Попаданка на десерт, или Любовь в Новогодие
Шрифт:
Две группы первокурсников мы проверили, как надо. Потом я понял, что за один день не справлюсь. И согласился просто пройтись по аудиториям, будто бы приветствую студентов.
К обеду удалось посетить тринадцать отделений из двадцати пяти.
Казалось, из ушей у меня шел дым. Мы не нашли владелицу странного артефакта, зато я выяснил, что третий курс “огневиков” очень проседает в знаниях. Это было понятно даже при поверхностном рассмотрении.
– Мне нужна передышка, Аллой, — сказал я, — да и занятия скоро закончатся.
Сыщик разочарованно согласился. Что ему еще оставалось.
Мне
И конечно, сразу увидел Жозериль, которая что-то сосредоточенно смешивала в высоком кувшине.
Заметив меня, она подпрыгнула и испуганно посмотрела на свою белку, которая скакала рядом, пытаясь полакомиться кексом с яркой помадкой на верхушке.
– Добрый день, ваше вели… высочество, — в панике отрапортовал шеф-повар, Фельезер, кажется, — обед уже готов и мы приступаем к приготовлению ужина!
– Замечательно, шеф, — одобрил я, — а нет ли у вас холодненького чего-нибудь? Все внутри горит, будто я хару вызывал.
Лиза странно посмотрела на меня, затем перелила напиток из кувшина в бокал, на дне которого уже плескался какой-то сироп. Кинула несколько кубиков льда, всунула трубочку и подала мне.
– Лимонад для принца, — сказала она каким-то безжизненным тоном, словно из нее все соки высосали для этого лимонада.
Поблагодарив, я попробовал напиток через соломинку. А потом откинул ее и жадно поглотил этот вкуснейший … эликсир. Иначе и не скажешь.
– Спасибо, Жозериль, — в последний момент вспомнил, как надо к ней обращаться.
Она сдавленно ответила:
– Пожалуйста.
Я ободряюще улыбнулся и попрощался с ней до ужина.
А когда вышел из кухни, на меня накатила вдруг непонятная, всепоглощающая тоска.
ГЛАВА 33. Лиза. Подготовка к Новогодию
Седьмая порция в деле. То есть в принце. Я и без памятки наизусть могла сказать, как она действует. Неосознанная грусть, тоска, что не поддаётся объяснению…тоска по ней. Но по кому, жертве пока не понятно.
Бедный мой принц. Я знаю, что такое любовная печаль.
Наверное, он подумал, что у меня снова тараканы в голове устроили бунт, потому что улыбнулся слишком по-доброму и даже рукой помахал.
Но нужно было заниматься ужином, ведь лимонад это не весь десерт. Так, маскировка для зелья, которое следует подать холодным, как месть.
— Шеф, —- позвала я Фельезера, —- завтра я очень буду нужна? Так много ещё знаний охватить не успела.
Но ответ мне дала Иора.
— Да, тут у нас руки наперечёт и каждый пальчик в деле. До Новогодия осталось меньше недели. Завтра сразу как сможешь, приходи. Будем рисовать схему зала и расписывать кто что готовит из праздничного меню.
Действительно, вот-вот наступит местный новый год. А у нас считай что и не готово ничего для предстоящего бала.
Придётся как-то совмещать работу на кухне с изучением отворотного зелья. Надо от уборки после ужина отказаться всеми правдами и неправдами.
Что ж одной неправдой больше.
До ужина мне еще нужно было приготовить десерт принцу, я не слишком выдумывала, взбила для него ягодный мусс. Нехитрое блюдо что называется, зашло “на
ура”. Правда, это ура было чуточку унылым.Василиск-менталист улыбнулся мне, но в этой улыбке была горечь, которую не способен подсластить десерт.
Поспешив уйти, чтобы не видеть результат наших с Кормиллом интриг, я помогла убрать посуду и убежала к себе. Не каждый вечер быть мойщицей!
Упав без сил на кровать, забылась таким тяжелым сном, словно уже начинала каменеть.
С утра, впрочем, чувствовала себя вполне бодро и даже на занятия не опоздала. Правда, учебный день не принес ничего интересного. Скучная история, приготовление зелья от веснушек и простенький зачетик по новогодним обрядам.
А вот дальше было веселее.
У нас на кухне, кажется, работников стало вдвое больше, и все друг другу мешались. Фельезер бегал с такой скоростью, что я его еле узнала. Не думала, что он вообще так умеет.
Все шкворчало, пахло, дымилось, парило, булькало. Ароматы стояли несусветные. А посреди всего этого безобразия стояла Иора с полотенцем в руках. И неодобрительно взирала на суматоху.
– Откуда все эти люди? — шепотом спросила я Эска.
– Прибыли из королевского дворца Оридора. В помощь нам и с уговором, что основное меню лежит на нас. Вот в такой теплой обстановке мы будем работать до праздника.
— А-а-а-а! Крыса! Огромная рыжая крыса! — истошно завопил женский голос.
Разумеется, в роли рыжей крысы выступил мой фамильяр.
Фирелль передвигается так ненавязчиво, что я ее иногда не замечаю. А остальные - да. Хорошо, они ее хотя бы не слышат. Говорящая белочка приходит только ко мне.
– Жози, не прохлаждаемся! — Фельезер подходил ко мне, хлопая в ладоши. Но не в качестве аплодисментов, естественно. Так делают, когда хотят призвать к тишине и обратить внимание. Резко, звучно. Хлестко, словно по щекам.
– Ты и так приходишь на работу последней. Бегом знакомиться с пекарями его высочества! Они будут тебе помогать.
Помощниками оказались два худых и очень похожих друг на друга парня. Совершенно не выглядят кондитерами. Нервные какие-то, желчные. Сами явно мало сладкого едят. И мне с ними выстраивать сотрудничество!
Из десертов на Новогодие планировались сладные корзиночки с кремом, муссы, мороженое, пастила и торты пяти видов, нарезанные кусками как ассорти.
Мы сразу поругались из-за рецептов. У нас оказались совершенно принципиальные расхождения по поводу оформления десертов. Мальчики - Рипс и Каран настаивали на однотонных, лаконичных дизайнах. Мне же виделось что-то более сочное, фруктово-ягодное, с разноцветной глазурькой.
Я так разозлилась на них, что меня немного отпустило.
Мы были заняты битвой за новогоднее меню, поэтому десерт Кантариссу сегодня понесла сама Иора. Я не возражала, мне тяжело было смотреть на принца, я представляла, как он теперь, должно быть, мучается.
Кое-как не без помощи матроны отстояв свое право на цветные десерты, я отправилась наконец к Кормиллу.
– Долго же тебя сегодня ждать пришлось, — приветствовал меня крокодил, — цени мое дружелюбие, Жозериль. Я своими руками помогаю тебе создавать зелье, которое обесценит результаты моего труда! И зачем, спрашивается, я это делаю, как не по доброте душевной?