Портфолио в багровых тонах

— Ммм, — застонал Калинин, — я думал, убью бабулю. Карина…

И пауза… Карина вскинула длинные ресницы, черные без туши и загнутые кверху, под которыми блестели знойные глаза Шахерезады. Она полностью во вкусе Славы — в меру полнотелая, пышногрудая, темноволосая, с восточным колоритом. Карина — не современные девчонки, интерес которых сосредоточен на толщине портмоне избранника, а в мозгах черная дыра, нет-нет, она эрудированная, умеет вести диалог. Калинин давно намеревался приударить за ней (нет-нет, намерения его самые серьезные), однако трусливо пятился назад при первой же смелой попытке, потому что из двух мужчин в этом гуманном ветеринарном заведении она должна предпочесть… не его, конечно.

— Что? — спросила Карина, не дождавшись остальной фразы.

Оба пили чай в ее царстве — в аптеке, где еле-еле поместились шкафчики с лекарствами, узкий столик и совсем лишние два стула, а людям даже постоять негде, если только сразу не сесть на стулья. Карина в трех ипостасях числилась: аптекой заведовала, обязанности медсестры исполняла, ассистировала во время операций. Ах, да! Еще не отказывалась от работы секретарши, не брезговала и шваброй во время очередного запоя уборщицы — все это за одну зарплату.

Редко случалось, когда пациентов не приводили, сегодня выдался именно такой день, не считая цыганки Азы с Маркизой. После подобных клиентов нужно сразу закрывать клинику и отправляться на релаксацию к психологу. Видно, хозяев зверушек распугал дождь. Первый августовский дождь — предвестник осени, мощный, уже не летний, хотя и не холодный, но нагоняющий тоску, когда хочется чего-то незаурядного и вместе с тем несбыточного.

— Наверное, никто не придет, — произнес Слава и посмотрел на часы, будто ему срочно куда-то надо.

— Спешишь? — спросила Карина.

К его досаде, она стала собирать чашки! Карина поняла, что ее общество ему наскучило. На самом деле все не так, Славу устраивали посиделки под ритмичную дробь дождя, чай с шоколадом и отсутствие четвероногих пациентов с их сдвинутыми по фазе хозяевами. Но что же это — сейчас они закроют клинику, разойдутся… И вдруг сам не ожидал от себя:

— Поехали ко мне? Я скачал всего Хичкока, можно проследить этапы становления мастера…

— У него страшные фильмы…

— А я про что! Одному смотреть… э… страшно. Поехали?

— Ладно, поехали.

Так просто согласилась? Обрадовавшись, Слава подскочил и умудрился в этой непередаваемой тесноте свалить стул. Ну, а там, где кино, там не лишним будет и вино. По дороге он купил бутылку красного вина, шампанского (женщины любят газировку), всяких закусок с пирожными. Доехали без приключений.

Приключения начались, когда поднялись на второй этаж и Слава открыл дверь квартиры. Откуда ни возьмись — налетели три парня. Как выяснилось позже, они поджидали Славу, втолкнули его вместе с Кариной в квартиру и…

* * *

Марина извелась, дожидаясь, когда проклятый ливень истощится и можно будет отправиться на электричку, но дождь только ослабевал, после чего пускался с новой силой. С другой стороны, ее никто не гнал из дома Джагупова. Она прислушивалась к переговорам полиции, кое-что удавалось услышать, но не понимала ровным счетом ничего из обрывков фраз и профессионального сленга. Однако ей не пришлось ехать на электричке, домой ее доставили благодушно настроенные полицейские, изменив представление Марины о полиции.

В квартиру она вошла уставшая, как заезженная кляча, Ася была дома, из ее комнаты доносилась музыка… не музыка, а вынос мозга: бн-бн-бн-бн… Разговор с дочерью Марина отложила — не имелось на это сил. Нет, сейчас ванная с пушистой пеной, десять минут кайфа, а потом пытка: разговорчики. Когда наступило «потом», Марина приготовила на скорую руку легкий перекус и открыла дверь в комнату Аси:

— Иди, чаю выпьем.

