Посланница небес

Остальное уже напоминало избиение младенцев, причем слепых. Только один попытался оказать какое-то осмысленное сопротивление, выхватил из-за пазухи нож, стал размахивать им во все стороны, в результате чего полоснул своего же кореша по груди. Я легко его обезоружила, провела удушающий захват и уложила на ковер. Меньше чем через минуту из всех людей, находившихся в комнате, только я была в сознании.

— Эй, вы там, тише, а то разнесете всю комнату, — закричал недовольный мужской голос из коридора.

— Ой, мне так хорошо, — громко и искренне застонала я, стараясь выровнять дыхание после легкой разминки.

Стоявший за дверью что-то пробормотал себе под нос, затем послышались его удаляющиеся шаги. Я сняла прибор ночного видения и включила свет. Скрюченные в разных позах отморозки усеяли пол комнаты. Невольно напрашивалось сравнение с картинами раскопок Помпеи. Из сумочки я достала коробочку со шприцем и пузырьком новейшего препарата для наращивания мышечной массы, который используют спортсмены. В особой пропорции с сорокапроцентным этиловым спиртом препарат давал забавный побочный эффект. У человека после применения почти отключалось сознание, появлялось возбуждение, а потом он вообще вырубался и не помнил, что с ним было в последние часы. Воспоминания стирались начисто. Мне именно это и было нужно. Не хотелось, чтоб Лавр предупредил Бубна, что я о нем расспрашивала.

На полу я подобрала бутылку столовой воды без газа и бутылку водки. Развела водку водой, чтобы не пожечь подопытным кроликам вены, набрала смеси в шприц, добавила туда требуемое количество препарата и пошла делать уколы всем подряд. Если умеючи, то одной бутылкой водки можно перепоить целый взвод солдат. Завершив процедуры, я огляделась и улыбнулась. Можно сделать еще кое-что, это уж точно заставит подонков держать язык за зубами. Быстро и аккуратно я раздела всю ватагу. В постель к голым Лавру и Федору положила небритого. Остальных уложила парами, а вещи разбросала по комнате. Пусть, когда проснутся, подумают, до чего довела их водка. Пожалев, что меня здесь не будет в тот момент, когда парни очнутся, я погасила свет, вышла, закрыла дверь, швырнула ключ в приоткрытое окно в коридоре и сбежала по ступенькам вниз.

— А где Лавр? — поймал меня за руку бармен, выскочив из-за стойки.

Я вырвала у него из ладони свою руку и, всхлипнув, сказала:

— Он меня выгнал. К нему пришли друзья, и он меня как собачонку выставил за дверь. Они же, оказывается, все голубые, еще при мне начали целоваться. — Смахнула платочком катившиеся по щекам слезы и посмотрела на бармена, у которого от изумления челюсть упала до уровня груди.

— Ты это, девочка, фильтруй базар, — робко посоветовал он, с трудом возвратив челюсть на место. — Если Лавр узнает, что ты про него тут…

— Пусть знает, — всхлипнула я. — Заманил, наобещал кучу, а сам голубым оказался.

— То-то он на меня не клюнул, — пробасила пропитым голосом тощая девица у барной стойки, понимающе кивнув. — Вот, блин, нормальных уже никого не осталось.

Утирая слезы, я пошла к дверям и вышла на улицу. Там, на парковке, села в свой «Фольксваген» и вырулила на дорогу, слушая записанную на диктофон исповедь Лавра. Из его слов выходило, что Бубен знал отца Глеба. Возможно, приказ разобраться с моим клиентом пришел от самого настоятеля Свято-Петропавловской церкви, но что их связывало — отца Глеба и матерого уголовника? Сомнительно, чтобы отец Глеб вел его к покаянию, скорее наоборот, совместными усилиями они вершили какие-то темные дела. Меня так и подмывало немедля двинуться к настоятелю и вытрясти из него всю правду. Однако без предварительной разведки этого делать не следовало.

