Порочные игры

— Давай проверим. Тебе не удалось назначить ей свидание, а мне удастся.

Еще минут двадцать мы спорили, пока не исчерпали все свои аргументы. В такие моменты, надо сказать, мы выглядели смешными и глупыми.

— Ладно, — согласился наконец Генри, — пригласим их на свидание, чтобы выяснить ее истинную суть.

Мы с Генри перечитали почти все, что было написано о сексуальной революции 60-х годов, но, как ни странно, были далеки от ее фарватера. У меня просто не хватало денег, а Генри был слишком щепетилен, чтобы пускаться в авантюры. Сама по себе идея случайных связей ему нравилась, но в то же время он хотел иметь пожизненную страховку, поэтому был эдаким казановой с наглухо застегнутым гульфиком. Чем он заряжал свои батареи, точно не знаю; мне же, романтику от природы, чтобы отважиться на действия, необходимо было влюбиться.

Глава 10 ПРОШЛОЕ

— Вы не находите, — обратился я к Алберту, — что воспоминания мелькают в голове словно кинокадры?

Перебирая в памяти первые месяцы, проведенные с Софи, я попытался вставить их в контекст событий конца шестидесятых. В то время застрелили Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди, а чешский студент сжег себя на площади в Праге в знак протеста против русской оккупации. Произошла трагедия Сонгми, а из Вьетнама сотнями привозили на родину гробы. Умерли Уолт Дисней, Оппенгеймер, Айк, Ивлин Во, Джек Руби и сын Оскара Уайльда. Здесь, недалеко от дома, французы флиртовали с революцией, а английские войска вошли в Белфаст. Шах Ирана короновался а-ля Наполеон. Нашего будущего короля сделали Принцем Уэльским в стиле пародии на рыцарские времена, и Тайнен [26] посвятил этому событию специальное выступление по Би-би-си. Тогда же в книгу истории было вписано место под названием Чаппакуиддик, шумный успех имел фильм «M.A.S.H.». Потом нас привело в ужас «Дитя Розмари», а Фассбиндер сказал, что «Любовь холодней, чем смерть». [27] В конце тех же шестидесятых была сделана первая пересадка сердца, все пели «Хей, Иуда», а интеллигенты уговаривали нас терпеливо относиться к насилию и той «социальной инженерии», которую практиковали левые диктаторские режимы.

26

Тайнен, Кеннет (р. 1927) — английский драматург, телевизионный обозреватель и критик «новой волны».

27

«M.A.S.H.» (режиссер — Роберт Олтман), «Дитя Розмари» (режиссер — Роман Полански), «Любовь холодней, чем смерть» (режиссер — Райнер Вернер Фассбиндер) — наиболее шумные кинопремьеры конца 60-х — начала 70-х годов.

И именно в конце шестидесятых, вопреки всему, мы с Софи стали жить вместе. В то первое лето появлялись в моей жизни и другие люди — после выхода второго романа я на некоторое время приобрел известность. Но теперь я уже не могу ни вспомнить их лиц, ни понять, какую роль они играли в моей жизни. Единственный образ тех лет, не стершийся из памяти, — образ Софи. Бейли сфотографировал меня для «Вог», где я был назван «преуспевающим», кстати, без особых усилий с моей стороны. Наоборот, я надеялся на совсем другие успехи, чего нельзя сказать о скучной публике, украшавшей страницы того же журнала.

Нас мало интересовали происходившие в мире события. Мы пребывали в той ничем не оправданной, неустойчивой эйфории, что и вся Англия. Я думаю, Софи даже и не подозревала, что является одним из пионеров «нового порядка». Просто она жила одним днем и принимала все как должное.

Итак, мы пригласили Софи и Мелани в Бошамп, в «Сан-Лоренцо» — тогда еще скромный, но очень модный итальянский ресторан. Девушки вроде Софи весьма осторожно выбирают подруг — чтобы те не затмили их красоты. Но Мелани была привлекательна: такой кроткой улыбки я в жизни не видел. Генри сразу растаял, и я, к своему удивлению, оказался в паре с Софи. В «Сан-Лоренцо» в те времена было тесно, за столиком приходилось сидеть бок о бок и касаться друг друга ногами. В прокуренном шумном зале, ощущая теплое тело Софи, я постоянно испытывал желание и от этого впал в чрезвычайную болтливость. Разговор я свел на единственный предмет, в котором чувствовал себя уверенно, — свою литературную деятельность.

— Вы много читаете? — задал я не слишком оригинальный вопрос.

