Последнее "Па"

— В воздухе? — нахмурился Бом.

— Я не удивлюсь, если они всех наших «Лихачей» перевели. Это в духе той знати было, — хмыкнул призрак. — А беда была в том, что те заклинания гурзов против этой защиты — как нож раскаленный против масла.

— У них была особая техника?

— У них нет. Простая защита вокруг их заклинания, но стоит такому заклинанию в послойную инерционную прийти, как она схлопывается, и хрен ты там минуты три что достойное поднимешь.

— Это еще почему? — вскинул брови Габо.

— А ты вон, мальца этого спроси. По лицу видно, что понял. Я не маг, только теорию немного знаю, но сам такую защиту пробовал и видел, что от патрулей оставалось.

Пылающий рыцарь взглянул на молодого некроманта, а тот стоял с открытым ртом.

— Индукция Цифаго, понимаешь?

— Нет.

— Средний щит с открытыми конструктами выдает после разрушение эффект Крюненбега, помнишь?

— Да.

— А если в такой щит прилетит такой же щит? Что будет, если эффект Крюненбега будет и со стороны щита и со стороны атакующего заклинания?

Габо умолк, а парень продолжил:

— Произойдет индукционное возмущение. Стихия на стихию даст такой всплеск энергии, что любой, кто попытается призвать силу, порвет себе каналы, а заклинания, даже если и получатся, будут настолько нестабильны, что могут рвануть или вести себя непредсказуемо. И если этот призрак говорит правду, то строй армии легиона может остаться без защиты. Тогда… тогда…

— Тогда будет решать честная сталь, — закончил за мальца пылающий рыцарь.

— Смышленый малец, — хмыкнул призрак.

Габо, прикинувший в голове варианты, спросил:

— Ты сдержал свое слово. Если это действительно поможет, мы сделаем то, что обещали. Только вот ты не указал, кого надо…

— Императрица, — оборвал его призрак. — Плевать, кто там сейчас, но вы должны сделать это именно с ней.

Оба мага вскинули брови и переглянулись.

— Жозефа. Эта скользкая сука обвинила меня в домогательствах на малом совете. Да, я смог доказать, что эта защита строя полная чушь, да я вел легион по старым порядкам, но эта тварь все таки отомстила за своих лизоблюдов. Она подставила меня, а потом и весь мой клан, — мужчина сжал кулак и влепил им в серую пелену. — Одна мстительная тварь погубила целый клан. Я выиграл тот поход, но она пошла дальше. Родовое проклятье на весь клан… Родовое!

Снова удар сжатого кулака в пелену.

— Ни разу не предали, всегда держали границу на замке. Ни словом не посмели, ни делом не грешили, а тут всего одна хитрая сука…

— Не думаю, что она еще жива, — произнес Габо, взглянув на Бома. — Не то, чтобы я отказываюсь от своих слов… Найти ее могилу не составит труда, но…

— Какой смысл трахать труп? — призрак воина клана медведя отпрянул от серой пелены. — Найдите ее дочь, внучку, правнучку… Мне все равно кого, но сделайте так, как я сказал.

— Вообще-то этим должен заняться Бренд, — подал голос Бом. — Это его род и…

— Нет, — возразил призрак. — Месть — это путь вникуда. Месть для живого человека — это путь в могилу. Рано или поздно все пути мести ведут именно туда. Не втягивайте его в это.

— Хорошо, — кивнул пылающий рыцарь. — Моя клятва нерушима.

***

— Мутно все, — произнес старик. — Я бы понял, если бы оно было, как проповедники поют.

Рус, сидевший на телеге, выплюнул травинку и спросил:

— А что поют?

— Народ собирают, говорят, мол, баб всех насильничают, а потом режут на алтарях. Ни детей, ни стариков не щадят, — произнес старик и сморщился.

— А что не так?

— Доча у меня была в Синьке. Местному старосте сыну отдал. Думал беда будет. Младший ездил к ним, чтобы похоронить по-людски. Я его, словно на смерть посылал, а он вернулся на телеге с гостинцами.

— М-м-м? Много привез?

— Много. Никого тама не режут и не насильничают. Армия этой Барроулии прошла и за весь припас, что взяла, монетой платила. А за ней торгаши пришли из франков. Фед и сладостей привез две корзины. Я таких не то, что не пробовал, даже не слыхал.

— А что говорят там? — задумчиво спросил Рус, внутренне хваля строгие инструкции Айзу.

— То, что господ ихних перебили, они, конечно, не рады.

— Чего так? Хорошие были?

— Не то чтобы хорошие… Как все. Налог платили, порой за еду на них работать забирали. Тут дело в другом. Свой господин… он как-то ближе. Вроде как, знаешь его. А тут, видишь, какое дело. На клан проклятье наложили, и рано или поздно он бы перевелся. А это значит, что род рано или поздно все равно бы кончился. А тут на тебе… вольные пришли и перебили всех. Значит, новый господин будет.

— А что плохого в новом? Думаешь, стращать будет?

— А шут его знает, — вздохнул мужчина. — Может, и лучше будет, но тут как говорится «Лишь бы худо не стало».

— Неизвестность всегда пугает, — кивнул Рус.

Телега скрипнула на небольшой ямке, и из-за холма показались стены города. Они находились на небольшом холме, а дорога спускалась к тракту, который упирался в городские ворота.

— Так оно, — кивнул мужик.

— Зачем ты едешь в Бретславль? — спросил парень, не сводя взгляда с города.

— Уксус, — вздохнул возница. — Племянник мой у винодела в мастеровых. Вино ставили. То ли недоглядел, то ли ошибся где-то. В общем, две бочки вина в уксус ушли. Кислятина редкостная. Шебод, учитель его, сильно недоволен был. Две бочки вина, считай, перевел. Чтобы хоть как-то вред загладить, я уксус у него с братом выкупил. На торжище везу. Авось пристрою, хоть какую копейку выручу.

— А ближе торжища не было?

— Было, но там эта кислятина никому не сдалась, — с грустью произнес возница. — Вот и еду в город. Даст бог, хоть часть верну.

— И сколько ты за этот уксус хочешь? — спросил Рус.

— Хорошо бы три серебрушки, но если две, то и так сойдет.

Молодой пиромант достал из-за пазухи кошелек и вытащил из него три серебряные монеты. Он толкнул мужика в плечо и протянул ему монеты.

— Это что? — спросил тот, глядя на странные монеты с невиданной чеканкой.

— Монеты. Покупаю я у тебя уксус, — произнес парень.

— Это как? Зачем?

— Бери. Продать ведь хотел, — вздохнул Рус и кивнул на город. — А туда не ездий. Нечего тебе там делать.