Как же ее раздражало вечное лежание дочери на диване, а Асю — что мать никогда не стучится. Обе остались при своих раздражениях, пришли на кухню и приступили к чаепитию. Молча. Ася ненавидела зеленый чай, которым ее пичкала Мариночка всю сознательную жизнь, ненавидела финики (ей полагалось два в качестве сладкого к чаю, но не каждый день), а сегодня… целых три штуки (ого!) положила на тарелку добрая мамочка. И от вчерашней злобы следа не осталось — чего это она подобрела? Ася заподозрила, что Мариночка приготовила экзекуцию, превосходящую по изощренности предыдущие, например, залезть в постель мэра города или даже губернатора. Это в ее духе: чем дальше и выше цель, тем безумнее способы достижения. Угадала Ася, речь пошла о постели!

— Ты точно не была у Тофика? — спросила Марина.

— Что ты хочешь услышать? — насупилась Ася, гоняя пальцем по тарелке три ненавистных финика.

— Хочу правду.

— Но ты будешь опять кричать.

— Не буду. Потому что его убили.

Ася уставилась на мать перепуганными глазами, которые как будто спрашивали: тебе-то откуда известно? А Марина не смотрела на дочь, чтобы не видеть полусонный взгляд равнодушия, выводивший ее из состояния умеренности, не видеть в ней надменную покорность и свое бессилие. А еще не хотела она заметить затаенную радость и злорадство, ведь теперь Асе не придется ложиться под Тофика, так вот за эти эмоции дочь может схлопотать тумаков. Работали бы обе в тандеме, слаженно и на одну цель, добились бы колоссальных успехов, а так… Марина одна колотится. Да она сама легла бы под Тофика, разве это сложно — потерпеть пять, ну, от силы десять минут полового контакта? Только его интересовали дуры до двадцати лет, а не умные и опытные женщины, способные разнообразить секс. Впрочем, не имея собственного ума, вряд ли можно увлечься чужим. Марина взяла тонкий кусочек хлеба, намазывая на него слой масла толщиной с папиросную бумагу, сожалела вовсе не о преждевременной смерти Джагупова:

— Лопнула наша золотая жила до того, как мы начали качать из нее добычу. Я столько сил затратила на это животное, а его зарезали… хм… как свинью на ферме. Нам хронически не везет.

Ася не стала поправлять, мол, на ферме вообще-то коровы живут.

— Зарезали? — переспросила она.

— Да, кухонным ножом, который оставили в брюхе. Зрелище жуткое: лежит на полу собственного дома гора сала, из брюха торчит рукоятка, по бокам потеки крови… Фу!

— Ты так говоришь… можно подумать, видела все собственными глазами.

— А откуда, по-твоему, я вернулась?

— Ты ездила к Джагупову?!

— Конечно.

— Зачем?

— Должна же я была загладить твою вину! Повезла яблоки-груши…

— Очень ему надо, — хмыкнула Ася.

— Это же из бабушкиного сада! Морковь, свекла… Ну да, да! Наверняка я выглядела бы идиоткой, но упустить его не могла, за Тофика такая война шла… Чего стоит одна мамаша этой вашей… Тамарки. Потрясающая гадюка. Только я найду лазейку к нему, а она уже в нее пролезла! Но я выиграла. Для тебя. А ты…

Она отчетливо представила борьбу за спонсора, пережила за какой-то миг все унижения разом, а это такой мощный толчок к агрессии, что доченьку, ради которой Марина размазала свое достоинство, захотелось отдубасить чугунной сковородкой. Но она вспомнила: все ее усилия сведены на нет не по вине Аси, просто высшие силы отобрали Тофика, вероятно, у них там тоже дефицит спонсоров. Теперь предстоит все сначала начать, а времени почти нет.

— Так… — решительно произнесла Марина, готовясь поделиться с дочерью следующим грандиозным планом, но сначала следовало уточнить важные детали. — Ответь, Ася, никто не знает, что ты должна была поехать к нему? Ты никому не говорила?