Поражение демона

— Я следил за кое-кем другим, — ответил Алан.

— Понятно.

— Но потом увидел тебя и подумал, что тебе могла бы понадобиться моя помощь. Хотя, ты и сама бы справилась, я уверен.

— Спасибо, — Син, задыхаясь от боли, попыталась непринужденно улыбнуться. — Я действительно признательна тебе за помощь. Если я тебя задерживаю, ты можешь идти по своим делам, не стесняйся. Спасибо еще раз. Ты в порядке?

— Да, все отлично. — Алан воспользовался ее разрешением и, прихрамывая, стал подниматься по склону. Син бессознательно повернулась в сторону реки, догадываясь, наконец, за кем следил Алан и, осознавая, что у нее по-прежнему не было форы перед Мэй. На белоснежной, сияющей палубе яхты стояла Селеста Дрейк, а рядом с ней — абсолютно невозмутимая Мэй.

Син не прислушалась к словам Маттиаса, когда он предупреждал ее насчет соперницы. При всей своей ревности, она считала Мэй подругой, кому можно довериться. Сейчас у Син было не так много людей, достойных доверия. Облака над рекой разошлись, солнце рябило в воде, подсвечивая розовые яркие волосы Мэй. В волосах сиял знак — кинжал, рассекающий круг — знак посланника, человека, служившего магам.

Со станции метро Син позвонила отцу и спросила, может ли она приехать повидаться с ним. По телефону его голос звучал устало и безразлично, он тяжело и много работал.

— Это не обязательно, я просто хотела повидаться. Не хочу навязываться, — торопливо сказала девушка.

— Да не проблема. Пожалуйста, приезжай, Си, — ответил отец, как делал это обычно. — Я всегда рад тебя видеть.

Син вернулась в подземку, перешла с Кольцевой линии до Брикстона, долго шла к дому отца от метро. Она столько раз отвергала предложения встретить ее, что отец перестал предлагать. Син любила ходить пешком, используя это время одиночества, чтобы подумать и побыть наедине с собой, но сегодня чувствовала лишь опустошение. Слишком много навалилось разом, угрожая раздавить ее — Мэррис одержима и почти потеряна, Мэй — предательница, Лиди того и гляди выдаст себя, а любимая Ярмарка висит неподъемным ярмом на шее, топя ее в омуте. В такие дни Син едва могла вздохнуть, словно на самом деле пробиваясь со дня к поверхности.

Она шла мимо обшарпанной библиотеки, по длинной дороге сквозь парк, мимо многоквартирных домов, пока не достигла квартала без магазинов с красивыми домиками. На улице, где жил отец, росли старые деревья, их корни вылезали из-под земли, взламывая тротуар, а кроны сооружали золотистую крышу над головой, усеивая цемент зеленым и коричнево-желтым ковром, с редкими вкраплениями алого. Син считала дом прекрасным — с остроконечной крышей, огромными прямоугольными окнами — он выглядел как дом, где живут простые, приятные люди без скелетов в шкафу. Забавно, что в нем была комната для неё. Она не спала в ней ни дня, с тех пор как родители расстались. Отец пытался сделать этот дом их пристанищем насовсем, а мама нигде не хотела оставаться надолго. Син всегда любила этот дом. Ей нравились её двоюродные сестры со стороны отца, танцевавшие с ней на карнавале в Ноттингем Хилл, и она была бы не против осесть в подобном доме, но не могла смириться, что ей тогда останется только танцы раз в месяц на Ярмарке. В конце концов, папа поселился в доме без них.

Девушка постучала в дверь, покрашенную в синий цвет. Отец сразу же открыл ее, как делал всегда, словно боялся, что она устанет ждать и уйдет.

— Си, — отец обнял ее. Они были почти одинакового роста теперь. — Прекрасно выглядишь! Я рад тебя видеть.

— Да, мало что изменилось, — Син улыбнулась особой улыбкой, только для него. Отец с мамой разошлись так давно, но они привыкли притворяться.

— Выглядишь немного уставшей, — отец выпустил ее из объятий и погладил по лицу. — Знаешь, если бы ты решила остаться тут подольше, хотя бы на неделю, я был бы очень рад.

— Я знаю, — сказала Син и проскользнула на кухню. Отец три года назад обновил там линолеум. Бабушка Тесс, готовившая сэндвичи на кухне, окинула Син неодобрительным взглядом, как делала всегда, завидев внучку. Скорее всего, бабушка видела в ней прекрасную белую женщину, ее мать, соблазнившую её сына и разбившую ему сердце. Бабушка не знала о Ярмарке Гоблинов, но отец знал, хотя и не смог понять, почему мама не перестанет танцевать.

