Порождения ехиднины

Кажется, Векшё думает о том же. Во всяком случае, его профиль пить не хочет. Настолько не хочет, что даже воздуху это нежелание передается. Но берет. И пьет. Не как вино, а как лекарство. Или как воду. Две трети содержимого просто исчезают. Бокал с остатком опускается на стол. Сфорца не протестует.

Щербина выглядит так, будто сейчас вздыхать начнет. Вслух. Да что ж тут происходит?

– А теперь расскажите мне с самого начала, почему в отделе внешней безопасности уже третий день вместо работы идет пьеса "Венецианский мавр" и чего вы этим пытались добиться. Вы ведь чего-то хотели, да?

Вместо - это хамство, возмущенно думает Кейс. Сфорца еще и неблагодарная свинья. Мы проделали такое количество работы, переплюнули винландское Бюро по скорости, я точно знаю, я проверяла, а этот недокондотьер, недоотравитель имеет наглость говорить "вместо"?! Не знаю, чем там занимался за нашей спиной этот отвратительный молодой человек, но мы-то работали. С очень, непозволительно короткими перерывами, а если вспомнить о состоянии Щербины...

С глазами у балта что-то странное. Очень странное. Блеск, блики, голубовато-прозрачное утолщение склеры вокруг зрачка, а вот за границей этого прозрачного и глянцевого - ярко-красные сосуды, ветвящиеся из уголков. Анатомию глаза изучать можно, раздел "кровоснабжение". Линзы менять надо вовремя...

– Я, конечно, не Королева Фей, - резко говорит он, - но мне тоже сложно ответить на некорректно поставленный вопрос. Даже с учетом того, что последний результат моей работы безусловно является поводом для увольнения, если не для уголовного дела. Но на качестве всего остального эта ошибка не сказалась.

– Для увольнения кого именно?
– живо интересуется Сфорца.

– Меня, естественно, - удивляется отравленный.

– За что же вас увольнять, Карл? Вы предотвратили полный провал своей операции, и с вероятностью процентов в 90 - операции по поиску Антонио.

– За совершенно ненужное убийство. Мне не следовало ему звонить. Если бы Юсеф не знал заранее, он бы не успел задуматься и не стал барахтаться. Группа задержала бы его.

Сфорца демонстративно глядит на часы, потом на подчиненного. Или не демонстративно, а как раз украдкой, но заметно: черт же знает, как это смотрится из фронтальной позиции? Вот сбоку выглядит довольно нарочито.

– Традиции отдела внешней безопасности - каяться в том, в чем каяться не нужно, и драматически увольняться, не совершив ошибки.

Максим слегка поводит плечами. Мне не нравится эта манера вести себя с персоналом. Иголки в болевые точки - это развлечение Доктора Моро... и Сфорца?

– Простите, господин Сфорца, - голос Векшё трещит и ломается как сухая деревяшка.
– Если вы изволите высказаться менее загадочно, возможно я смогу покаяться в том, что вас удовлетворит. У меня нет опыта, к сожалению. И если вы не собираетесь меня увольнять, я предпочел бы поспать хотя бы два-три часа, потому что последний раз я это делал три дня назад. О, нет, извините, соврал. Еще полчаса этой ночью, как раз Юсеф меня и разбудил. А если собираетесь, то тем более.

Сейчас Сфорца укусят - и первым будет не Кейс, не Векшё, а Максим. Ему уже трудно удерживаться на стуле. Ипостась злой собаки. За что же он называл себя плохим руководителем? Не каждому подчиненному достается начальство, готовое учинить за него скандал.

– Франческо, по-моему, мы договаривались о том, что решения по персоналу принимаю я. Карл не совершил ни одного нарушения, - хех, "плывет" мальчик. Тут тебе и личная договоренность, и невинность Векшё, и намек на дружбу с начальством, и все это оптом, в кучу, и все это при подчиненном.

– Ты уже принял все мыслимые решения. Ты его нанял... Знаешь, я думал, что у Рауля пунктик просто - ваше учебное заведение. Ну дураки, ну тебя разделали как черт черепаху, да? Но хоть случай нестандартный. А это же, - кивок в сторону Векшё, - прописи. Про-пи-си.

Это, оценивает Кейс физиономию балта, которая постепенно наливается кровью, действительно прописи. Стеноз ума, чести и совести, в просторечии называется "жаба". Его каждый раз выносит не на придирках, не на несправедливости в его адрес, а на заступничестве Щербины. Молодой человек устроился, осмотрелся, освоился и решил, что хочет большего. А его все считают за собаку-юниора, которой можно прощать ошибки и нужно тратить дополнительное время на дрессировку. Обидно бедняжке!..

– Ну я уже согласен, - говорит Максим.
– Я был пижоном и дураком и не успел вовремя притвориться. А на моих ошибках учились наверняка. Но, Франческо, вспомни хотя бы, с чем я к тебе в первый раз явился. Через голову моего начальства, между прочим.

– Вы меня необыкновенно обяжете, господин Щербина, если хотя бы попробуете заподозрить, что...
– на весь оборот дыхания не хватает. Голос садится от ненависти.
– Я способен сделать хоть что-то сам.

Максим улыбается, поднимает руки. Дурак. Идиот. Кретин.

Кейс переводит взгляд на каменную панель. Лазурит - чисто синий, яркий, с небольшим количеством белых паутинных прожилок. Кажется, из Сары-Санг. Швы совершенно незаметны. Лихой росчерк буквы S, растянутой по диагонали - родиевое покрытие. Представительская панель. Интересно, владельцу нравится наблюдать этот официоз каждый день - или он просто красуется на фоне?

– Так чем я вам не угодил, господин Сфорца?
– продолжает Векшё.
– С трупом, оказывается, все в порядке, операция близится к завершению, у моего руководителя и у приглашенного специалиста ко мне претензий, о которых я осведомлен, вроде бы нет...

Сфорца смотрит на него как таран на новые городские ворота. С профессиональным интересом.

– Вы мне не угодили тем, что с самого начала операции подсиживали вашего руководителя, а под конец просто сдали информацию наружу. Мне не жалко Юсефа. Он мне просто под руку вовремя не подвернулся со своими связями и со своим кокаином, да? Тут вы все правильно подумали. Но вы рисковали моим племянником, чтобы устроить козу Максиму.

– Это уже слишком!
– подскакивает... отнюдь не Карл Векшё, а жертва его происков. Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд.
– Франческо, перестань, мы все устали, но не до...

– Я ничем и никем не рисковал!
– цедит сквозь зубы интриган.
– Я вел Юсефа с самого начала...
– и осекается, и смотрит с отвращением на недопитый бокал, а потом в один глоток выхлебывает остаток. Улыбается.
– Вы могли бы и спросить, а не пользоваться подобными штучками.

Руководитель самоуверенного интригана плавно опускается на стул. Приподнимает брови, кажется, перестает дышать.

– Там, - вздыхает Сфорца, - был лимонник, да? Очень полезно для здоровья, но привкус, конечно... Вот это вы от усталости. И от желания сказать. Недостаточно же просто сделать. На что вы надеялись? Вы ведь Максиму на прощанье рассказали бы, как у вас все вышло. Чтобы победа считалась настоящей победой. Вообще вы хорошо все продумали, за исключением этого момента и еще за одним вычетом - про ящик и я знаю, и Совет про него знает, и заглядывает. Письмо было оставлено для них, чтобы они поняли, что паниковать не надо, мы понимаем, что они ни при чем. И случись такое несчастье, как вы планировали, само по себе - я не счел бы Максима виновным. Форс-мажор, осложнение, в котором никто не виноват.