Последний долг

– Как только ты будешь готова.

Я посмотрела на своих брата и отца. Они стояли, как два часовых, на фоне темноты. Хоуксбридж маячил позади них, глядя на всех нас уже не как на врага, а как на друга. Несколько окон мерцали золотыми огнями, отбрасывая прямоугольные клинья света на траву.

Жасмин чопорно сидела в своем кресле, в ее глазах отражался дымящийся огонек в моей руке. Папка быстро растворилась в листьях почерневшего угля.

Страница 40

Зло исчезло. Осталось только счастье.

Без колебаний я бросила горящую бумагу в костер и с душераздирающим удовлетворением наблюдала, как все это вспыхнуло оранжевым жаром.

Ледяной воздух был отброшен назад, когда вспыхнуло пламя, и мой разум успокоился от мыслей о Жаклин, моей матери и секретах. Моя семья стояла вокруг меня, укрепляя меня в совершенно новом мире, где ничто не могло нас разлучить.

Больше сказать было нечего.

Пламя говорило за нас.

Дым очистил прошлое.

А потрескивание говорило о будущем, в котором не будет долгов.

***

Я был запачкан сажей.

Дым окутал мои волосы.

И мои глаза все еще горели искрящимся оранжевым и желтым светом костра. Мы были там несколько часов. Нила и Вон были единственными, кто бросил документально подтвержденные долги в огонь.

Остальные из нас засвидетельствовали свое почтение и молча поддержали их.

Я не сохранил никаких улик. Я не отложил в сторону ценное доказательство, чтобы посадить в тюрьму людей, которые скрывали секреты моей семьи. Отчасти потому, что их грехи были нашими грехами, и было бы лицемерием возлагать вину на них, когда мы все разделили преступление. И в основном потому, что я бы не стал использовать чужую боль в качестве разменной монеты.

Если адвокаты хотели поиграть и оказывались проблемой при разборе документов, то у меня были другие способы причинить им боль. Более справедливые средства. Мы так долго действовали вне закона, что еще с несколькими "незаконченными делами" можно было бы справиться таким же образом.

Текс смотрел вперед, сцепив руки, с суровым лицом. Если бы я позволил себе почувствовать то, через что он прошел, я бы получил удар током. Он прощался с тем, что осталось от Эммы, вертя в руках ее обручальное кольцо из коробки, словно читая заклинание, чтобы вернуть ее.

Но ничто не могло вернуть ее обратно.

Ничто не могло отменить то, что сообщила Эмма.

И я боялся того, что сделает Нила, как только заживут раны сегодняшнего вечера и у нее будет больше времени подумать о внезапном открытии того, что у нее есть сестра.

Я скрыл свое насмешливое фырканье. В конце концов, Дэниэль был прав. Его глупая шутка в машине о краже не той сестры — он ничего такого не имел в виду — глупая уловка, чтобы еще больше расстроить Нилу.

Но каким-то образом он догадался о немыслимом.

Был еще один Уивер.

Девочка-первенец, скрытая от нас.

Жаклин.

На несколько минут старше Вона. На несколько минут старше Нилы.

Любовь всей моей жизни была принесена в жертву судьбе, которая не принадлежала ей.

Это обрадовало или огорчило меня?

Счастлив ли я, что она стала моей?

Грустно ли мне от того, что я заставил ее так много пережить?

Кем была Жаклин?

Как она выглядела? Как бы она отреагировала?

Мои руки сжались в кулаки.

В одном я был уверен — кем бы ни была Жаклин, она не была Нилой. Я бы не влюбился в нее. Я бы не нарушил свою клятву и не склонился к ее ногам.

Жаклин не изменила бы историю.

Поддавшись бурным мыслям, я молчал, запертый там, где мне предстояло остаться на всю оставшуюся жизнь — рядом с Нилой.

Я не уходил, когда она бросала документы, аудио- и видеозаписи в бушующее пламя. Каждый раз, когда Нила смотрела в мою сторону, я целовал ее. Я передавал ей файл за файлом, преступления моей семьи в ее руки, чтобы избавиться от них.

Только когда трава опустела от истории, мы разошлись в разные стороны. Огонь продолжал бушевать сам по себе, пока мы расходились по разным углам, чтобы отдохнуть, переоценить события последних дней.

Текс исчез первым в садовой роще, безмолвно прижав коробку Эммы.

Вон покатил Жасмин в сторону Холла, ее колеса засасывали грязь следов от того, что она перевозила так много папок ранее вечером.

Нила и я — мы направились обратно в мою комнату.

Ее щеки были испачканы пеплом, а обугленные кусочки бумаги украшали волосы и подкладку капюшона куртки. Она выглядела так, словно побывала в битве. Она выглядела бесконечно усталой.

Войдя в холостяцкое крыло и в свою спальню — нашу спальню, — я снял куртку и повесил ее на шкаф.

Нила отошла на середину ковра, тупо уставившись на кровать.

Мое сердце сжалось. Все, что я хотел сделать, это снять тяжесть решения и даровать ей покой. Подойдя к ней сзади, я расстегнул молнию на ее куртке и снял ее с ее рук.

Запахи огня и свежего воздуха окутали ее.

– Ты хочешь принять душ?
– тихо спросил я, массируя ее плечи.

Она вздрогнула, испуганная моим голосом после того, как в качестве разговора было слышно только потрескивание огня. Повернувшись, чтобы заключить себя в мои объятия, она покачала головой.

– Мне не нужен душ.

В ее голосе звучала потребность в чем-то другом. Мне не нужно было спрашивать, что ей нужно — я и так знал.

Я знал гораздо больше, чем следовало бы.

Тем не менее, я с уважением относился к предоставлению некоторого подобия границ.

Ниле нужно было во многом разобраться внутренне. Я бы не стал усугублять ситуацию, зная, что она не может притворяться, что с ней все в порядке, когда я полностью знал, что это не так.

Поэтому, хотя мне и не нужно было этого делать, я все равно спросил:

– Что тебе нужно...

Ее голова запрокинулась, черные глаза вспыхнули эбеновым огнем.

– Ты.
– Она встала на цыпочки, прижимаясь своими губами к моим.
– Ты мне нужен.

Мой член стал толще, сердце бешено забилось.

Я тоже нуждался в ней. Так чертовски сильно. Сейчас больше, чем когда-либо, поскольку в настоящее время она была потеряна для меня. Она не знала, как занять свое место в этой жизни. Она не знала, как признаться себе, что если бы ее не выбрали вместо Жаклин, она бы никогда не встретила меня. Никогда бы не влюбилась в меня. И я бы никогда в нее не влюбился.