— Чуть больше внимания тебя не убило бы, — проворчала она, кладя перед девушкой ее любимый сэндвич с солеными и острыми чипсами по краям. Бабушка предпочла бы иметь много внуков, чтобы портить и баловать их. Син поблагодарила её.

— Я приготовлю нам чай, — предложил отец, — а ты расскажешь, как дела в школе.

Син жевала свой сэндвич, рассказывая им отредактированную версию происходящего, вставляя замечания, понятные отцу и ничего не значившие для бабушки, но не позволяя узнать всю историю. Бабушка допила чай и поднялась к себе, смотреть телевизор. Она всегда так вела себя, стараясь не проявлять излишнюю заинтересованность делами Син и ею самой. Она считала, что ее сын слишком уж радуется встречам с дочерью, в то время как та едва ли была заинтересована в частых визитах к ним и не испытывала желания узнать их получше.

— Как твоя работа, пап? — немного неловко спросила Син, стараясь свернуть с полуправдивого разговора. Место того, чтобы поговорить о том, что ее тревожило, девушка обхватила чашку рукой и склонила голову, слушая о приключениях бухгалтера, так же непонятных для нее, как жизнь танцора — для него.

Девушка проснулась от прощального солнечного луча, проникающего сквозь окно. На улице сгущались сумерки, словно кто-то разлил чернила в воздухе. Отец сидел за столом, уставившись в чашку с остывшим чаем. Син отметила, что седины в его кудрях и на висках прибавилось.

— Прости, — мягко сказала девушка. — Из меня та еще компания.

— Ты все еще сердишься? — устало спросил отец.

Когда Син была младше, она отчаянно злилась на отца за то, что тот не в состоянии понять, что мама родилась танцовщицей, что Ярмарка — это великое и славное дело. Она злилась, что отец бросил ее. Вполне нормальная реакция для ребенка, когда кто-то близкий уходит, хотя он старался все исправить изо всех сил. Когда Виктор бросил маму, он исчез навсегда и даже не пытался связаться, узнать, как там Тоби и Лиди. Некоторые парни даже не стараются.

Син перестала злиться на отца, в конце концов, он был прав: мама рисковала собой и погибла. Трудно ожидать, что нормальный мужчина станет спокойно смотреть, как любимая рискует собой каждый месяц ради острых ощущений.

— О чем ты говоришь? — уточнила девушка, вгрызаясь зубами в остатки сэндвича. Он высок и с трудом жевался, но Син старалась всегда съедать то, что готовила бабушка Тэсс. К тому же, это бесплатная еда. — Мне надо бежать.

— Может, останешься на ужин?

Син злилась настолько, что два года не брала трубку, когда отец звонил. Мама так и не простила его до самой смерти. Тогда Син поняла, что мама любила его сильнее, чем окружающие могли подумать. Отношения возобновились, Син встречалась с отцом на полпути, и было жестоко упоминать о Викторе. У отца никогда никого больше не было. Девушка учитывала это, играя свою роль до конца. Отец и понятия не имел, почему дочь не может остаться. Он не знал о Лиди и Тоби. Это были не его дети, и она никак не могла рассказать ему о них, опасаясь, что он захочет отдать их в приемные семьи или оставить на Ярмарке, а Син заберет к себе, чтобы она училась, пошла в колледж, съездила к морю и научилась плавать — сделала все, о чем он так много говорил. Это был единственный способ сохранить тайну. Отец хотел, чтобы она жила с ним после смерти мамы, даже обещал, что позволит ей танцевать, сам будет привозить ее на Ярмарку. Син отказалась, сказала, что будет жить с Мэррис Кромвель.

— У меня так много работы, папа, — глядя на него распахнутыми глазами ответила Син. Отец с трудом поднялся из-за стола, тяжело опираясь на руки, словно выталкивая себя вверх. Он шагнул к дочери и в ее ладонь скользнул рулончик из купюр.

— Порадуй себя чем-нибудь для своего старикашки-отца.

— Можешь быть уверен — порадую, — кивнула Син. Недельный запас продуктов для детей всегда кстати. Син катастрофически опаздывала, но позволила себе прижаться к отцу на несколько минут, глядя, как догорает день. Любовь стоит больше, чем ты можешь заплатить. Лицо Алана, когда он говорил это, исказилось болью. Но любовь стоит того. Некоторые люди всегда остаются, несмотря на цену, что приходится заплатить. Но ты не можешь ожидать от людей, чтобы они остались. Син не знала способа, как заставить кого-то любить ее настолько, чтоб он остался несмотря ни на что.