Последнее желание

— Я не собираюсь подчиняться системе! Надеюсь, ты не в этом видишь мудрость?

— Позволь мне закончить. Не хочешь — не подчиняйся. Но делай это разумно!

Пошить эту нелепую вещь, как ты заметила, проще пареной репы. Зачем же ты сама все усложняешь? Хочешь поломать систему? Отлично! Сшей ее так, чтобы другой такой не существовало.

Вызывать на поле сражения директора в роли судьи? Ты представляешь, как это выглядит в их глазах? Мало того, что ты оспариваешь систему, ты пытаешься ее переделать. Смоделировать под себя. Но завтра кто-то последует твоему примеру… Какая это уже будет система? И у них это в мозгу как на трафарете отпечатано. Ты учиняешь бунт, раскачиваешь лодку. Тебя следует немедленно пресечь. А права ты или нет… хммм… Все равно, в чем состоит твоя правда, ее для них не существует. Все что ты можешь — погубить себя в непосильной борьбе. Либо одержать верх, но другим путем.

— Дай передохну, — взмолилась Валерия. — Мне никогда еще не было так трудно. Я стараюсь понять то, что ты говоришь. Но это просто взрывает мне мозг! Я знаю, что ты прав, ты не можешь шутить такими вещами. Но мне трудно освоить эту грамоту. Если меня не воспринимают, пытаются слепить из меня искусственный имбицыл, мне что же — принимать это как должное?

— Нет, конечно. Но не идти на таран. Чувствуешь разницу?

— Нет.

— Ладно. Ты предвидела такую реакцию? Ответь честно, — попросил он.

— Еще бы. Я что же — впервые сталкиваюсь с системой?

— Но тогда я спрошу еще раз. Зная, что этот поезд не остановить, зачем ты бросаешься на него грудью?

— Черт! Кто-то же должен показать этим шутам…

— Им все равно! Ты всего лишь поломанная игрушка. Ты вызываешь только дикое призрение, и желание если не починить тебя, то максимально обезвредить… И что ты делаешь? Позволяешь гневу выплеснуться наружу. И на физическом уровне ты ощущаешь удовлетворение, но надолго ли? За этим следует новая вспышка, ведь никто и не думает тебе уступать. Возникает война. Ладно, если одна. Но твоя привычка вспыхивать гневными атаками превращается в черту характера. А характер, как говорили древние, — это судьба!

Сколько войн ты готова затеять в последствии, зная наперед о безвыходности?

И все, Валер! Ты теряешь способность обдумывать свои ходы. И даже если обдумываешь, то не можешь их выполнить. Если твой противник знает про такую твою особенность, ему ничего не стоит ликвидировать тебя. Я удивляюсь, что столько лет ты делала успешный бизнес. Значит, не всегда и не во всем допускала ошибки, и талант твой поистине стоящий. Тем не менее это случилось, ты сама признала — крах оказался неизбежен.

Эту ошибку веками повторяют самые благородные и горячие сердца. Доблесть без мудрости похожа на ретивого коня, что перепрыгивает препятствия ровно столько, сколько хватит сил. Но однажды он выдохнется и все таки поломает ноги…

— Ты сейчас говоришь про хитрость? — спросила она.

— Дорогая, хитрость — это обман. Мудрость — стратегия. Это война без потерь.

Лера обхватила голову руками.

— Вот только я не Далай Лама, я не знаю, как быть мудрой… Темперамент не тот.

— Чушь. Темперамент… Почему, думаешь, я поверил, что ты из будущего? Кто такая Валя я знал, но кто такая Лера? Две совершенно разные девочки. Как Эго и Контр-эго. Подобные перемены в человеке если и происходят, то постепенно, много лет. Но когда вся разница вот так сразу, внезапно…

— Да, да, — проворчала Валерия, — является монстр. Но ты же не думаешь, что я могу откатать все назад?

— Нет, сознание как могучее дерево, ему не стать снова молодым побегом… Но изменить можно многое.

— Если бы все было так просто, как на словах, — вздохнула она.

— Что ж, победа редко бывает простой.

— Мне кажется, или у меня глаз дергается?

— Кажется. Тебе нужно отдохнуть. Сегодня я позабочусь про твоего кота, но завтра ты должна сделать это сама.

— Черт, я забыла о нем! Вот уж не было печали…

— Я говорил, — напомнил папа, — он поможет тебе с выработкой терпения.

— Господи, что ж оно так непросто все? — Лера упала лицом в подушку.

— Невозможно создать что-то без жертв, — сказал отец, уходя. — Время и усилия — это неизменная и наименьшая цена, которую мы платим…

— 39

Радио молчит. И вообще кажется не происходит никакого шевеления в доме. Вялое утро вторника, или понедельника, или любого другого безотчетного дня, затерянного в старом календаре на гвоздике.

У бойко полыхающего всю неделю небесного прожектора сегодня сели батарейки — ни одному лучику не осталось места для лазейки в просторную хмурую комнату.

Мама поставила сытный затрак на стол, до которого у Леры не созрело охоты этим утром… Оно и понятно! Тут в пору жрать гвозди, запивая смолой, давясь безысходностью и смятением.

Мы марионетки в руках судьбы. Каждому она раздает роли: кто-то становится трусом, а кто-то героем…. У нас у каждого ведущая роль, но сценарий и декорации задает судьба.

Какой бы шанс она нам не сулила, как бы щедра не казалась, но ты ничего не достигнешь без усилий…

Лера размышляла о том, что слишком резко стала взрослой, что нельзя взрослеть так стремительно. Это именно то, что переживали позже ее дети, то, что она не смогла в них увидеть, помочь им остаться детьми, учиться, ошибаться, принимать решения…

Но она сама не училась на своих ошибках. А слепой для слепого — хреновый поводырь!

Проблема взрослых в спешке. Они вынуждены все решать без промедления, независимо от того верно это или нет. Ответственность, мать ее!

Но — некогда витать в эмпиреях. Нужно готовиться к новому дню.

Валерия умылась, почистила зубы, заплела косу и стала одеваться.

В своей комнате родители около получаса что-то обсуждали. Подавив неприятную убежденность, что говорили именно о ней, Лера с деланным равнодушием перебирала книги на полке, пакуя школьную сумку.

Когда родители вышли из спальни в коридор, она обернулась, поглядела на них через открытую дверь и чуть не выпустила сумку из рук.

Мама надела свой новый костюм, тот, что сшила для нее ее талантливая дочь. Волосы красивыми завитками спускались на плечи. Шелковые чулки и небольшой каблук придавали особую стройность ее ногам. Валерия учащенно задышала. Грета Гарбо лучших времен! Ничего общего с затравленным сутулым бухгалтером в бесформенном жакете, с нелепым узлом на затылке. Даже глаза казались ярче и больше, — такие же в точности как у Леры — цвета корицы. Лицо выглядело молодым, румяным.

Отец в парадном костюме майора. У Валерии защекотало под ложечкой. Он не надевал его с тех пор, как ушел в отставку!

Господи, какая красивая пара, подумала она, с трудом удерживая прилив эмоций. Что значит видеть их такими! Молодыми, красивыми!

С силой прикусила губу, думая, что это поможет. Книжные герои всегда поступают так, чтобы совладать с чувствами. Фигня! Не работает. Нос становится мокрым.

Возможно отец успел понять это, расколол напряжение:

— Ты готова?