Последние 18 секунд

– Тогда я принесу салфетки, – рассмеялся Макгир.

О'Шонесси встала, накинула куртку.

– Давай начнем, а то он уснет.

Допрос прошел, как они и предполагали. Салфетки не понадобились. Едва разговор зашел о похищениях, Лайонс как воды в рот набрал – только адвоката потребовал.

О'Шонесси не спала двое суток и собиралась уйти, когда в дверях появился Рэндалл.

– Лейтенант, – неуверенно произнес он, – Силия Дэвис звонит. Говорит, по срочному делу.

О'Шонесси взяла трубку:

– Слушаю.

– Лейтенант, вы не хотите подъехать к Сорок пятой улице? У нас тут женщина пропала.

У О'Шонесси заколотилось сердце, стало трудно дышать. Она положила трубку на рычаг.

– Макгир, – сказала она сержанту, – побудь здесь немного. Я позвоню.

В обязанности детективов не входило разыскивать пропавших без вести, но в отделе по делам малолетних это практиковалось, потому что большинство таких случаев касалось подростков. О'Шонесси давно распорядилась, чтобы о пропавших девушках докладывали прежде всего ей. Во всяком случае, до осени.

По Атлантик-авеню она добралась до Сорок пятой улицы и припарковалась за патрульной машиной Силии Дэвис. Та беседовала с женщиной из коттеджа. Рядом, положив лапы на ограду, стояли два спаниеля.

Келли открыла калитку. Собаки стали прыгать на нее, оставив на брюках грязные отпечатки лап.

– Лейтенант, это Конни Райкер. Вчера вечером к ней должна была приехать подруга Марша Шмидт.

Хозяйка дома оттащила собак за ошейники от О'Шонесси и закрыла их в доме. Спаниели начали отчаянно скрестись в дверь.

– Но подруга не приехала, и Конни волнуется, не случилось ли с ней что-нибудь.

Конни поправила волосы.

– Я не знала, куда лучше позвонить. Около часа ночи связалась с полицией штата и сообщила приметы своего автомобиля. Мне сказали, что дорожно-транспортных происшествий в южной части не зарегистрировано. Ни женщины, ни машины с моим номером никто не видел. Я подумала, что муж не позволил Марше ехать ко мне, и недавно позвонила им домой, но никто не взял трубку. Не знаю, может, я напрасно вас беспокою.

– У вашей подруги нелады с мужем? – спросила О'Шонесси.

– Он бьет ее, – вздохнула Дэвис.

– Наверное, она дома, а он просто не дает ей подойти к телефону. – Конни шмыгнула носом и вытерла слезы. – Или сама не захотела подходить к телефону, чтобы не злить его.

– Вы сообщили полиции штата данные о вашей машине. Значит, Марша Шмидт в ней ехала?

– Ну да. Мы же рядом живем. А ключи я ей под ковриком оставила.

– Нельзя ли каким-нибудь образом узнать, не находится ли машина у вашего дома?

Конни покачала головой.

– А как? Мы же в сельском краю живем. Если не считать Маршу и Ники, до ближайших соседей три километра. Мы с ними ни разу даже не разговаривали. Правда, моя мама их знает. Она сейчас в Атлантик-Сити. Я ей сказала, что Марша не приехала. Вечером она возвращается, а утром мы поедем домой посмотреть, как там. Может, у Марши автомобиль сломался.

О'Шонесси подумала, что надо бы навести справки в больницах, и вопросительно посмотрела на Силию Дэвис.

– Я уже все проверила, лейтенант, – произнесла та.

– Конни, может, муж так избил Маршу, что она не сумела подойти к телефону?

– О нет, вряд ли. Он знает, когда остановиться.

– Миссис Райкер, давайте попросим полицию вашего округа заехать к ним в дом.

– Ни в коем случае! Ники убьет Маршу, если явится полиция. Видимо, я напрасно испугалась. Он просто не позволяет ей взять трубку. Это не первый раз случается.

– Неужели ваша подруга не попыталась позвонить вам? Муж же не постоянно при ней.

– Пыталась, наверное, пыталась. Но мы пока не подключили в этом доме телефон. Я в автомат на Атлантик-авеню бегаю, когда мне нужно сделать звонок.

– Я вам вот что посоветую, Конни. Пока не случилась беда, попросите кого-нибудь из знакомых увезти Маршу из дома и спрятать в надежном месте. А ее мужу никто не сообщит, где она. Обещаю.

– Да-да, конечно. Извините, я причинила вам столько беспокойства.

– Это наша работа, – возразила О'Шонесси. – Сделайте так, как я говорю.

Они с Силией зашагали к машине.

– Дайте ей телефон службы психологической помощи и проследите, чтобы она туда позвонила. Ну пока, увидимся.

Дэвис кивнула.

О'Шонесси достала свой мобильник и набрала номер.

– Макгир? Иди домой. Ложная тревога.

22

Тексома, штат Оклахома

Пятница, 3 июня

Доктор Чанс Хэверли сидела в углу своего кабинета, там, куда она обычно усаживала пациентов. В руках у нее была старая тяжелая папка – дневник наблюдений врача-психиатра над Эрлом Оберлейном Сайксом.

Эрл был сыном профессионального преступника. Его уголовное досье началось в двенадцать лет, в семнадцать лет он уже крал из машин вещи и грабил квартиры. До поры до времени это были преступления против собственности.

Странно, но взрослым его арестовывали всего три раза, и все три раза по пустяковым делам, за которые полагалось два-три дня изоляции. То ли он сам научился выходить сухим из воды, то ли брал пример с матерых уголовников. Хэверли считала, что Сайкс способный ученик.

Затем произошло это дорожно-транспортное происшествие. В состоянии наркотического опьянения Сайкс на своем грузовике пытался скрыться от полиции и столкнул с шоссе школьный автобус с подростками. Его обвинили в неосторожной езде, приведшей к гибели людей, и приговорили к двум пожизненным срокам тюремного заключения.

Если бы Сайкс сидел в «Райкерсе» или «Дасолите», его жизнь сложилась бы по-иному. Частные, прогрессивные в смысле внутреннего распорядка тюрьмы наподобие реабилитационного центра Дженсона Рида противопоставлялись правительственным тюрьмам на том основании, что в первых к наказанию добавлялось исправление. Передовые методы бихейвиористской терапии включали применение дорогостоящих препаратов и проведение психоаналитических сеансов, недоступных обычным заключенным. Лишь осужденные пожизненно и не проявившие агрессивных наклонностей получали право нести наказание и возможность исправления в изоляторах центра Дженсона Рида.