Послание Геркулеса

Римфорд поднял глаза от стола и без улыбки поздоровался.

Гарри сел, и ему принесли кофе.

–  Заказывать будете?
– жизнерадостно спросила официантка.

–  Можно, - согласился Гарри.
– Яичницу с ветчиной. И тост.

Когда официантка отошла, он повернулся к Римфорду.

–  Так в чем дело?
– спросил он, понизив голос.

У Римфорда был усталый и подавленный вид. Он полез в карман, достал пакет в пластиковой обертке и передал Гарри посмотреть.

–  Это же текст передачи, - удивился Гарри.

–  Полный.

–  И как ты его получил?

–  Просто вынес. Я эту копию сделал раньше, чем ввели ограничения. Тебе я ее отдаю как напоминание, что могут быть и другие. Вряд ли мне одному было удобнее работать дома.

–  Спасибо, - сказал Гарри, не зная, хочет ли он даже трогать этот пакет.
– Лучше всего его прямо на месте уничтожить и забыть. Иначе начнется дело о нарушении секретности, и мы с тобой весь следующий год будем только писать объяснения.

Римфорд кивнул и глотнул кофе.

–  Если ты так считаешь.

–  Бейнс, что это должно значить? Он впился в Гарри глазами:

–  Хочешь совет?

–  Давай.
– Гарри осторожно сунул пакет в карман.

–  Когда избавишься от этого, – он посмотрел на карман Гарри, - воспользуйся этим и избавься от всего остального.

Он вытащил диск и передал его через стол.

На диске была надпись «Меланхолический вальс».

–  Что это, Бейнс?

–  Вирус. Внеси его в лабораторию, загрузи в систему, и он сотрет все.

–  Ты шутишь!

–  Можешь его назвать «Выбором «Манхэттен». Так должен был поступить Оппи.

–  Бейнс…

–  И не забудь, - продолжал Бейнс, будто Гарри ничего и не говорил, - что есть еще несколько копий, не знаю точно сколько, пять или шесть, - на компакт-дисках.
– Он посмотрел на часы.
– Сейчас как раз подходящее время. Можешь стереть жесткие диски и без проблем добыть все копии.

Гарри подумал, не случилось ли у Римфорда срыва.

–  Зачем?
– спросил он.
– Зачем это надо?

Он видел, что космолог не в себе, и потому постарался говорить помягче, приготовился уговаривать. И это было какое-то странное удовлетворение - говорить по-отечески с

Бейнсом Римфордом. «Ничего, Бейнс, ничего. Все будет хорошо».

Синие глаза полыхнули.

–  Что бы ты меньше всего хотел найти в этой передаче, Гарри?

–  Не знаю, – ответил Гарри, усталый от всего этого. Никак не кончаются эти чертовы проблемы.
– Чуму. Большую бомбу. Способ взорвать планету.
– Он сунул вирус в тот же карман.
– А что ты нашел?

–  Сегодня я встал с намерением ехать в лабораторию и сделать это самому. Можешь поверить?

В кафе стало холодно.

–  И почему ты не стал? Почему позвонил мне?

–  Не мне принимать такое решение. Ответственность здесь не моя. Это должно быть стерто - диски, записи, чертежи, все, что там есть. Но… - Официантка принесла две тарелки - вафли для Римфорда, яичницу с ветчиной для Гарри.

–  Я рад, - заметил Гарри, - что эта проблема не повлияла на твой аппетит.

Римфорд засмеялся, намазал вафли маслом и посыпал сахарной пудрой.

–  Гарри, это не моя проблема, и если я пойду и сотру текст, моя карьера кончена, и я, наверное, стану самым презираемым специалистом на всем земном шаре. Я на это не напрашивался, и решать не мне. Жертвовать собой я совершенно не собираюсь.

–  Так что же там такое?
– спросил Гарри. Римфорд надкусил вафлю.

–  Дешевый способ устроить конец света. На это хватит ресурсов почти любой ближневосточной страны. Или даже хорошо обеспеченной террористической организации. Процедура нетрудная, если знать, что делать. И по любым меркам, - заключил он, - я сейчас самый опасный человек на свете.

–  У меня было впечатление, - сказал Гарри, - что ты ограничивался космологическим материалом, который был в тексте.

–  Верно.

–  И что же, ради всего святого, мог ты найти в космологических рассуждениях?

–  Способ изгибать пространство, Гарри.

–  Объясни.

–  Благодаря алтейцам мы теперь знаем конкретные цифры кривизны пространства. Или по крайней мере знаем, какие цифры они поддерживают. Очевидно, в нормальных обстоятельствах эта кривизна где-то около пятидесяти семи миллионов световых лет на дуговой градус. Это значение меняется в зависимости от местных условий. А если оно кажется очень малым, то потому, что Вселенная не есть сфера в гиперболическом пространстве, как я предсказывал и как мы все полагали.

Гарри попытался понять, но это было безнадежно.

–  Я думал, - сказал он, - что Вселенная предполагалась плоской.

–  В конце века все мы так думали. Точка зрения менялась туда и обратно, Гарри. Но если алтейцы правы - а нет оснований полагать, что это не так, - то она представляет собой искаженный цилиндр. Нечто вроде четырехмерной ленты Мебиуса. Понимаешь, если пойти точно туда, – он показал на темное и беззвездное небо на востоке, - и продолжать идти, то в конце концов ты придешь оттуда. – Он ткнул рукой в противоположную сторону.
– Только пониже, конечно. Окажешься под горизонтом.

–  О'кей, - сказал Гарри.

–  Я вижу, ты правша.

Гарри намазывал тост, но при этом наблюдении остановился.

–  И что?

–  А вернешься ты левшой.

Гарри не стал допытываться подробностей.

–  Так почему ты хочешь уничтожить передачу?

Очень неловко было вести такой разговор в общественном месте.

–  Гарри, ты чего-нибудь в физике понимаешь? Мы говорим об искривлении пространства. В некоей конечной области степень кривизны может быть увеличена, обнулена или инвертирована. И это только дело техники. Мы говорим о гравитации! Антигравитации, искусственной гравитации. Это все теперь у нас в руках.

–  Вроде бы это хорошие новости, Бейнс?

–  Если бы дело ограничивалось этим, я бы с тобой согласился. Никаких проблем с выведением грузов на орбиту. Хозяйка прилепит к холодильнику пару антигравитационных дисков и сама отнесет его в подвал. Но ведь можно заставить весь Нью-Йорк упасть в небо - как тебе это? Или превратить штат Мэриленд в черную дыру.
– Римфорд устало поднялся.
– Бог знает, что еще есть в этих дисках, Гарри. Но я думаю, что ты, или твой начальник, или кто-то еще повыше должен избавиться от них. Просто это для нас слишком.