пропадает. Лучше посади нас с прелестной девушкой где-нибудь по левому борту, чтобы мы могли наслаждаться красотами заката, вкушая дары загадочной страны Чин. И познакомьтесь: это Саша, это Женя. Оба вы хорошие люди, поэтому перестаньте колоться взглядами.

Саша усмехнулся и двинулся вперед, на просторную веранду, делая интернациональные жесты всех метрдотелей:

– Сюда, пожалуйста. Вот твой столик, Олег, располагайтесь.

Он отодвинул стул для Жени, та села, но Олег замешкался.

– Сюда? – пробормотал он. – Может быть, лучше… А впрочем, какая разница!

– Вот именно, – спокойно кивнул Саша. – Тут или там – все равно не спрячешься! Тогда уж вообще не надо было приходить, или…

Он не договорил, развернул перед Женей бесподобно красивое черно-красно-золотое меню и, пожелав приятного аппетита, поспешил к сходням, по которым поднимались другие клиенты.

Женя огляделась. Веранда была прелестно декорирована: может быть, слишком в драконьем духе, но ей понравилось. Все вокруг чуть-чуть покачивалось: буйный человеко-зверь Амурище легонько ворочался, играючи подталкивал скорлупку дебаркадера своим скользким боком. Дальние сопки колыхались – вверх-вниз. Солнце клонилось к закату, и на округу медленно опускался золотистый туман. Небо из ослепительно голубого сделалось зеленовато-лазурным, и бледно-лиловая полоса обозначилась на востоке, тогда как запад сверкал расплавленным червонным золотом.