Портрет кавалера в голубом камзоле
Шрифт:
– Ох, прости… задремал, – встрепенулся он.
– Что-то случилось?
– Который час?
Она бросила взгляд на часы и снова наклонилась к нему:
– Половина третьего… Ты в порядке?
– Череп, кажется, цел…
Его скулы сводила зевота. Затылок болел. Глория вспомнила, что она врач, и поспешно осмотрела его, ощупала ушибленную голову.
– Тошнит?
– Немного…
– Ничего страшного. Просто большая шишка. Надеюсь, обойдется компрессом и болеутоляющими таблетками. Как тебя угораздило?
– Выполнял твое поручение.
Она села в кресло напротив, опустила руки.
– Бузеева?
– Угадала. Мертва, как и ее коллега по сцене Лихвицкая. Убита! На сей раз сомнений быть не может. Я застал убийцу в квартире… и получил по голове. Он мог меня прикончить, между прочим.
– Когда это случилось?
Лавров назвал примерное время смерти Катеньки и рассказал подробности происшествия.
– Ты позвонил в милицию?
– Угу, – кивнул он, морщась от приступа боли. – Из таксофона на улице Пришвина. Я существенно осложнил сыщикам задачу: пришлось уничтожить отпечатки… протереть дверные ручки и все такое. Я два часа провалялся на полу без сознания. Вспоминать, к чему я притрагивался, было недосуг. Вытер все подряд. Хотя знаешь, убийца дьявольски умен и вряд ли оставил следы. На улице зима, перчатки на руках выглядят естественно, по погоде, и не вызывают подозрений.
– Бузеева… «вторая служанка»… – пробормотала Глория.
– Третья жертва маньяка, – добавил Лавров. – «Свела счеты с жизнью», уколов себе большую дозу наркотика. Я без анализа уверен, что в шприце найдутся его остатки. Все обставлено как суицид. Если бы я не заработал шишку, то мог бы поверить в самоубийство Катеньки. Клеопатра, Ирада… потом Хармиана. Дурной пример заразителен. А влияние творческого перевоплощения на неустойчивую психику не изучено.
– Скажи спасибо, что остался жив.
– Убийце нечего меня бояться. Я его не видел! Он не ожидал ничьего появления и оглушил меня, чтобы беспрепятственно скрыться. Впрочем, с таким же успехом это могла быть она. Шанкина!
– Докторша? С какой стати ей убивать актрис?
– Она завидовала Полине. Шантаж не принес ей удовлетворения, и она решилась отравить более удачливую подругу. При помощи подкупленной Лихвицкой. А Бузееву она прикончила, чтобы… запутать следы. Сам Шекспир подсказал ей развитие сюжета.
– Не слишком заумно? К тому же докторша не любит театр, если ты помнишь. Вряд ли она читала пьесы Шекспира.
Лавров осторожно потрогал затылок и вздохнул:
– Ну… шизофрению я бы тоже со счетов не сбрасывал. Шанкина питает болезненную ненависть к искусству… и может мстить актрисам за принадлежность к роду деятельности.
– Полагаешь, Шанкина шизофреничка?
– Не исключаю. И еще. Все три смерти так или иначе связаны с применением лекарственных средств. Препарат из наперстянки, успокоительное, наркотик…
– С наркотиками и лекарствами имеют дело не только врачи, – возразила Глория.
– Зато медики хорошо в них разбираются и знают действие препаратов.
– При наличии Интернета любой желающий…
– Короче, я подозреваю Шанкину! – не дослушал Лавров. – И предлагаю проверить, где она провела вторую половину вчерашнего дня.
– Бьешь на пресловутое алиби?
Тогда подумай, где ты сам был вчера после обеда? И кто может подтвердить твои слова?Лавров подумал о пробке на шоссе, о пребывании в квартире с трупом – и развел руками.
– Твоя взяла. Ладно… что ты предлагаешь?
– Побеседуй с банкиром Сатиным. Ты звонил ему?
– Не успел. Да он просто откажется от разговора. Кто я для него такой?
– У тебя есть веский аргумент, – фотография, компрометирующая банкира перед его партнером Зубовым. Кстати, я ездила к нему в Летники…
В столовую заглянул Санта со словами:
– Я принес лед для господина Лаврова.
– Давай сюда!
Великан завернул в целлофановый пакет несколько кусочков льда для коктейлей и подал хозяйке.
– Я заварил травяной чай и сделал бутерброды. Нести?
– Меня жутко мутит, – отозвался гость. – Но все равно есть хочется. Неси, Санта! А с чем бутерброды?
– С холодным мясом…
Дождавшись, пока слуга удалится на кухню, Лавров повернулся к Глории:
– Почему ты меня не предупредила, что едешь к Зубову?
– Зачем?
– Как это зачем? – разозлился он.
– На, приложи-ка лучше лед к своей шишке, – улыбнулась она. – Сразу полегчает.
Он последовал ее совету и скоро ощутил ледяное онемение в том месте, где пульсировали жар и боль.
«Она не обязана перед тобой отчитываться, Рома, – ехидно заметил внутренний критик. – Ты на нее работаешь, а не она на тебя! Сбавь обороты…»
– Зубов не разочаровал тебя? – спросил он, не глядя на Глорию.
– Импозантный мужчина. Этакий барин с запросами, превышающими возможности. Самое интересное у него в доме – картинная галерея. Одно полотно закрыто деревянными резными ставнями с позолотой. Видел такое когда-нибудь?
– Нет… я вообще не увлекаюсь живописью. Последний раз был в музее со школьной экскурсией.
– Стыдно, Рома!
– Что же там за полотно? – презрительно хмыкнул Лавров. – Обнаженная натура? Полина Жемчужная «в чем мать родила»?
– Слу-у-ушай… ты гигант мысли, – засмеялась она.
Великан принес поднос с дымящимся чайником, двумя чашками, лимоном на блюдечке и тарелкой бутербродов. Гость, несмотря на недомогание, ощутил зверский аппетит.
Глория решила составить ему компанию. Она бросила в чашку ломтик лимона и лениво помешивала, наблюдая за тем, как Лавров ест.
– Зубов принял меня за сообщницу Сатина…
– С чего вдруг? – с полным ртом осведомился начальник охраны.
– Банкир хочет приобрести его коллекцию полотен. А Зубов категорически отказывается продавать…
Глава 25
Сожженная и покоренная, все еще полная сокровищ Москва разлагала французскую армию. Совсем недавно бодрое и боеспособное войско Наполеона неуклонно превращалось в сборище заурядных грабителей. Это уже были не солдаты, а разрозненные группы людей, которых занимали личные интересы. Общая идея завоевания России растворилась в улицах и переулках Москвы, рассеялась по брошенным хозяевами особнякам, магазинам, складам и трактирам…