Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II
Шрифт:
— Нет, — соврал Александр, чувствуя, как кулак непроизвольно тянется к груди.
Живое сердце или мертвое, сейчас оно точно было не на месте. То в горле связки пережмет до хрипоты, то тут же в пятки провалится и пригвоздит его намертво к полу. Но тело не идет к нему, сидит на кровати и смотрит любуется, злорадствует, а потом вдруг начинает тянуться к нему руками:
— Иди же… Не этого ли ты хотел, Александр?
Да, сейчас он убедился, что из чужого рта вылетают слова на хорватском языке. Он мотнул головой, сильнее сжимая кулаки — руки так и тянулись к шее, чтобы выключить этот голос навсегда… Никогда в этих стенах не будет больше его женщины,
— Уйди с миром, Брина. И ты получишь то, что хотела. Валентина уедет из замка навсегда. Я тебе обещаю… И ни одна женщина не переступит больше порога этой спальни. Согласна ли ты на такие условия?
Его голос опустился до шепота, когда тело с диким нечеловеческим хохотом легко соскользнуло с высокой кровати на пол.
— Ты обещаешь?
Тело приближалось. Неумолимо. А он ногой двинуть не мог, ни рукой.
— А кто поверит обещаниям Александра Заполье? Который обещал любить жену и в радости, и в горе…
— Не смей! — почти прокричал он и поднял руку с растопыренными пальцами, чтобы не подпустить призрака, завладевшего живой плотью, ближе. — Не смей ставить мне в упрек то, что нарушалось тобой с момента нашего венчания. Что сделано, то сделано, и нам нечего больше делить в мире живых… Уходи!
— Только с тобой… И в горе, и в радости на веки вечные…
— Нет!
Он не давал ответ, он не хотел, чтобы Брина заставила Валентину сделать последний решающий шаг. Но она его сделала, и обе его руки оказались на шее, тонкой, хрупкой, безжизненной
— Сделай это сразу, — прошептали злобно чужие губы. — Ибо тебе не победить меня, а ты не хочешь причинять ей боль. Я знаю, что не хочешь… В тебе осталась твоя мужская слабость. Ты умеешь любить, но любовь твоя жалка, ибо ты сам жалок.
— Много грехов на мне, Брина, и еще одно убийство не увеличит их тяжести, а вот ты только сильнее прикуешь себя к миру, в котором ты уже ничто, бесплотный дух. Злой, но бессильный Подумай, кому на самом деле ты вредишь…
— Тебе! И только тебе!
Александр смотрел в пустые глаза — чернее ночи, в них не осталось даже серого ободка, настолько расширились зрачки Его пальцы дрожали — в нем боролись два желания: убить Валентину и бороться до конца, С Катриной он боролся, а толку… Но сейчас Брина решилась на разговор — возможно слова, пусть и наполовину пустые, сумеют усмирить призрака
— Ну что же ты медлишь? Сделай, что тебе так хочется сделать..
Она выгнула шею и подалась к нему плечом — обе руки заняты, а передавишь шею и конец. Она знает силу его рук и действует наверняка.
— Давай же… В ней вкусная горячая кровь Это как раз то, чего тебе не хватает..
А вот тут Брина просчиталась — он сыт. И настолько напуган, что голод впервые не имеет для него никакого значения.
— Сейчас не полдень, как… Как это возможно?
Призрак расхохотался, и Александр еле успел переместить руки с шеи на плечи, чтобы Брина сама не переломила шейные позвонки Валентины об его железные пальцы — тело забилось в конвульсиях, но он держал его крепко. Пусть на коже останутся синяки, зато кожа останется теплой.
— Так я тебе и сказала, мой любимый Александр..
Тело задергалось еще сильнее, и ему потребовалась немалая выдержка, чтобы подтянуть его кверху и на вытянутых руках донести до кровати — мягкие перины уберегут Валентину от падения, когда он наконец сумеет разжать пальцы, но нет — они точно сделались
не его, суставы скрипели и только Он навалился на ту, что еще четверть часа назад была Валентиной, и замер Призрак сумел вывернуть голову девушки из-под его плеча, чтобы открыть рот:— Ты можешь попытаться сделать и это!
Снова дикий смех. Безумный… И желание не слышать его помогло Александру разжать пальцы и заткнуть ладонями уши, но предательская мягкая перина не позволила ему встать Он щупал ногами воздух, но не мог согнуть ногу в колене.
— Так что же ты? — донесся сквозь пальцы голос Брины. — Медлишь? Знай, я буду сопротивляться, и одно твое неловкое движение, и она — мертва.
Александр вжал пальцы в перину, как полчаса назад, когда мог еще говорить с Валентиной, рисуя себе единение их тел. Он и без Брины знал чудовищную силу своих рук и пытался вытянуть из Валентины согласие на близость с ним, давая те обещания, которые не думал выполнять. Брина права, ему верить нельзя, но Валентина этого не знает. Она глупа, она поверила Дору…
— Тина! — он вдруг позвал ее так, как не звал никогда. Он позвал ее сейчас с тем же неистовством, что гнал прочь все две недели. — Тина! Тина!
Он схватил девушку за плечи — как же они хрупки, точно чашки из тонкого фарфора.
— Тина! — его голос тоже давно не был таким тонким, и воля не ломалась так легко. — Тина!
Но ее рот кривился в жалкой усмешки, изрыгая на него чудовищных хохот — будто на крыше раскричалась целая стая ворон.
— Тина! — он уже кричал, чтобы перекричать этот птичий гомон. — Тина! Вернись ко мне! Тина! Ты обещала! Обещала бороться! Тина!
Черные круги в распахнутых глазах вдруг начали уменьшаться, и серый контур стал более заметен.
— Тина?
Губы замерли, и на них проступила пена. Александр осторожно убрал руку с плеча и вытер ее, как снимал когда-то с адриатических волн морскую пену.
— Тина? Скажи что-нибудь. Скажи, пожалуйста, — он продолжал говорить по- русски.
— Я… — голос дрогнул, и зрачок снова начал расширяться.
— Тина, нет! Вернись!
Серый ободок сделался чуть толще.
— Борись, Тина! Я знаю, что ты можешь! Борись!
— Я…
Ее тело трясло, как в лихорадке, от смертельного холода его тела, но
Александр не двигался.
— Тина, пожалуйста… Ты можешь, — голос дрожал, как и руки, которыми он удерживал неясно кому сейчас принадлежащее тело.
— Я тебя ненавижу!
О, нет! Рука сама потянулась к волосам. Схватить, стащить на голые половицы и повторить то, что было, то, что он мечтал сотворить с Бриной вновь… Брина ничего не почувствует, Валентина права, но он не в силах совладать с собой. Брина победила. Он проиграл.
Глава 24 "Секрет ванной комнаты"
Короткие волосы спасли Валентину от неминуемого падения с высокой кровати — они просто выскользнули из дрожащих пальцев вампира. Граф попытался схватить их снова, но вдруг увидел глаза, в которых серого оказалось намного больше, чем черного, и он с надеждой схватил Валентину за плечи. Только сказать ничего не смог: в горле встал ком, соленый и горький — именно такой вкус у счастья, на которое уже не надеешься.
Валентина смотрела на него долго — никакие замковые часы, даже будь они исправны, не могли бы в этот момент отсчитать время верно. На пороге смерти время замирает — нечеловеческий страх растягивает доли секунды на часы. Александр дрожал, точно от холода — и без всякого сомнения ощущал ломоту во всем теле. Забытое чувство.