Последние каникулы, Шаровая молния

Командир и комиссар переглянулись, комиссар отвернулся.

– Отрываешься,- прожевав, сказал командир.- Ну, ладно, давай! Неудобно отказать, все-таки первое место взял. Как поощрение, понял? И чтоб к завтраку был на месте. Давай!

– Ну пока!
– сказал им Вадик и пошел, чувствуя у себя на спине их неприязненные взгляды, а в душе что-то противное, как накипь. Знал, что командир скажет что-нибудь вроде: "По титьке соскучился!"

Не в первый раз Вадик возвращался в родительский дом после долгого отсутствия - и армейские сборы, и двухмесячная практика в районной больничке под Тамбовом, и выезды на картошку - было уже, было. Но именно сейчас, шагая в стройотрядовской форме по теплой душной Москве, он радовался - не бурно и торопливо, а тихо, смакуя то, что видели его глаза, слышали его уши; почему он так нежно любил их сейчас, свою улицу, свой двор?

В подъезде, по привычке сунув палец в дырку почтового ящика и так же привычно обнаружив в нем "Вечерку", Вадик вдруг вспомнил, что у него нет с собой ключей от дома, и догадался: неожиданность возвращения, неподготовленность его так странно все изменили в уже знакомых ощущениях- что он еще не вернулся домой, нет, только забежал вдохнуть дым родного очага.

Он поднялся к своей двери и позвонил. И услышал быстрые мамины шаги, и вот она широко распахнула дверь.

– ...Как ты вырвался оттуда?
– Мама разглядывала Вадика и улыбалась.-Похудел... И загорел... И глаза другие стали... Все здоровы,- рассказывала мама.- Машка сейчас на этюдах, вот придет, сама все расскажет. Ну, папа, как всегда, в полном порядке.- А мама была бледной, усталой, и Вадику стало неловко за свой крепкий и здоровый вид. Он погладил маму по руке.- Вот сюрприз для нас!.. Что же ты там делаешь, доктор?

– Отдыхаю,- признался Вадик.- Загораю, читаю... Работы нет.

– И хорошо, что у тебя нет работы - значит, все здоровы,- с улыбкой сказала мама.- Да и потом- ведь у тебя каникулы. Последние каникулы.

После кофе сесть в такое теплое, мягкое кресло, закурить не спеша сигарету и, поглядывая на экран телевизора, просмотреть принесенную мамой "Вечерку" - обычный вечер, их было уже сотни, но этот оставит след, наверное, потому, что все было, как в первый раз.

Он сам открыл отцу - в их семье была привычка звонить в дверь, даже держа ключи в руке: чтобы тебя встретили и приняли то, что ты принес, будь то улыбка, слезь! или просто тяжелая сумка.

– Вадя!..- сдержанно-удивленно сказал папа. Он был в летней легкой военной форме, сухой, загорелый, прежний.

Они никогда не целовали друг друга - ни при встречах, ни при расставаниях, но отец клал руку Вадику на затылок, и его пальцы будто щекотали за ухом, отчего Вадик всегда поводил головой, как тот маленький, за которым папа пришел в детский сад. Так и было - Вадик любил, когда отец отводил его в детский сад, и еще больше, когда отец забирал его оттуда у всех на виду.

Отец оглядел прихожую и, не увидев ни чемодана, ни рюкзака, спросил коротко:

– Надолго?
– Теперь он снял фуражку, повесил ее на крючок вешалки и, обернувшись к Вадику, переспросил: - Надолго?

– До утра.

– Вот и сына к себе залучили.- Отец улыбнулся маме, выглянувшей из кухни, а потом опять окинул взглядом Вадика, только теперь это был - Вадик почувствовал - докторский взгляд: он схватил и цвет лица и чистоту глаз, пробежался по фигуре.- Здоров?

– Так точно, товарищ полковник медицинской службы, здоров!
– встав во фронт, отрапортовал Вадик.- Разрешите в строй?

– Смотри - лейтенант!
– усмехнулся отец.

Маша, сестра Вадика, пришла в двенадцатом часу, когда Вадик, разомлевший от ванны, вкусной еды, коньяка и просто от ласки, уже задремывал на диване, чем вызвал обмен мимолетными улыбками между отцом и мамой. Машке весной исполнилось двадцать лет. Она переходила на третий курс Строгановского училища, и стиль изящного и элегантного беспорядка, который культивировался там, она уже сделала стилем своей одежды, манер и домашней обстановки и, как сразу же почувствовал Вадик, по-видимому, решила, что настало время распространить этот стиль на их ранее упорядоченные отношения.

Она звучно чмокнула Вадика в нос, растрепала ему старательно расчесанные волосы и принялась за расспросы, при этом она совершенно не обращала внимания на сонный вид брата.

– Ну, братан,- говорила она, например,- а девушки там есть?

– Есть,- слабо отзывался Вадик.- И девушки там есть, как им не быть!

– Тогда тебе надо бы усы отпустить,- сразу решила Машка.- Входит в моду - раз,- она загибала пальцы,- экономично - два, и для врача усы - шарман! Мам, скажи Вадьке, чтобы он усы отпускал. Такие пушистые-пушистые!..

– Что-то ей усы стали нравиться. Неспроста,- из предосторожности закрываясь подушкой, прокомментировал Вадик, но Машка не задерживалась на мелочах.

– У меня есть идея. Я беру твой кооператив и селюсь там с подругой. Она - вот такая девка! А ты, как морально неустойчивый и малокоммуникабельный, остаешься под родительским крылом. Даже - крыльями! Иначе ты, Вадька,- она трепала Вадика за нос, уши быстрыми сильными пальцами,- будешь типичным старым девом с комплексом кухонной неполноценности.

– Марья!
– сказал отец.- Этот вопрос решен окончательно.

– Хорошо! Но ты разрешишь мне рисовать на твоей шикарной лоджии? Там мощный вид, правда, папка?

– Да!-встрепенулся Вадик.- А как дела с кооперативом?

– Обещали к ноябрьским праздникам дом сдать.

– Я рублей триста заработаю,- обстоятельно сказал Вадик.- На мебелишку.

– Богатый,- насмешливо протянула мама.- Съездишь к морю.

– Вадьк!
– опять затеребила его Машка.- В твоей деревне нет никаких народных промыслов?-

– Окромя браконьерства, нет. Но мы с егерем дядей Сашей...

– А икону почерней достать нельзя?

– Спрошу у одной бабуси с радикулитом.

– Спросишь, честно?

– Оставь ты его, Марья,- сказал отец.- И идите-ка вы оба спать. Ваде вставать в пять утра.

Они жили в двухкомнатной квартире, которую отец получил еще в пятидесятом году, и Вадик с сестрой делили большую проходную комнату, хотя как-то случилось, что чаще всего вечерами все собирались в маленькой родительской комнатушке.

Вадик подождал, пока Маша улеглась, и, разложив кресло-кровать, лег с твердым намерением на вопросы не отвечать, а постараться расслабиться в сеансе самогипноза.

– Расслабляешься?
– проворчала Маша.- А меня так и не научил, обормот.

– Машк!
– вполне миролюбиво спросил Вадик.- Какое сейчас самое модное ругательство, а?

Она долго думала, молчала, потом откликнулась:

– Волосан... А что?

– Волосан ты, Машка!
– сказал Вадик и получил очень точно (в чем сказывалась большая практика) подушкой по голове.