Последний долг

Великолепный танцпол соперничал с покрытыми гобеленами стенами и сшитыми вручную занавесками. Глянцевое дерево создавало мотив герба Хоуков, инкрустированного дубом, вишней и ясенем.

Черные бархатные шторы сверкали бриллиантами, вшитыми в ткань, и куда бы я ни посмотрела, эмблема моих похитителей украшала позолоченные панели стен и потолочные наличники.

Нельзя было отрицать ни того, кому принадлежала эта комната, ни того богатства, которое потребовалось для ее приобретения.

– Нравится то, что ты видишь, Уивер?

Кат не останавливался, пока мы неслись к чему-то большому и покрытому черной пленкой посреди пустого пространства.

Здесь не было ни стульев, ни банкетных столов. Только акры паркета, по которому некому было танцевать. Одиночество и эхо жуткости кружились, как невидимые нити.

В этом месте были хорошие и плохие времена. Вино пролилось со смехом, а кровь - со слезами.

Мурашки пробежали по моей коже, как будто я шагнула сквозь завесу времени. Возможность увидеть, как танцуют предыдущие поколения, услышать их мелодичные голоса.

А потом я увидела их.

Кат хмыкнул, когда я резко остановилась, сосредоточившись на портретах, о которых он рассказывал мне в Африке.

Женщины Хоук.

В отличие от столовой с ее переполненными стенами мужчин в белых париках, меловыми лицами и грубовато-суровыми выражениями, женщины Хоук придавали бальному залу класс.

У них были розовые щеки и красные губы. Их волосы искусно завивались. И их платья развевались под мазками кисти художника, почти как настоящие.

Кат, дай мне посмотреть.

– Красивые, не правда ли?

Я не ответила. Я не могла. Я была ошеломлена прошлым.

Он позволил мне изучить историю его семьи, пока я искала портрет, который привлек мое внимание. Мне нужно было взглянуть на женщину, которая все это начала.

Я не могла ее найти.

Бонни.

Она нашла меня первой.

Ее картина висела ярко, по-королевски. Она позировала с белым пуделем и охапкой лилий. Ее лицо без морщин и юная жизнерадостность намекали на женщину лет сорока, а не на древнюю девяностооднолетнюю, которая только что умерла.

Мой взгляд поднимался все выше и выше по генеалогическому древу, на Джоан, Джейн и Бесси.

И, наконец, на самом верху, наблюдая за своим царством и всем, что она помогла создать и завоевать, была Мейбл Хоук.

Темный набросок не был таким сложным в деталях, как остальные. Ее внук, Уильям, мог вспомнить так много, что заказал картину по памяти. Но напряженность ее взгляда была полна души, даже если ее черты не были нарисованы с точностью. Она выглядела как любая другая женщина из ушедшей эпохи. Любая другая мать и бабушка. Ее платье из простого коричневого бархата украшал единственный бриллиант на груди, а скулы переходили в линию волос.

В каком-то смысле она напомнила мне Джетро. Та же мощь независимости и власти.

– Выпей это, моя дорогая.

Кат отпустил мои волосы, проведя пальцами по моему воротнику.

– Эта комната будет последним, что ты когда-либо увидишь.

Я все еще не отвечала. Я так много отняла у него, и я отказалась вернуть это в форме мольбы и слез.

Время шло, но Кат меня не торопил. Я позволила портретам на стене рассказать свою историю, наполняя меня древними реликвиями, гарантируя, что когда придет время преклонить колени и пасть под лезвием гильотины, я буду больше, чем просто девушкой, больше, чем Уивер, больше, чем жертвой Долга по наследству.

Я стану историей.

Я стану частью чего-то гораздо большего, чем я сама.

Комната медленно заполнялась свидетелями. Братья Блэк Даймонд просочились внутрь. Краем глаза я заметил нескольких с окровавленными костяшками пальцев и покрытыми синяками челюстями. Почему они дрались?

Гнетущий призыв из скрытого устройства в бальном зале давил все сильнее и сильнее, чем дольше я его игнорировала. Портреты были изучены, комната тщательно осмотрена — у меня не осталось ничего, что могло бы отвлечь мое внимание от монолитной таинственной вещи.

Кат повернул меня лицом к нему.

– Не хотите ли заглянуть под плащ?
– Он натянуто улыбнулся.
– Я уверен, что ваше воображение создало версию того, что существовало до вас.

Я выпрямила спину.

– Что бы ты со мной ни сделал, это их не вернет.

Он напрягся.

Тихий скрип колеса нарушил зловонную тишину. Я оглянулась через плечо, когда Жасмин внезапно ворвалась в комнату, быстро скользнув по полированному дереву с испуганным выражением лица.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

Кат развернулся, опустив свою руку на мою поясницу. Он не удерживал меня на месте, но я не была идиоткой, чтобы думать, что я не в ловушке и не могу двигаться.

– Я делаю то, что должно быть сделано.

Жасмин подкатилась прямо к коленям Ката. Ее красивое лицо исказилось от недоверия.

– Нет! Это не твоя задача. Это Джет... я имею в виду, Дэниэля.

Кат прищурил глаза, переводя взгляд с меня на неё.

– Бл*ть.

Он пригнулся, грубо схватив дочь за подбородок.

– Ты тоже знала. Ты, бл*дь, все это время знала, что Джетро и Кестрел живы.

Он встряхнул ее.

– Что ты за дочь такая? Какую преданность ты испытываешь по отношению к своей собственной плоти и крови?

Жасмин схватила Ката за запястья, вырвавшись из его рук.

– Моя преданность правильному делу. А это неправильно! Прекрати это. Прямо сейчас.

Кат усмехнулся.

– Ты так многого не знаешь, Джаз, и так многому никогда не научишься. Ты неудачница и больше не гребаный Хоук. Как только я разберусь с Нилой, я разберусь с тобой. Что хорошего в семье, если это та же самая семья, которая делает все возможное, чтобы уничтожить себя?

Щелкнув пальцами, он зарычал на только что прибывшего брата.

Мужчина проскользнул в двери, тяжело дыша, как будто он был на войне, а не выполнял какие-то поручения клуба.

Мои глаза встретились с его. Темные вьющиеся волосы и доброта скрывались под безжалостностью.

Флоу.

Мое сердце подпрыгнуло, надежда расцвела.

У меня было много врагов в этой комнате, но два человека, о которых я заботилась и которым доверяла, могли быть всем, что мне было нужно против Ката.