Я поехала на набережную, но только лишь затем, чтобы пару раз прокатиться мимо дома отца Глеба. Строители на ночь ушли, покинув леса. Между тем, несмотря на первый час ночи, в доме отца Глеба горели все окна, за исключением окон в ремонтируемом крыле, слышалась приглушенная музыка, и это были отнюдь не песнопения. Перед домом стояли четыре навороченных джипа. Среди них один зеленый, как описывал Лавр. Чуть в отдалении знакомый джип охраны. Двое подозрительных типов прохаживались у ограды. «Что за настоятель такой, которого так охраняют уголовные элементы?» — спросила я себя, поворачивая налево к центру.

Когда я проезжала мимо дома второй раз, то видела, как из припаркованной у джипов «Газели» вывели четырех девушек, явно не монашек, и завели в дом. Я еще раз взглянула на зеленый джип и подумала, что Бубен может в данный момент находиться внутри дома. Ладно, экипируюсь соответствующим образом и явлюсь сюда завтра, когда будет не так многолюдно.

На всех парах я понеслась домой, где тетя, без сомнения, подогревала для меня в микроволновке вчерашние пироги. Если правильно подогреть, то пирог получится как свежий.

Утром на вопрос отца Василия: «Не творила ли я вчера вечером насилия?» — я бухнулась ему в ноги и во всем честно созналась, что было насилие, но небольшое, никто не получил серьезных увечий. После тяжелых размышлений отец Василий решил меня помиловать, однако пообещал, что, если такое повторится, наложит на меня епитимию сроком на месяц. Чтобы его не печалить, я постаралась изобразить, как глубоко потрясли меня эти угрозы.

— Хорошо, Евгения. Что вам удалось узнать? — спросил отец Василий, покончив с наставлениями.

— Ваши подозрения подтверждаются, — обрадовала я священника. — Все нити ведут к отцу Глебу. Вечером я попытаюсь получить неопровержимые доказательства.

— Продолжайте с Божьей помощью свое расследование, — велел удовлетворенный результатами отец Василий, и мы пошли на утреню.

После службы мне вновь пришлось исполнять роль шофера батюшки, возить его по прихожанам. Потом мы заехали на территорию какого-то пустого полуразрушенного склада.

— Вот здесь я планирую открыть реабилитационный центр, — сказал отец Василий, обводя рукой пространство, больше похожее на свалку.

— Тут денег и труда надо вложить уйму, — пробормотала я, ошарашенная дерзновенностью планов священнослужителя.

— Главное, чтобы администрация выделила нам это место, а там все в руках Господа. Если он пожелает, то на этом месте его волей и руками людей будет воздвигнут центр, будут и рабочие руки, и средства — мир не без добрых людей, — в доказательство отец Василий рассказал, что хозяин богатого дома, куда он ездил, изъявил желание пожертвовать на создание центра значительную сумму.

— Надеюсь, у вас получится, — отозвалась я, глядя на гору колотых стеклоблоков.

К обедне мы вернулись в храм. Прогуливаясь по двору, я спросила у отца Василия, как продвигаются его поиски иконы. Он в завуалированной форме ответил, что в общем никак.

— Можно дать вам совет? — спросила я осторожно.

— Давайте, — кивнул он, — всегда готов выслушать чужое мнение.

— Я тут пообщалась с людьми, подумала и пришла к выводу, что основным подозреваемым надо считать Ивана. Сделал ли он это из озорства или случайно испортил и спрятал икону, не важно. Воры действуют по наводке и берут ценные вещи. Они же не взяли другие иконы. Не надо оскорблять Ивана, как вы сказали, подозрениями. Просто скажите, чтобы он зашел к вам в келью, и поговорите с ним. Скажите, что вору за кражу иконы ничего не будет. Наоборот, если он честно признается — ему дадут, скажем, леденец на палочке. Думаю, сработает. Ну, и если вор не признается, как можно красочнее распишите Ивану ужасы ада.