Портрет невинности

Внезапно Лоренцо отпустил ее и сделал шаг назад.

— Тебя все еще тянет ко мне, все с той же силой, — прозвучал его голос, как будто приглушенный расстоянием; Лоренцо насмешливо добавил: — Кофе, пожалуйста.

Униженная предательством собственного тела, Люси на мгновение прикрыла глаза, остывая, потом подняла тяжелые веки и посмотрела на Лоренцо. На его лице застыло жестокое, издевательское выражение. Люси захотелось спросить его, зачем на самом деле он пришел, но не спросила: ей показалось, что ответ ей совсем не понравится.

— Сейчас, — тихо сказала она, слишком потрясенная, чтобы возражать, и покорно поплелась на кухню.

Готовя кофе, Люси потихоньку приходила в себя от шока. Она пыталась убедить себя, что Лоренцо просто застал ее врасплох, к тому же она очень устала, но уверения эти плохо помогали. Вернувшись в гостиную, Люси увидела развалившегося на диване Лоренцо, снявшего пиджак и галстук и расстегнувшего верхние пуговицы рубашки. Вид у него был такой, словно хозяин тут он. Без слов он протянул руку за своей чашкой, и Люси с трудом подавила желание вылить кофе ему на голову. Ее порывистость и так достаточно испортила ей жизнь.

Она села в антикварное кресло, которое давно собиралась отреставрировать, но все руки не доходили, и огляделась, отпив кофе. Лоренцо был прав насчет фабрики. Ее гибель — всего лишь вопрос времени; дохода от нее никакого, а деньги Люси нужны на содержание галереи и до того, как она продаст дом в Дессингтоне. Она тяжело вздохнула.

— Как печально ты вздыхаешь, Люси! Тебя что-то беспокоит?

Люси метнула в него пламенный взгляд. Погрузившись в тяжкие думы, она не заметила, что он уже давно наблюдает за ней, прищурившись, как паук за своей жертвой.

— Тебе, конечно, очень нравится строить планы, как уничтожить меня; извини, что я не присоединилась к веселью.

— Я не строю планы, я уже уничтожил тебя, — улыбнулся он, допив кофе и отставив чашку. — Пятьдесят пять процентов акций — мои. От меня зависит, закроется фабрика или нет, как и реализация твоего намерения отдать городу свою собственную землю. Насколько я понял, твой славный юрист связался с городским советом и разболтал им, что ты хочешь пожертвовать землей на нужды города. Это серьезная ошибка, Люси.

— Я так не думаю, — пробормотала она.

— Ах, Люси, тебе действительно не следовало лезть в мир бизнеса. У тебя много идей, но нет средств к их реализации. У тебя есть заложенная собственность, за которую надо платить, и фабрика, которую ты продать не можешь и от которой не получаешь прибыли. Вместо того чтобы продать или сдать в аренду свою землю, ты бросаешь ее на ветер — то единственное, что могло бы материально обеспечить тебя. — Лоренцо насмешливо покачал головой. — Ты затеяла постройку целого комплекса только для местных — клубы, бассейны, магазины, жилье, и назвать его в честь твоей матери — «Парк Делии Стедмен». Весь город растроган до слез.

— Откуда ты все это знаешь? — поразилась Люси.

— От того, сколько я знаю, зависит мой успех, — сказал он, встав, пройдясь по комнате и остановившись рядом с ней.

Люси не позволила запугать себя и посмотрела ему прямо в глаза.

— Кроме того, я знаю, что ты подписала с твоим теперь уже бывшим новым партнером некий документ, тогда как мне отказала в этом. Однако твой замечательный юрист, который больше заинтересован в должности мэра города, чем твоего юриста, признал этот документ недействительным, и Джонсон продал мне свою долю. Теперь я твой партнер во всем, кроме твоего дома в Дессингтоне и этой галереи. Впрочем, не думаю, что ты надолго сохранишь и эту свою собственность.

