Пораженец

— Там, на Невском, ты Кровавое воскресенье вспомнил?

Вот как она меня так чувствует? Ведь я же ни словом.

— Да.

— Миша, ты же будущее видишь…

К этой мысли она пришла после нескольких моих сбывшихся “прогнозов”. Пришла, объяснила себе и успокоилась, разубеждать бесполезно — ну не могу же я сказать, что не вижу, а знаю!

— Скажи, а почему тогда ты не убил Гапона?

Я чуть не подавился.

— За что?

— Для чего. Чтобы жертв избежать.

— Потому что нельзя. Вот нельзя и все, по хорошему, вообще никого убивать нельзя. Не ты жизнь дал, не тебе и отнимать.

Такой ответ я выбрал потому, что парадоксальным образом моя жена-революционерка была верующей и террор, мягко говоря, не одобряла. Хотя сложись судьба по другому, вполне могла бы вместе с другом детства оказаться в Боевой организации.

— А если ты эту черту преступил не обороняясь, не в бою — все, порвал душу, не залечить. И даже в бою, даром такое не проходит. У тебя вон, Новый Завет на столике лежит, там не сказано “убий”, там сказано “возлюби”.

Нельзя, нельзя руки марать. Вон, сколько народу в наши девяностые решило, что все можно, что не твари дрожащие, а право имеют? Убивали направо и налево, и где они? Пару-тройку случайно выживших найти можно, а все остальные — на кладбищах под черным пацанским мрамором с изображением мерседесов и прочей понтовой шняги. Статистика, хошь не хошь, а поверишь в поповскую метафизику.

Писано бо есть: Мне отмщение, Аз воздам.

И приснились мне Иван Солёный и Степка Хлыщ, смотрели на меня укоризненно и кривили наглые свои морды, чернявую да блондинистую.

Нет, ребятки, нас на дешевый понт не возьмешь, вы душегубы известные были, с ножом на меня шли, а на Гапоне крови не было, кровь та на императоре. Не будь Гапона — люди все равно пошли бы, не тогда, так позже, и события показали, что власть стрелять будет, не задумываясь, ей неважно, Гапон там или не Гапон.

Но все равно, гореть мне за вас в аду или что там атеистам положено. И потому будем грехи замаливать.

Назавтра получилось как бы не лучше, чем в первый день — и народу пришло больше, и доктора всю ночь обдумывали да размышляли, и с утра довольно быстро сформулировали и распределили основные задачи. В числе коих оказалось написание краткого руководства, буквально комикса, для рядового состава, пособие для медсестер и санитаров и создание группы по разработке принципов сортировки. Военврачи затеяли и комиссию в Военно-медицинской академии, которая должна решить, что можно улучшить в “передовом лечебном поясе действующей армии”. Вот на комиссию, как орган официальный, я надеялся меньше всего — прозаседаются, как пить дать.

А на замечания Веры, что для санитарных поездов нужны специальные вагоны, пообещал познакомить ее с Собко. Идей вообще звучало много, жаль, я был не в состоянии их оценить — ну что я знал, например, о выделении специальных носильщиков для раненых? Надо, не надо? Ничего, наше дело дать толчок и навести на мысли, а врачи сами разберутся.

Наконец, мы добрались до эпидемий и я выкатил проектик вошебойки, ага, той самой, с военной кафедры. Ничего сложного для тех, кто умеет строить блиндажи — загрузочная, прожарка, разгрузочная, две печи, два наката, теплоизоляция грунтом, сверху дерн.

Как люди прогрессивные и профессиональные, медики уже знали, что переносчиком сыпного тифа является платяная вошь, это доказали буквально пару лет назад французский бактериолог Николь и российский эпидемиолог Гамалея. Проектик был встречен с одобрением, но рассмотрен придирчиво. Похоже, я почти все вспомнил верно, обошлось всего лишь парой замечаний — об оконце и размерах. И кто-то вкинул мысль, что хорошо бы солдатикам стричь налысо не только голову.

— Господа, считаю что мы должны, во первых, выразить нашу благодарность Михаилу Дмитриевичу за то, что он поднял такую важную тему, — хозяин, Сергей Боткин, поклонился в мою сторону, — во вторых, оформить все, о чем мы тут говорили, в виде отчетов, в третьих, издать их сборником для распространения. Также полагаю необходимым распределить обязанности в части докладов начальству в Академии, Министерстве и Обществе Красного Креста, и назначить дату следующего сбора.

Вот и молодцы, дальше сами.

Глава 9

Зима 1912

Ура-ура, жизнь налаживается, не прошло и пятнадцати лет, как мне в бочину приехала на красненькой мафынке блондинка с телефончиком в руках!

Нет, насчет телефончика соврал, конечно, да и дама была скорее шатенкой, но красная машина была, была!

Вот как так, в наших краях проезжало за весь день от силы штук пять автомобилей, но стоило только высунуть нос из ворот на Путяевский проезд — нате, правая дверца, хрусть, пополам!

— Надежда Петровна, голубушка, вы целы?

— Ох… — из “бенца”, торчащего в борту моего новенького АМО-007, выбралась сама Ламанова, первая московская портниха и модельер, — Михаил Дмитриевич, простите великодушно, лед, не удержала…

— Пустое, главное, чтобы сами целы, а железо поправят! Прошу в дом, телефонируем в гараж, авто сейчас уберем.

Я нажал кнопку звонка на столбе у въезда и порадовался, что не успел далеко отъехать. Вышел Терентий, на пару с ним закатили обе машины.

Ламанова позвонила своему мужу, заместителю фон Мекка по Московскому автоклубу, тот обещал выслать механика, я — в Политехнический музей, что на утреннее заседание не успею.

Ага, у нас наконец-то съезд. Четыре докладные Столыпину, и здоровенная пачка проектов, которые мы не в состоянии начать без Центросоюза, ему же. Нет, можно было воспользоваться и каналом через охрану — те два замечательных кубанца, что спасли нас от покушения, теперь трудились у премьера бодигардами — но я его берег на самый-самый крайний случай, потому как бойцов сразу же уволят, нафиг надо держать вблизи людей, которые слушаются человека со стороны.

И дело сдвинулось с мертвой точки только после того, как мне пришло в голову заказать экспертизу проектов у нескольких профессоров, настроенных против кооперации. Причем каждый проект рецензировало несколько человек, отчего все были весьма аккуратны в расчетах и сдержанны в выражениях. Правда, двоим пришлось намекнуть, что научную объективность никто не отменял и если к ней относиться пренебрежительно, то мы не преминем ославить авторов в ученых кругах. Итого — отзывы от одобрительных, даже где-то восторженных, до умеренно положительных.

И вот эти вот экспертизы мы и отправили премьеру с о-очень вежливым и чрезвычайно верноподданическим письмом, что боле не в состоянии сдерживать сорокапятимиллионную армию кооператоров в желании развиваться и объяснять им причины задержек с рассмотрением наших предложений. Посему просто опубликуем отказы, а дальше сами расхлебывайте.

А перспективы там были офигительные — несколько крупных обрабатывающих центров, в основном у больших городов. Подъем продукции села за три года процентов на пять без каких-либо вливаний со стороны государства. Продовольственная безопасность (ага, внедрил термин) на случай войны.