Последний долг

Кат рассмеялся.

– Зачем? Чтобы он мог по глупости напасть на меня и снова погибнуть?
– Он закатил глаза.

Это было так по-детски просто, что у меня по спине побежали мурашки.

Его гнев усилился.

– Я больше не буду просить, Нила ... Руку. Сейчас же.

Болеутоляющие уже просочились в мою кровь благодаря тому, что никакая пища не задерживала всасывание. У меня не было другого выбора, кроме как позволить Кату вылечить меня.

Не то чтобы меня что-то могло вылечить. Не после последних шести месяцев.

Осторожно, тяжело дыша носом и шипя сквозь зубы, я положила руку в трехгранный гипс.

– Нет, не туда. Ещё нет.

Вытащив её, он открыл непрозрачную сумку на молнии и извлёк несколько черных бархатных мешочков. Подняв один, он улыбнулся.

– В каждом из этих мешочков лежит более миллиона фунтов камней - всего пять миллионов.
– Его взгляд остановился на моем бриллиантовом ошейнике.
– Почти так же бесценно, как драгоценные камни на твоей шее.

Он аккуратно вставил свертки в вырезанные из пластиковой шины части.

– Они будут спрятаны. Они не металлические, поэтому на них не сработает сигнализация, и они не будут внутри тебя, поэтому они не появятся на сканерах тела.

Сигнализация?

Сканеры тела?

Он отвезет меня домой и заставит солгать службе безопасности аэропорта.

Комок ужаса застрял у меня в горле.

– Они меня поймают.

Кат покачал головой.

– Я абсолютно уверен, что с тобой все будет в порядке. Нервный пот будет списан на новый перерыв. Восковая бледность твоих щек от непреодолимой боли. Они могут задавать тебе вопросы, но они не найдут ничего предосудительного в твоей актерской игре. Вот увидишь.

Слезы защипали мне глаза от испытаний, с которыми я все еще сталкивалась. Мои губы скривились от ненависти.

– Ты мог бы просто наложить на меня фальшивый гипс. Никто не заметит разницы.

Кат обхватил мое лицо ладонями, крепко держа.

– Ошибаешься. Лжецов легко обнаружить в аэропортах. И кроме того, у нас будет дополнительный арсенал, который докажет, что наша история не лжива.

Я вырвалась из его хватки, задыхаясь от боли.

– Что это?

– У нас будут рентгеновские снимки, подтверждающие твой несчастный случай, доказательства перелома, а также времени и даты.

Мои глаза расширились.

– Как?
– Я рассмеялась.
– Вы хотите сказать, что у вас здесь есть суперсовременный рентгеновский аппарат?
– Полубезумный, полудемонический смех вырвался у меня. – Ты не только контрабандист алмазов, но ещё и доктор, президент байкеров и любящий отец. Есть ли что-то, что ты не можешь сделать?

Кат прищурился.

– Осторожнее, Нила. Если тебе больно, это не значит, что я не могу тебя наказать. Я всегда требую уважения. Тебе не мешало бы помнить об этом, пока мы вместе едем домой. Когда ты пройдешь через охрану, я буду с тобой. Когда ты поднимешься на борт и приземлишься, я буду рядом. Ты не будешь свободна, и тебе лучше держать язык за зубами.
– Он ткнул пальцем в Джетро.
– Иначе он не будет жить так, как я обещал. Повинуйся мне, и он выживет. Выкинешь какую-нибудь глупость, и он умрет.
– Он пожал плечами. – Просто никаких глупостей.

Просто никаких глупостей?

Как насчет того, чтобы я убил тебя в самолете?

Это было бы глупо, потому что я закончу свою жизнь в тюрьме. Но так просто, потому что Кат больше не будет дышать.

Я саркастически рассмеялась.

– Звучит так, будто ты все продумал.

Он нахмурился, но ничего не ответил. Вместо этого он проигнорировал меня, вставив алмазные пакеты и наслаивая мягкую обивку на отсеки. Даже если служба безопасности аэропорта посветит фонариком или ткнет палкой в мой гипс, они не найдут камни.

Кат поднял гипс.

– Теперь ты можешь положить руку внутрь.

Мое сердце бешено колотилось, но я сделала так, как мне было сказано, вздохнув с облегчением, когда мягкая подушка помогла немного успокоить боль.

Кат ухмыльнулся.

– Видишь, я же говорил, что все исправлю.

Мой голос превратился в ножницы, разрезая его на куски.

– То, что ты ухаживаешь за мной сейчас, еще не значит, что я прощаю тебя за то, что было раньше.

Джетро застонал, привлекая мое внимание к себе. Его прекрасные золотистые глаза были тусклыми и полными гнева. Любовь связала нас вместе, сковала сильнее, несмотря на все невзгоды.

Он сделал мне предложение.

Я бы сказала ему "да".

И все же, как это ни ужасно, время уходило.

После того, как Кат позаботится о моей ране, я не сомневалась, что мы недолго пробудем в Африке. Он хотел бы вернуться домой. Он хотел бы закончить все, что задумал.

Исполнит ли он Последний Долг, прежде чем принять участие в Третьем?

Я вздрогнула. Как же я ошибалась, надеясь, что он убьет меня, а не изнасилует? Я должна ценить свою жизнь выше всего, чему подвергалось мое тело. Но Кат внутри меня будет не только физическим, но и ментальным и духовным. Я бы окончательно запуталась, узнав, что он был с моей матерью и убил ее. Потом проделал то же самое со мной.

Я убью его прежде, чем это случится.

Воспоминание о том, как я ударила Дэниэля в сердце, дало мне столь необходимый толчок. Я была в ужасе от него. И все же я победила. Я могла бы сделать то же самое с Катом.

Кат надавил на мою руку, заставляя меня закричать от боли. Я вздрогнула, пытаясь вырваться.

– Стой!

Его сильные пальцы перестали меня мучить.

– Просто хочу убедиться, что ты удобно устроилась.

– Ублюдок. – произнесла я проклятия себе под нос.

Если Кат и услышал меня, то не ответил.

Отпустив меня, он наложил на мою руку еще одну обивку, а затем марлю. Он обматывал ее вокруг, заковывая мою руку в ее новую тюрьму. Как только она была закреплена, он надел на пальцы хирургические перчатки и вытащил полоску пластыря из лотка.

– Не двигайся.

Я не ответила, пока он старательно обматывал теплым, влажным пластырем мою сломанную конечность. Химическая реакция принесла горячее утешение пульсирующей боли, и я немного расслабилась, когда обезболивающие подействовали.

Это не заняло много времени. В прошлом врачи обматывали мой гипс тремя или четырьмя слоями пластыря, чтобы я не могла сломаться или повредить себя еще больше. Однако Кат сделал только два слоя, обмотав сверху марлевым рукавом, разглаживая гипс мокрыми пальцами.

– Вот. Не крути и не двигай рукой в течение шестидесяти минут, пока она не затвердеет.

Мне хотелось смеяться. Он знал, как применять элементарную медицинскую помощь. Но его манеры в постели были ужасны. Во-первых, ни один врач никогда не причинял вреда своему пациенту.