Последний фей

– А ты чего, уже испугался? – язвительно прищурилась Грета. – Женишок принцесский!

– Да лучше я до Монплезира пешком пойду! – насупился и выставил вперед нижнюю челюсть Лесли.

– Нет, лучше мы до Монплезира доедем, - кинув на кипящую от бури эмоций девушку надменный взор, ободряюще похлопал по плечу крестника Агафон. – А там всем покажем, чего стоит такой парень, как ты. И да устыдятся маловерные.

Рано-рано утром, когда на верхнеясенском постоялом дворе все еще спали без задних ног, копыт и колес, его премудрие осторожно растолкал Лесли, и едва различимой в полутьме, но не менее страшной от этого мимикой и жестами показал ему, что надо немедленно выходить.

– И так едва не проспал, засоня! – сурово укорил смутившегося донельзя крестника Агафон, едва они вышли на двор. – Как будто это мне надо… одному…

– Так ведь… солнце еще не встало… - растерянно запожимал могучими плечами лесоруб. – Мы и в восемь бы выехали, да успели…

– Это вы успели бы… а мы бы – не успели… - брюзгливо заметил чародей. – Мне из тебя еще рыцаря надо делать, забыл? Или ты думал, что мы этим прямо на площади займемся?

– Н-нет, не думал, - честно признался его подопечный в отсутствии каких-либо мыслей на этот счет вообще.

– Дык, понятно… я тут не подумаю – больше некому… - проворчал Агафон, сунул недовольному сонному конюху медяк за беспокойство, и Лесли торопливо взнуздал и вывел на улицу не менее недовольного и сонного Сивого.

– Куда сейчас? – дровосек в сомнении остановился, озираясь по сторонам и зябко поеживаясь после душного тепла харчевни.

– За околицу, в лес, - торжественно махнул рукой студент вдоль пустынного тракта в сторону перелеска, загадочно темнеющего на фоне чуть подсвеченного розовым неба, и туманно добавил:

– Чародейство, дитя моё, не терпит суеты и свидетелей.

Лесли нервно оглянулся по сторонам, не видит ли их кто: судя по тону крестного, свидетелей его чародейства не ожидало ничего хорошего.

– Пойдем, не лови ворон, - недовольно дернул за рукав парня школяр, тот потянул за повод мерина, и процессия, бесшумно ступая по мягкой дорожной пыли, направилась вершить чудеса.

Отойдя от последнего дома метров на сто и воровато оглянувшись, его премудрие мотнул головой, указывая на едва заметный просвет между двумя кустами, и Лесли с мерином послушно свернули с дороги и углубились в лес. Замыкал процессию Агафон: правый кулак сжимает палочку как меч, в левом, словно бомба с дымящимся фитилем – скомканная шпаргалка.

Дойдя до небольшой прогалины, маленький отряд без команды остановился: лучше и спокойнее места им было не найти – это понял даже мерин.

– Ну, готов?.. – тихо и сосредоточенно выдохнул студиозус.

– Г-готов… - неумело соврал Лесли.

– Я не тебя спрашиваю, - сердито стрельнул глазами на моментально стушевавшегося крестника волшебник.

– Я же не знал, что ты с Сивым беседуешь, - развел он в оправдание руками.

Агафон одарил окончательно сбитого с толку дровосека самым черным из своих взглядов, сунул пергаментный шарик шпаргалки в закатанный рукав, и со вздохом принял исходное положение для наложения заклинаний.

– С чего начнем? – деревянно, но отважно улыбнулся Лесли. – С меня?

Палочка опустилась.

– Давай лучше с мерина, - закусив губу, покачал головой маг.

– Ты его… это… того… обратно… в жеребца превращать станешь? – покосился со смущенным любопытством сначала на коня, потом на волшебника лесоруб.

– Зачем? – удивился, поднимая палочку, Агафон. – Под бардом всё равно ничего заметно не будет.

– А я тогда на ком состязаться буду?

– В смысле? – студент снова опустил палочку, словно очень нерешительный дирижер, и тупо воззрился на подопечного.

– Ну, если на Сивом какой-то бард поедет… Кстати, может, тогда уж лучше герольда? С трубой?

– Может, тебе еще оркестр народных инструментов на слонах в придачу? – прыснул маг. – Бард – это доспехи конские! Рыцарь на мою больную голову… И вообще – закрой рот и не мешай работе профессионала!.. Дитя моё.

Отмахнувшись от надувшегося крестника как от назойливого комара, чародей звучным голосом продекламировал затверженное за ночь заклинание и эффектным жестом притронулся палочкой к седлу.

Моментально ставшим дамским, на пронзительно-желтой попоне, вышитой розовыми бабочками.

– Кабуча…

Вторая попытка материализовала на спине терпеливого мерина деревянное блюдо с дымящейся горкой подрумяненного мяса.

– Это еще что? – вытаращил глаза Лесли.

– С-седло, что еще, по-твоему… - пожал плечами Агафон, вдумчиво изучая кроны деревьев над головой. – Барашка.

– Можно кусочек? – Лес вспомнил, что стремительно приближается не только турнир, но и время завтрака, и потянулся за нежданным угощением.

– Обойдешься, - не слишком любезно замахнулся палочкой школяр, но по пальцам крестнику, к счастью, не попал: тот мигом отдернул руку, словно в кулаке Агафона была зажата раскаленная кочерга.

Третья попытка явила их очам ошарашенного человека в придворном наряде и с лютней в руках, водрузившегося с размаху на горячую баранину, лицом к меринову хвосту. Правда, продержался он перед тем, как выкрикнуть неприличное слово и растаять подобно миражу, всего несколько секунд.

– К-кабуча… - стиснул зубы маг, отступил на пару шагов, украдкой выудил из рукава шпаргалку, развернул, пробежался глазами, закусил губу, вернул пергамент на место и снова принял исходную позу для наложения заклинания преобразования.

На этот раз обещанный бард явился как и полагается: бронированное седло, стальной наголовник и шейная защита, свисающая поверх длинного покрывала кольчуга из крупных пластин…

Всё покрытое чудесной бело-голубой эмалью и вставками из хрусталя.

– Как и задумывал, - стиснув зубы, прокомментировал Агафон и ожег предупреждающим взглядом крестника.

Тот предусмотрительно закрыл рот и медленно кивнул.

– Очень… красиво.

– А, по-моему, на этой бижутерии ты будешь выглядеть как кукла! – раздался из кустов ехидный женский голос.

– Грета?!..

– И даже желтое с бабочками было лучше!

– Что тебе тут нужно?!

– Ерундой занимаетесь!

– Как ты нас нашла?!

– Ничего у вас не выйдет!

– Убирайся отсюда!

– А ты не командуй! Это не твой лес! Где хочу, там и хожу! – нахально заявила его сконфуженному и взбешенному премудрию дочка бондаря.

Для подтверждения этого тезиса она выбралась на поляну и остановилась рядом с Лесли – нога пренебрежительно отставлена, руки в любимом жесте скрещены на груди, подбородок задран вверх.