Последнее желание
Шрифт:
Через пять дней, бросив все силы на подготовку, Валерия победила в городской олимпиаде по английскому.
Не просто выборола для школы два образца чудо-техники (тех самых Macintosh Plus), но и вошла в ее историю.
Фотопортрет Валерии повесили на доске почета — в самом верху.
О ней написали в местных газетах. Вся школа с трепетом произносила ее имя и смотрели так, будто она умела ходить по воздуху, не касаясь земли.
Учительница по английскому чуть не лопнула от напряжения в период олимпиады. Кажется, она пошла ва-банк, разрешив Лере участвовать, и до последнего сомневалась в правильном
Теперь их школа имела репутацию самой сильной в городе. Многие хотели там учиться. Родители старались наперед, еще до начала следующего учебного года, пристроить в нее свои чада.
Следуя обычаю, всех до одного в школе, включая техничек и поварих, собрали в большом спортзале для торжественного оглашения победы и демонстрации призового ноу-хау.
Валерия стояла рядом с директором в центре спортзала, в окружении огромной толпы. На столе стояли компьютеры. Совершенно дикие для нее по своему виду, ничем не напоминающие тот «Мак», к которому она привыкла, но представляющие горячий интерес для собравшихся.
Чуть позади нее замерли в античных позах руководительница с англичанкой.
Директор выкрикивал бравурную речь в поломанный микрофон. Время от времени кто-то из старшеклассников пытался подкрутить ручки на древнем усилителе и тогда голос директора обращался в неразборчивый глухой хрип. Не в силах спасти ситуацию, усилитель снова приглушали и снова директор торжественно кричал в толпу.
Излившись в длинном монологе — об успехах школы, о росте технологий, о том, что никто пока даже не догадывается, как много значат эти компьютеры для школы и прочее прочее, — под бурные аплодисменты директор передал микрофон ей.
Валерия не имела той же пылкости, что и глава школы, не отличилась и его словоохотливостью. Любая ее радость в тот миг тонула в зыбком преддверии надвигающейся беды. Она видела Глеба с Барановской, они стояли в первых рядах, но специально отвернулись, мурлыча друг с другом, давая понять, что ни ее победа, ни тем более ее публичная речь ровным счетом ничего для них не значат. Фома, естественно, вообще не явился на торжественный сбор.
Только Надя, молитвенно сцепив руки на груди, светилась неподдельной радостью и смотрела на нее, как на спасителя человечества.
— Что ж, — сказала Лера в глухой микрофон. — Победа в олимпиаде — не только моя заслуга, но и заслуга школы, ради которой мне хотелось это сделать. Для меня это дело чести. Правда. Конечно, если бы речь шла про математику, никто бы меня на олимпиаду и пушкой не загнал!
В толпе послышался смех, кто-то захлопал. Математичка, стоявшая неподалеку, натянуто улыбнулась.
— Занять первое место по любимому предмету — уже награда! А если от того еще и всей школе хорошо… Ну, вы меня понимаете. Я благодарна, что мне разрешили участвовать в олимпиаде, поверили в меня. Рада, что не облажалась… то есть… не подвела!.. Через 20–30 лет мы все будем носить мини-компьютер у себя в кармане. И я рада, что сегодня мы уже приблизились к этому. Спасибо.
Посыпались аплодисменты, с горем пополам зазвучала какая-то музыка из динамика, обозначавшая торжественное заключение собрания, и Лера невольно вздохнула, понимая, что теперь ее наконец-то отпустят.
Впервые в жизни ей не хотелось публики, признания, аплодисментов, толпы, выкрикивающей ее имя…
Конечно, она не просто
так старалась ради призового места. Она понимала, какой это сильный козырь в ее беспросветной, обреченной на крах будущности. Пусть хоть что-то она сделает хорошо. На отлично. Для кого-то еще, не только для себя. На случай, если она больше ни с чем не справится…Пора уже посмотреть правде в глаза. Шансы плачевно малы.
Но… если у нее все же получится, то эта победа в олимпиаде позволит ей благополучно окончить школу и никакая личная вражда с руководительницей не сможет повредить, — это как иммунитет. А дальше — все такой же желанный ВУЗ. Заново. И черт с ним! Главное, все теперь делать правильно.
Ну, а если она не спасет мальчишку… И у нее уже не будет шанса переписать свою никчемную биографию… так пусть о ней хоть останется какая-то положительная память, кроме бесконечных скандалов…
«А вы знаете, когда-то Валерия Черноус была очень хорошей девочкой… Она даже выиграла для своей школы первые компьютеры. А вы представляете, что в те годы значили компьютеры? Вот так то…»
С Фомой они больше не общались.
Она делала запоздалые попытки привлечь его внимание, заговорить, просто пересечься. Специально мозолила ему глаза на переменах, в столовой, после уроков, во дворе школы. Но он будто превратился в каменный лик.
Быть может, она сама проворонила момент, когда он окончательно отвернулся от нее.
На второй день, после того ее позднего звонка, когда он прямо дал понять, что не собирается исполнять роль планктона, по которому она подберется к Глебу, или исполнять другие ее прихоти… да-да, сразу на второй день на большой перемене в школе… Он, кажется, передумал, или просто забылся, или растерялся… не имеет значения! Но так, словно не случилось никакой ссоры, он пошел ей на встречу!
И вот, как не уверяла она себя, что намного сильнее этой ситуации, что ни за что не согласна поддаваться на конфликт, а все же когда увидела Фому, то так резко всколыхнулась в ней прежняя злость, что когда он подошел и громко сказал «привет», она даже не нашла в себе сил разомкнуть рот и ответить. Только посмотрела на него мгновение и отвернулась.
А он, в свою очередь, не проявив обычной настойчивости, не сказал за тем ни слова.
Постояли рядом с минуту, вроде разглядывая табло с расписанием уроков — и убрались восвояси.
Но спроси он вместо этого самую элементарную вещь: «Ты будешь вечно дуться?» — и тогда бы все просто как волшебством рассеялось само по себе, вся эта обида, а точнее — ее остатки, которые непременно требовали, чтобы их выскребли и вычистили до последнего грамма, чтобы не было из чего расти обиде дальше. Но если этого не происходит, обычно, на месте непонимания возникает гигантская ледяная глыба, обойти которую становится практически невозможно. А потом… она только ширится, ширится, лишь потому, что кто-то вовремя не догадался спросить, что не так.
Лера, как ни странно, понимала это, о том и думала, хмурясь, наблюдая через окно за суетой школьников, окрыленных короткой свободой. Весна прибавляла пыла и бодрости, сам воздух внедрял в кровь подростков хитрый наркотик…
Куда это все пропадает потом? Куда со временем уносит это волшебство ветер перемен?..
И вот победительница олимпиады в полном одиночестве, понурив плечи, плелась домой.
В следующую субботу, ровно через неделю состоятся проклятые гонки!