Последний долг

Я не дал ему возможности заговорить. Я потянул сильнее.

Чем сильнее я тянул, тем сильнее становились его эмоции. Я мог игнорировать их... пока.

– Ничто из того, что ты говоришь, не может спасти тебя, старик. Я многому научился у тебя за эти годы. Давай посмотрим, как много я помню.

– Подожди... — пробормотал Кат, когда я привязал веревку к крюку ниже края, удерживая его шею задушенной. Он неловко лежал, свесив ноги в сторону. Обойдя его спереди, я схватил его за колени и толкнул его тело на стол.

Он не мог остановить меня, слишком сосредоточенный на борьбе с веревкой, чтобы дышать.

Как только его тело оказалось в нужном положении, я схватил его размахивающие руки. Сжав его правую руку, я прижал её к дереву над его головой, обернул кожу вокруг его запястья и крепко закрепил.

– Нет, подожди!
– Его голос хрипел, пальцы вцепились в горло.

Он продолжал тяжело дышать, пока я молчал, двигаясь вдоль стола, чтобы захватить его правую ногу. Кожа стала жесткой от возраста и крови, но мне удалось обернуть ее вокруг его лодыжки, отодвинув джинсы в сторону и туго застегнув.

– Джетро, остановись.

Я не подчинился.

Я осторожно переместился на левую сторону стола. Его левая нога попыталась лягнуться, когда я ударил его коленом о стол. Я боролся с ним, чтобы застегнуть ремень. Я задыхался от напряжения, но победил.

Я был слаб. Уставший.

И все же у меня было достаточно сил, чтобы подчинить его.

Наши взгляды встретились, когда я обошел стол, потянувшись к его левой руке.

– Не надо.

Его глаза расширились, когда я с силой убрал его пальцы с шеи, бесцеремонно ударив по дереву над его головой. Склонившись над ним, его грудь поднималась и опускалась, когда я обмотала кожу вокруг его запястья и закончил последнюю привязку.

Он был полностью в моей власти.

– Все еще думаешь, что во мне этого нет?

Я посмотрел на него сверху вниз, немного жалея его. Когда я был моложе, я всегда надеялся, что он будет снисходителен и отпустит меня. Я слепо верил, что он мой отец и не причинит мне слишком большой боли.

Но Кат знал обратное. Он вспомнил, что сделал со мной. Он вспомнил каждый крик и мольбу. Теперь была его очередь.

Я погладил его по щеке.

Его губы приобрели фиолетовый оттенок, когда он набрал полные легкие воздуха.

– Джетро... черт возьми, подчиняйся мне и...

– Я никогда больше не буду тебе повиноваться.

Желая, чтобы он оставался в сознании для будущих событий, я убрал веревку с крюка у основания стола и снял ее с его горла.

Он ахнул, втягивая воздух, в то время как сердитая красная линия испортила его покрытую щетиной шею.

Оставив его отдышаться, я подошел к столу под грязным окном. Никакого отражения или взгляда со стороны внешнего мира не было заметно. Панель с возрастом стала мутной, стирая все, кроме нас и того, что должно было произойти.

Эмоции Ката накапливались до тех пор, пока не стали угрожать затмить мои собственные. Он не был напуган — пока нет. Он все еще верил, что я не смогу этого сделать.

Я докажу, что ты ошибаешься.

Схватив угол еще одной пыльной простыни, я сорвал ее, открыв длинный стол с отвратительными инструментами.

Мое сердце сжалось, когда мой взгляд упал на каждый инструмент. Большинство из них было использовано против меня. Но несколько из них были использованы на Жасмин.

Я вздрогнул, закрыв глаза от наплыва воспоминаний.

– Нет, оставь ее в покое!

Кат не подчинился. Он закончил связывать руки Жасмин, прежде чем повернуться и посмотреть на меня. Кожа впилась в мои запястья и лодыжки, привязывая меня к столу. Он переключил стол с горизонтального положения на вертикальное. Я висел, как распятый.

Я бы все увидел. Я бы все почувствовал. Я бы не смог ничего остановить.

Бронзовые глаза Жасмин встретились с моими, ее двенадцатилетнее лицо светилось горем.

– Не надо. Пожалуйста, не надо.

Я боролся со слезами.

Кат подошел к столу, чтобы схватить крошечное лезвие.

– Видя, что причинение тебе боли не научит тебя отключаться от своего состояния, я придумал идею получше.

Его ботинки стучали по полу сарая, когда он шагал обратно к своей дочери.

Я боролся. Черт, я боролся. Стойка застонала, когда я навалился всем своим весом на пряжки.

– Не прикасайся к ней.

Джаз. Моя младшая сестра.

Подняв Жасмин на ноги, Кат обнял ее за плечи. Ее изящные черные туфли больше не были блестящими лакированными, а стали пыльными и потертыми. Я помню тот день, когда она получила эти туфли. Мама подарила их ей только за то, что она была самой милой маленькой девочкой.

– У тебя есть сила остановить это, Джетро.
– Лезвие коснулось плеча Жасмин, разрезав ее красивое голубое платье, обнажив кусочек кожи.
– Все, что тебе нужно сделать, это сосредоточиться на моих мыслях, а не на ее.

Он провел лезвием по ее плоти, не достаточно сильно, чтобы порезать, но достаточно сильно, чтобы заставить ее вздрогнуть.

Она прикусила губу. Жасмин молчала. Когда мы играли, она смеялась и шутила, но когда ей было страшно или она попадала в беду, она замолкала. Ничто не могло заставить ее заговорить. Ни угроза ножа, ни мои мольбы о ее свободе. Она стояла в объятиях отца и не говорила ни слова.

Но, черт возьми, ее мысли говорили так много. Они кричали, чтобы я помог ей. Они ненавидели меня, потому что я не мог. Она боролась с любовью к нему и ненавистью к его действиям. Она смяла меня, как кусок мусора, не давая мне никакой надежды сосредоточиться на чем-то другом.

Кат снова вонзил нож, только на этот раз чуть глубже.

Жасмин вздрогнула и дернулась, извиваясь в его руках.

– Остановись. Не делай этого снова. Я понял. Я больше не слушаю ее. Я чувствую только то, что и ты.

Ложь. Все это ложь. Но правда втянула меня в эту передрягу, может быть, ложь сможет вытащить меня из нее.

Кат склонил голову набок.

– О чем я тогда думаю, мальчик?

Мои руки сжались в кулаки. Мысли Жасмин одолели меня. Я не мог его слышать. Я не хотел его слышать.

Итак, я наврал.

– Тебе нравится власть над ней. Тебе нравится знать, что ты создал ее, но можешь забрать ее жизнь так же легко.

В тот момент мне казалось, что мне больше четырнадцати. Поверит ли он мне?