Последний долг

Бонни ухмыльнулась.

– Дитя, у тебя сломана рука, скорее всего, лихорадка, и смерть маячит на твоем горизонте. Мне не нужно бояться такого беспризорника, как ты. Ты просто использовала всю энергию, которая у тебя была. Ты не можешь этого отрицать. Ты ослаблена от напряжения и усталости.

Повернувшись ко мне спиной - показывая, как мало она воспринимала меня как угрозу, - она огрызнулась:

– Теперь, после этого крайне неуместного инцидента, вернёмся к теме. Что насчет Джетро?

– Что насчет него?

Она сердито откашлялась.

– Я права, предполагая, что он все еще жив?

Ярость распространилась по моему организму, как лесной пожар. Может, у меня и не было вязальных спиц или скальпелей, но я больше не могла выносить эту старую суку.

– Да, собственно говоря. Он жив, и я сказала правду. Он скоро будет здесь, чтобы убить вас всех.

Она вздрогнула, не в силах скрыть свои внезапные подозрения.

– Я тебе не верю.

Я пожала плечами.

– Тебе не обязательно верить мне, чтобы это было правдой.

На секунду тишина стала третьим существом в комнате, прежде чем Бонни рассмеялась.

– Кат бы упомянул о такой вещи. Ты лжешь. Разве твоя мать никогда не говорила тебе, что лжецы отправляются в ад?

– Она должна была сказать мне это до или после того, как ты убила ее?

Бонни напряглась.

– Ты становишься слишком смелой для Уивер, которая вот-вот умрет.

Я двинулась вперед.

– Достаточно смелой, чтобы убить тебя, прежде чем я уйду?

Скажи "нет", чтобы я могла доказать, что ты ошибаешься.

Одна душа Хоук уже стала моей собственностью. Я хотела две. Нет, я хотела три, прежде чем умру.

Дверь распахнулась, разрушив напряжение между нами. Брат Блэк Даймонд вошел и поставил ведро с водой, кисло пахнущей уксусом и электроинструмент на скамейку для расстановки цветов.

Взглянув на Бонни, он вытер руки о джинсы. Его лысая голова отражала лучи позднего утреннего солнца.

Мои биологические часы были настолько сбиты с толку; я не знала, была ли ночь или день, нужно ли спать или бодрствовать.

– Нужно что-нибудь еще, мэм?

Бонни поджала губы, глядя на меня со смесью настороженности и презрения.

– Да, встань у двери. Не уходи.

Я тихо рассмеялась.

– В конце концов, ты боишься Уивер.

Бонни щелкнула пальцами.

– Закрой свой рот и иди сюда. У меня есть работа, которую нужно сделать.

Черт.

Теперь у меня была публика; мои планы немного изменились.

Будь терпелива.

Она снова станет дерзкой и отошлет брата прочь. И когда она это сделает…

Подыгрывая, пока что, я двинулась к столу.

– Что ты собираешься делать?

Она не ответила, прошаркала к стулу, подтащила его поближе к скамейке и уселась на мягкое сиденье.

– Что ты думаешь, глупая девчонка? Ты несешь наши деньги. Я хочу эти бриллианты. Твоя рука в настоящее время стоит больше, чем вся история твоей семьи.

– Я в это не верю. Моя семья заработала свое богатство благодаря мастерству и тяжелому труду. Ткачество и шитье для герцогов и герцогинь. Мы не опускались до контрабанды камней и не называли это тяжелой работой.

Она выплюнула.

– Скоро твой язык больше не будет на месте.

– Почему? Ты планируешь отрезать его вместе с моей головой?

Она холодно улыбнулась.

– Такая вспыльчивая.

Я ухмыльнулась в ответ.

– Я училась у лучших.

Я бы никогда больше не поклонилась ей. Никогда.

Бонни фыркнула, возясь с насадкой для маленького электроинструмента.

– Встань здесь.

Оглянувшись через плечо, я подсчитала, сколько времени у меня будет, прежде чем брату удастся остановить меня. Если бы я перерезала ей горло ножницами, хватило бы мне секунд или нет?

Размышляя над проблемой убийства, я двинулась туда, куда она указала.

– Не двигайся.

Я не двигалась, слишком поглощенная своими собственными идеями, чтобы заботиться о ее.

Бонни схватила Дремель дрожащими, страдающими артритом руками и включила машину на батарейках. Громкое жужжание наполнило комнату, когда она приказала мне снять повязку и положить гипс на стол.

Боль в сломанной кости немного утихла, или, может быть, моему телу надоело сообщать мне, что ему больно. В любом случае, я сделала, как она просила. Пока повинуюсь - просто жду своего часа.

Как мне это сделать?

Разрезать ножницами ее яремную вену?

Раскалённую кочергу в ее сердце?

Мои пальцы сжимают ее горло, душат, душат?

Я вздрогнула, когда острые зубы Дремеля прогрызли гипс, снимая жар и зуд. Бонни не потребовалось много времени, чтобы разрезать его от запястья до локтя. Ее руки дрожали, пытаясь разжать его - ее возраст не давал достаточно сил, чтобы сломать форму.

– Открой его, - приказала она, уставая. Ее лоб покрылся капельками пота, кожа приобрела серый оттенок.

Мое сердце екнуло, когда я увидела, как она борется. Ее секунды были сочтены. Мой разум начал обратный отсчет.

Один удар.

Два удара.

Три удара.

Четыре.

Моя рука была твердой, когда я сняла гипс, как будто размышления об убийстве творили чудеса для моего душевного спокойствия. Я поморщилась, когда гипс спал, разрушая ту поддержку, которая у меня была.

Как только кусочки упали на стол, Бонни немедленно сгребла их в ведро. Они погрузились в смесь воды и уксуса.

Пузырьки воздуха выскакивали на поверхность все быстрее и быстрее.

Она поймала мой взгляд.

– Позвольте мне научить вас нескольким вещам перед вашим последним часом. Уксус растворяет штукатурку. Как только она превратится в ничто иное, как осадок, вода будет просеяна, любые затерявшиеся алмазы будут извлечены со дна и промыты, чтобы подготовиться к отправке в Алмазную аллею для обработки.

Она щелкнула пальцами.

– Дай мне остальную часть состава. Я знаю, что мешочки спрятаны в набивке.