— Так, кое-что.

— И какие книги вам больше нравятся?

— Он надеется, что вы прочитали его книгу, — вмешался Генри. — Жаждет встретить хоть кого-нибудь, кто польстился на его шедевр.

— Благодарю тебя, Генри. — И я снова повернулся к Софи: — Буду счастлив подарить вам экземпляр.

— А о чем она? — вежливо поинтересовалась Мелани.

— Плохо замаскированная автобиография, — бросил Генри. — Настоящая дрянь, да к тому же высокомерная.

— Он в этом ничего не смыслит, — возразил я. — Читает только статьи приходов и расходов.

— Я с удовольствием прочла бы, — сказала Мелани. — Как называется?

— «Молитвы и обещания». — Поначалу название показалось мне каким-то нелепым.

— Непременно куплю эту книгу, — заявила Мелани, — как только получу зарплату.

Роман в то время стоил в среднем фунт и десять шиллингов старыми деньгами, и с каждого проданного экземпляра я получал десять шиллингов. Я не представлял, сколько зарабатывает Мелани в качестве официантки, но подозревал, что немного. Книги для нее скорее всего непозволительная роскошь, и я проникся к девушке симпатией.

— Подарю по экземпляру вам обеим, — заявил я великодушно.

— Не представляю, как это можно написать книгу, — заметила Софи. — Открытку я и то целую вечность пишу.

Стоило мне взглянуть на Софи, как в памяти возникала журнальная иллюстрация. Мне не раз приходилось раздевать девушек, но с такой, которая сама раздевается, я общался впервые. Однако, в отличие от Генри, это нисколько не унижало ее в моих глазах, напротив, она казалась мне таинственной, как полная опасностей страна, и оттого более желанной. Ее грудь, находившаяся так близко, буквально околдовала меня.

Выйдя из ресторана в разудалом настроении, мы погрузились в «Эм-Джи». Но доехали только до Найтсбриджа: из-под капота поднимались зловещие клубы дыма. Генри вылез из машины, не обращая внимания на образовавшийся за нами затор, и, щелкнув замками, открыл капот. Тут же взорвался радиатор, выстрелив крышкой в воздух, и из него с шипением вырвалась струя ржавой воды. Мы выскочили на тротуар, опасаясь, как бы то же самое не случилось с мотором.

— Не может быть! — вскричал Генри чуть не плача. — Я на эту чертову мастерскую в суд подам. Преступная халатность! Вы только посмотрите! Ведь они ее уничтожили! — На него было страшно смотреть. — Придется брать ее на буксир. Господи, какой кошмар! Есть у кого-нибудь мелочь на автомат?

Я достал несколько монет, и он помчался звонить.

— Мне так его жаль, — сказала Мелани.

— Мужчины очень привязываются к машинам, — глубокомысленно заметила Софи.

Мы о чем-то болтали, когда наконец вернулся запыхавшийся Генри.

— Слава Богу, дозвонился до автоклуба. Обещали прислать кого-нибудь через час, все аварийные грузовики заняты — на Чизвик-роуд целая куча машин, штук десять.

Я воспользовался моментом:

— Чем ждать целый час, я лучше отвезу Софи домой, ей с самого утра на занятия.

Не успел Генри возразить, как я поймал такси. Мне стоило большого труда дать водителю адрес Софи, вместо того чтобы пригласить ее к себе пропустить рюмочку.

— Не зайдете? — спросила она, когда мы приехали.

— Я бы не отказался от чашечки кофе, но не смею вас задерживать, ведь вам рано вставать.

— А вам?

— По утрам я никуда не спешу, потому что обычно пишу по ночам.

В ее полуподвальной квартире с двумя окошками было полутемно, и приходилось весь день жечь свет. На крашеных стенах висели афиши Джеймса Дина и «Стоуна», повсюду валялись подушечки, кипы журналов с заумными статьями типа «Умеете ли вы вести разговор глазами», которые так нравятся девушкам.

— Ну что, не похоже на магазин «Все для дома и сада»? Мебель куплена у старьевщиков. В общем, получилось нечто доморощенно-эклектичное, вы не находите?

— Отлично сказано. Мне нравится.

Позже я узнал, что в тот год «эклектично» было ее излюбленным словечком.

— Какой кофе вы любите?

— Черный, без сахара.

— Это хорошо, потому что молока у нас нет.

— Можно я пройду в ванную?

— Вперед!

Я поднырнул под веревку с постиранными вещичками, натянутую поперек ванной.