Все оказалось хуже, чем она думала. Лоренцо улыбался холодной, жестокой улыбкой.

— Полагаю, мне не нужно разжевывать все дальше для такой женщины, как ты. Ты принадлежишь мне, и мне решать, когда отпустить тебя на свободу.

«Для такой женщины, как ты»… Будет ли конец оскорблениям? Люси снова посмотрела ему в глаза и на этот раз легко прочитала их выражение: темная страсть, неприкрытая и неудержимая.

— И я действительно хочу тебя, Люси, — сказал Лоренцо, и Люси не смогла подавить ответную дрожь, но не призналась себе, что это было — возбуждение, желание, предвкушение.

Еще несколько мгновений он смотрел ей в лицо, а потом легко поднял ее с кресла, так что ноги не касались пола и она инстинктивно вцепилась в его плечи. Лоренцо жестоко улыбнулся.

Он поставил ее на пол и обнял, прижимая к себе. Два тонких слоя ткани не препятствовали электрическим импульсам, побежавшим между ними, когда Люси ощутила твердые мускулы его груди. Почувствовав, как он возбужден, она задохнулась и попыталась освободиться, но он только крепче сжал ее в объятиях.

— Вот что ты делаешь со мной, — прошептал он, вжимаясь в нее бедрами. — Ты даже не представляешь, что будешь делать для меня.

Все тело Люси покалывало и жгло, но она смогла опустить руки, оторваться от его теплого тела. Он отпустил ее бедра, и она отстранилась немного, собрав всю волю в кулак, чтобы не позволить своему желанию взять верх над разумом окончательно. Однако отпускать ее он не собирался, и Люси подумала, что никогда не освободится от него полностью.

Лоренцо смотрел на нее, она чувствовала это, даже не глядя на него. Потом он снова заговорил, сдержанно и сухо:

— Ты, Люси, станешь моей любовницей и будешь исполнять любую мою прихоть, когда бы я ни захотел. Во время нашей единственной поездки к моей матери ты будешь говорить и делать то, что я тебе скажу.

— К твоей матери? Но зачем? Я же отдала тебе портрет, что еще тебе нужно?

— Я еще не передал его ей. Я подумал, что она непременно захочет поблагодарить тебя лично. К тому же, если помнишь, я предложил тебе свою долю в обмен на отказ от общения с моей матерью, но ты отвергла мое предложение.

Люси не поверила своим ушам. Неужели ее минутная слабость привела к этому?

— А что, если я передумала и хочу принять твое предложение?

— Слишком поздно, Люси. Обстоятельства изменились. Благодаря Терезе Ланца один из веронских популярных журналов пестрит фотографиями свадьбы ее племянника, включая наши с тобой и рассказ о соединенных трагедией судьбах. То, что в прессе опять подняли эту тему, заставило меня поменять планы. Мы приедем к моей матери как пара, и ты вручишь ей портрет как личный подарок. Она придет в восторг, и все спекуляции на истории наших семей прекратятся. Потом, через некоторое время, я скажу матери, что мы расстались, и она поймет, что все связи с тобой нужно обрезать. В обмен на все это я отдам тебе твою фабрику и найду нового партнера.

Люси в ужасе посмотрела на него:

— Я очень надеюсь, что неправильно поняла тебя.

— Я имел в виду партнера по бизнесу, — усмехнулся он, окидывая ее оценивающим взглядом, скорее унижающим, чем одобрительным. — Я более чем уверен в твоей способности завести себе мужчину, но пока мы вместе, я настаиваю на своей уникальности. Не волнуйся, долго это не продлится. Я никогда не встречался даже с приятными мне женщинами дольше полугода, а с такой, как ты, я и месяца не пробуду.

— Ты самый мерзкий подлец на свете! — крикнула она, дрожа от гнева. — Ты, должно быть, выжил из своего скудного ума, если думаешь, что я соглашусь на это непотребство!