Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II
Шрифт:
— Дору!
Вампир не отзывался. Длинные ногти его скребли по полу, губы шевелились — он считал. На середине комнаты уже высилась небольшая горка из кристаллов соли.
— Дору, где ключи?
Он не реагировал на ее слова.
— Да оставь ты эту соль!
Она со злостью подцепила носком сапога горку, и та рассыпалась.
— Граф сказал, что это глупость! Ты не должен считать…
Но Дору поднялся на нее, сгорбившись, со скрюченными пальцами — настоящий монстр. А распятие снова лежало на кровати.
— Нет! — завизжала она.
Но Дору сам от нее отпрыгнул, едва тронул
— Ты не должен пересчитывать соль, — прошептала Валентина, не делая к нему и шага. — Это просто поверье. А ты не верь в него. Просто больше не верь…
Но Дору не поднимал головы. Он трясся все сильнее и сильнее. Она едва сумела разобрать сказанные им слова.
— Мать смогла противостоять ему, а я нет… Я слабак, я ничтожество… Я ненавижу себя…
Валентина опустилась на колени и протянула к нему руки, но вампир только сильнее затряс головой.
— Не могу, не могу… Пока ты в ее рубахе. Если хочешь меня обнять, сними ее…
Валентина кивнула и принялась судорожно стягивать с себя защитное серебро. Дору сидел на полу, лицо его блестело в полумраке слезами. Он не сводил со смертной девушки глаз, он улыбался, обнажая смертоносные клыки, но Валентина стояла к нему спиной и не видела их.
Глава 18 "Цвет несчастья"
— Назад!
В руках графа дрожала рыболовная сеть. Он метнул ее, как лассо, и накрыл сына с головой.
— Она не подействует! — расхохотался Дору, но вдруг замер и осел на пол. Схватился за первый узел зубами и, как собака, замотал головой.
Валентина еще сильнее вжалась в дверь в ванную комнату, к которой отпрыгнула, увидев обнаженные клыки Дору.
— Идем!
Граф махнул ей рукой. Она бросилась к кровати, схватила и распятие, и икону, и вооруженная до зубов выскочила в коридор, куда уже вышел граф. Горбун стоял тут же, держа наготове керосиновую лампу.
— Сдается мне, кому-то наверху не хочется, чтобы наш разговор закончился на такой неприятной ноте, — усмехнулся граф и шагнул в сторону кабинета.
Валентина, зажимая вспотевшей подмышкой икону, двинулась следом.
— Халат ждет тебя.
Он действительно висел на спинке дивана. Она обложилась со всех сторон серебром, опустила между ног лампу, закуталась в халат и проговорила:
— Я не хочу детей…
— Женщина не может не хотеть детей. Это против ее природы, — граф тяжело опустился в кресло. — И против природы человека. Никто по доброй воле не отказывается от счастья. А материнство для женщины — это счастье. Единственно возможное.
— Моей матери мое рождение счастья не принесло, — буркнула Валентина и уставилась на огонь в камине.
— Потому что она родила от нелюбимого мужчины. Как и моя жена…
— А что вы предлагаете сделать мне? — Валентина вскинула голову. — Не тоже ли самое?
— Не то же. Это просто формальность. Не более того. Сейчас мужчина для этого и не нужен, верно? Сколько это стоит? Я все оплачу. А растить ребенка ты будешь с любимым мужчиной. Разве нет?
— Живого ребенка?
— Живого… — граф отвел взгляд. — Это тяжко, я знаю,
я через это прошел, но имея опыт, мы убережем младенца и дорастим хотя бы… Эмилю двадцать пять. Это хороший возраст.— У вас есть Эмиль… Зачем вам еще один ребенок? Зачем вам ребенок от меня? Я вам все равно никто… Зачем все это? Возьмите еще кого-нибудь себе в сыновья, если уж так хочется… Зачем?
Граф снова смотрел ей в глаза.
— Для тебя. Иначе ты волком взвоешь в первый же год. В этом замке уже была одна несчастная женщина…
— Но ребенок не дал ей счастья! — почти кричала Валентина. — Почему это должно сработать со мной, почему? Молчите? Вам нечего сказать… Мне есть чем заняться, есть… А вообще… Помогите мне найти ключи от машины… Вы ведь можете, я знаю. И я, я уеду… А если пойму, что мои чувства к вашему сыну все равно сильны… Пожалуйста! Ключи… Помогите мне найти ключи…
Граф резко поднялся и прошел мимо нее. Она смотрела ему в спину и, накрыв влажной ладонью распятие, молилась — молилась, чтобы Александр Заполье принес ей ключи от Ситроена. Она бросит все. Уйдет в одной футболке. Только бы оказаться подальше от вампиров. От Румынии. Даже от Польши. Она вернется в Питер. Да, туда они точно до нее не доберутся… Спектакль затянулся. Слишком. А деньги… Боже мой, неужели ее жизнь так мало стоит… Она их отработала за эти две недели, отработала даже сверху!
— Это было глупо!
Валентина схватила распятие и направила его на Дору, стоявшего в дверях отцовского кабинета. Он не отступил, вытащил застрявшую в зубах нитку и сплюнул на пол.
— Глупо было снимать рубаху. Видела же, в каком я состоянии… Видела? И ключи… Зачем ты отдала их отцу? Что же ты за дура такая!
— Он отпустил меня, — Валентина поднялась на ноги, прижимая распятие к животу.
— Я уезжаю. Я старалась помочь тебе, честно старалась, но сейчас… Все, я больше не могу.
— Никуда ты не уедешь! — прорычал Дору. — Поверить вампиру, что он тебя отпустит, ага… Он пошел прогуляться. По кладбищу… Подышать свежим воздухом… И хорошенько спрятать ключики от Ситроена, чтобы даже я не нашел…
— Как же так… — Валентина рухнула на диван, с которого в запале вскочила. — Он же сам сказал, чтобы я вернулась к людям и забыла про вампиров… А еще… Еще он нес полную чушь про ребенка, которого я могу вам родить…
Теперь осел Дору, прямо на пол, и принялся раскачиваться из стороны в сторону, точно китайский болванчик.
— Он сказал, будто достаточно посмотреть на беременную женщину, чтобы у нее родился вампир…
Дору замер и снова сплюнул, хотя в зубах и не осталось больше ниток от рыболовной сети.
— Тогда бы полмира вампирами ходило… Он тронулся, да?
Валентине показалось, что Дору смотрит на нее с мольбой.
— Можно мне уехать? — решила она стоять на своем. — Он успокоится и все пойдет своим чередом…
— А я не хочу, чтобы все стало, как прежде! — Дору вскочил и прошел мимо девушки, сел в отцовское кресло и поставил локти на стол. — Мы доводим дело до конца, чего бы это нам не стоило.
— Но он уже выгнал меня, как ты того хотел! — закричала Валентина и замерла, когда Дору поднес к губам палец. — Выгнал, — повторила она уже шепотом.