Порочные занятия

Всего.

Но действительно ли мне нужно было унижаться и ползать? Я делаю долгий судорожный вдох. Он ищет не содержанку, а сабмиссив. Которая будет ползать по дому, судя по всему.

Пульс между ног такой сильный, что я чувствую его внутренней поверхностью бедер. Я сжимаю их, надеясь, что влажность киски не видна сквозь ткань моих трусиков.

Унижение совсем не возбуждает. Я просто взволнована его присутствием. Вот и все. Это никак не связано с тем, что он заставил меня ползать на коленках и назвал хорошей девочкой. И то, что сказал раздеться перед ним, а потом отчитал за прогулку в белье, с этим тоже никак не связано.

Профессор Сегал открывает дверь на хорошо освещенную лестницу и жестом приглашает спуститься.

Я опираюсь рукой на пол и пытаюсь встать, но он кладет руку мне на голову и слегка придавливает.

— Что ты делаешь? — его голос неожиданно холоден.

— Я не могу сползти по лестнице.

— Сможешь, если не захочешь наказания, — говорит он и нежно гладит меня по голове. — Не торопись.

Мои внутренности содрогаются от возбуждения, которое проникает прямо в сердце. Мышцы напрягаются, и я ерзаю на заднице, чувствуя, как моя киска становится все более влажной. Неподчинение стоило бы того, если бы эти руки оказались на моей попке.

Я смотрю на него и спрашиваю:

— Какого наказания?

Он даже не улыбается, когда отвечает:

— Того, которое оставит твою киску горячей, пульсирующей и неспособной достичь оргазма.

— Ох…

Его брови поднимаются.

— Не весело?

Профессору Сегалу не нужно приказывать дважды. Я сползаю вниз, кладя одну ладонь на ступеньку, а затем медленно спускаюсь, стараясь не потерять равновесие и не упасть.

Он стоит позади меня и, готова поспорить, наслаждается настоящим шоу под таким углом. И если раньше мои трусики еще были сухими, то теперь они точно промокли.

Мне требуется целая вечность, чтобы спуститься по лестнице, но профессор следует за мной с адски раздражающей терпеливостью. Я хочу, чтобы он наклонился, схватил меня за задницу, ободряюще шлепнул по ней — хоть как-то прикоснулся, но он держится на расстоянии.

В игровой комнате темнее, чем на лестнице, хотя с потолка светят красные прожекторы, и она как минимум в два раза больше гостиной.

Я провожу взглядом по кирпичным стенам, замечаю зеркала в черных рамах, расположенные со стратегической точностью, далее стеллажи с черными кожаными игрушками, крест в форме буквы Х и нечто, похожее на пыточное колесо.

Он разделил игровую комнату на две части. Слева что-то вроде тюрьмы, такой, как я представляла себе в книгах. Я даже не знаю названий вещей — узнаю трон, высокий стул, перед которым нужно встать на колени, чтобы обнажить свою задницу, и еще один, похожий на гинекологическое кресло, со стременами.

Каждый предмет мебели сделан либо из черной кожи, либо из темного металла, который кажется почти черным. В дальнем правом углу комнаты стоит черная кровать с балдахином, скрытая красными занавесками, а на стене огромные картины связанных рук и ног.

— Черт возьми, — шепчу я себе под нос.

Эта комната превосходит все, о чем я читала в книжках.

— Присядь на минутку, — говорит профессор Сегал.

Я подчиняюсь, и он подносит тонкий кожаный ремешок к моему лицу.

— Это временный ошейник, который символизирует твое подчинение, — говорит он. — Ношение означает передачу власти от тебя ко мне.

— Вы когда-нибудь давали постоянный? — спрашиваю я.

— Нет, — ответ настолько окончательный, что я не осмеливаюсь спросить, почему. — Ты согласна надеть его?

Пульсация между ног учащается, по позвоночнику пробегает приятная дрожь. Это как в романтических книгах.

Даже лучше, потому что это реальность.

— Пожалуйста, — отвечаю я.

Кожаный ошейник мягко обхватывает шею, почти обнимая. В груди разливается тепло, когда раздается звон металлической пряжки.

Следующие несколько ударов сердца он кладет руки мне на плечи и нежно сжимает. Не знаю, наслаждается ли он этим моментом, но я точно да.

Мое сердце замирает, а дыхание учащается. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя такой желанной.

Профессор Сегал проходит мимо, садится на кожаный трон и кладет руки на подлокотники. Сочетание татуировок на груди и черных кожаных брюк придает ему величественный вид. Все, что нужно, это корона, и я готова поклоняться ему как королю демонов.

— С чего ты взяла, что прибегнуть к шантажу было мудрой идеей?

Мои глаза расширяются.

— Что?

— Такое поведение не может остаться безнаказанным.

Я сглатываю.

— Разве вы тоже не шантажировали меня, заставляя молчать? Разве минус и минус не дают плюс?

Он поднимает бровь.

— Ты слышишь себя?

Мое сердце замирает. Он абсолютно прав.

— Послушайт, — бормочу я. — Это была лишь пустая угроза. Я бы никогда…

— Тогда я научу тебя не угрожать без причины, особенно тем, кто сильнее.

— Простите, сэр, — бормочу я.

Он хохочет, звук темный и насыщенный.

— Я решу, когда удовлетворюсь твоими извинениями.

— Что вы хотите сделать?

— Подойди сюда, — он манит меня.

Сейчас я уже понимаю, что он хочет, чтобы я подползла, поэтому двигаюсь вперед на четвереньках.

— Поцелуй мои ноги, — говорит он.

Мой взгляд перескакивает с его лица на мускулистый торс и на эрекцию, выделяющуюся сквозь кожаные штаны. Я раскрываю губы, желая, чтобы он попросил меня поцеловать его там. С неохотным вздохом я смотрю на его бедра, икры и голые пальцы ног.

Если говорить о мужских ногах, то его ноги в целом привлекательны. Кожа немного бледнее, чем на бронзовой груди, нет волос, а ногти аккуратно подстрижены.

Я мягко целую его ногу. И целую вторую на всякий случай.

— Извините, что прибегла к шантажу. Это никогда не повторится.

Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза, он запускает пальцы в мои волосы и толкает меня обратно.

— Кто сказал, что этого хватит? — рычит он. — Я хочу, чтобы ты целовала каждый палец на ноге, а затем получишь дальнейшие указания.

Я снова наклоняюсь, прижимаюсь губами к его мизинцу, затем двигаюсь по каждому пальцу его ступни, пока не дохожу до последнего.

— Ты мокрая? — спрашивает он.