Порубежники. Далеко от Москвы

– Да за что ж вы нас так? – едва слышно прошептал Мефодий.

Старшина закачался. Его сначала сильно шатнуло назад, потом повело в сторону, после чего старик медленно осел на подогнувшихся ногах. Лапшин непременно упал бы, но его успел подхватить молодой и крепкий мужичок.

– Тихо, тихо, батя, я это, Матвей.

Матвей подхватил отца под мышки, помог ему сесть. Тут же старшину окружили общинники. Кто-то махал на Мефодия юбкой, кто-то брызгал водой в лицо и, глядя на эту суету, Филин решил, что настало время сделать следующий шаг:

– Ох, пропаду я через жалость свою, ага. – простонал он, закатив глаза. – Не моё, конечно, дело, но… Так и быть. Могу я перед князем слово за вас молвить.

На короткое мгновенье вновь повисла тишина, но очень быстро она сменилась возбуждённым ропотом, в котором слабая надежда мешалась с подозрением.

– И что? Так-таки весь долг отпустят нам? – Сын старшины недоверчиво сощурился.

Внешне Матвей не имел с отцом ничего общего: высокий, мускулистый и буйно кудрявый против стариковской немощи и полного отсутствия волос. У младшего Лапшина даже борода росла иначе, не редким клинышком, а густой лопатой медного оттенка. Но при этом все ухватки, жесты, голос и даже манера говорить ему достались от родителя.

– Ну уж… прям отпустят. – хмыкнул Филин. – Прост ты, братец.

Васька помедлил. Делая вид, что с головой погружён в нелёгкие раздумья, он прошёлся вдоль снопов, постоял возле кучи обмолоченной соломы, потом также неспешно вернулся и осторожно присел на короб с семенами.

– Ну вот что скажу. Долг отпустить, конечно, не отпустят. Такого обещать не стану, ибо не кудесник я, ага. Закромщики у князя те ещё мироеды. Но вот убедить их, что вам взаправду отдать нечего, это мне по силам. А коли так, уговорю Андрей Петровича, дабы вместо оброка закупа 29 из общины вашей взял. Зимой на поварне да в портомойне рук не хватает, ага. Подсобник лишним не станет. Да и вам хорошо. Никак одним человеком рассчитаться проще будет, чем всё зерно отдать. Верно ведь?

29

Закуп – человек, попавший в долговую кабалу и обязанный своей работой вернуть полученную «купу».

Крестьяне задумчиво молчали. С одной стороны, если рассуждать холодно и трезво, посланник князя просил вполне приемлемую цену. Отдать в холопы кого-то одного, чтобы спасти от голодной смерти всю общину. Но каждого точила мысль, что этим счастливцем может оказаться кто-то из его родных и близких. А в таком свете предложение казалось уже не столь заманчивым и щедрым.

Филин, словно угадав мысли селян, нанёс решающий удар.

– Словом, ежели гоже вам такое, заберу нынче Кульку Хапутину и, считай, нет за вами долгу.

Три десятка человек одновременно повернулись к одной юной хрупкой девушке. Акулина не сразу поняла смысл Васькиной речи, а когда сообразила, что речь идёт именно о ней, грабли выпали из ослабевших рук. Растерянный взгляд заметался по толпе односельчан, но каждый, кто с ним встречался, спешил отвести глаза, потупиться, отвернуться. И всё молча, без единого слова.

– Господи… – тихо прошептала Акулина и тут же бросилась к старшине, упала перед ним на колени. – Мефодий Митрофаныч, миленький, не отдавай меня ему. Сам же ведаешь, что не для портомойни. Не губи, Мефодий Митрофаныч!

Старшина не ответил. Его пустой остекленевший взгляд уставился куда-то мимо, и ни один мускул на морщинистом лице не шевельнулся. Не поднимаясь, Акулина на коленях метнулась к стоявшему рядом парнишке лет двадцати. Рубаха на нём, казалось, полностью состояла из заплаток, а штаны настолько истёрлись, что сквозь ткань виднелись коленки.

– Забуга, братик. Спаси, не отдай в пропастищу! – взмолилась Акулина. Схватив брата за руки, она продолжила, в отчаянии мешая слёзную мольбу с чудовищной угрозой. – Инше всё одно – марухой жить не стану. Руки наложу. Свою душу погублю да перед тем и вас всех прокляну во веки веков.

Это подействовало. Забуга вздрогнул и словно пришёл в себя.

– Люди добрые, братцы, соседушки… – тихо произнёс он, и на глазах его сверкнули слёзы. – Да как же? Не губите сестрёнку. Бабоньки, вы же сами… ну, того. Как же после-то?

Но все его призывы растворялись в глухом молчании односельчан. Лишь иногда звучал горестный вздох или кто-то из женщин, всхлипнув, вытирал слезу. Но ни единого слова. Уж слишком несравнимое стояло на кону: с одной стороны – честь чужой девушки, пусть и соседки, а хоть бы и дальней родни, с другой – жизнь или голодная смерть собственных детей.

Задохнувшись как от удара под дых, Забуга бросил взгляд на старшину, но Мефодий сидел, бессильно уронив тяжёлые костлявые руки, смотрел в пустоту перед собой и только жалобно постанывал. То ли от боли в груди, то ли от беспомощных мыслей.

Хапутин зажмурился и поник, но в следующий миг встрепенулся, услышав Лапшина младшего.

– Ну вот что. – тихо, нерешительно заговорил Матвей. – Годите покуда с Кулькой-то. Наперво потребно с долгом разобраться. Инше как так вышло, ежели отдавали мы всё в срок и полной мерой. Откель набралось? Да ещё в таком множестве. А? Разобраться надобно, что за обман такой.

Он посмотрел на Филина. Тот встретил его взгляд наглой усмешкой, но где-то на клуне в поддержку Матвея раздался робкий мужской возглас. Следом поддакнула женщина, и вскоре над только что молчавшей толпой тихо загудел сдержанный ропот. Стараясь не выдать себя, Васька тяжело сглотнул. Столь внезапный поворот мог обернуться неудачей. Если о его проделке узнает князь, тут уже не будет нужен никакой правёж. Тогда не только Акулина ускользнёт из его рук, но ещё и сам Филин может оказаться в опале.

Всё ещё улыбаясь, Васька как бы случайным движением руки передвинул саблю так, чтобы при нужде быстрее выхватить её из ножен.

– Ты, давай-ка, стихни, ага. Думай, с кем про обман толкуешь. Али хочешь князя на правёж вызвать?

Филин шагнул к Матвею, и тот попятился под решительным натиском.

– Да нет, чего ж князя… Я ведь не про то. – промямлил он, заикаясь и отводя взгляд. – Я того… ну… ошиблись, может.

– Ошиблись? – жёстко спросил Филин, продолжая наступать. – А может, мне по ошибке замест Кульки тебя в закупы взять? Коль ты умник таков, ага.

– Да я чего…

Филин не дал договорить. Он медленно потянул саблю из ножен, под металлический скрежет зловеще сверкнула сталь клинка. Матвей побледнел и в испуге отшатнулся, едва не сбив с ног стоявшую позади жену. Оступившись, муж навалился на неё всем телом, однако грузная женщина с бочкообразным животом не просто устояла сама, но ещё и не дала упасть Матвею.

– Вот то-то. – глядя на раздавленного страхом Лапшина, Филин удовлетворённо хмыкнул и добавил уже спокойно. – Не твоё дело, так и не лезь, ага.