Последний, кого ты любила

Сердце болезненно сжалось, и я кивнула.

— Моя лучшая подруга — это Мисси, но она иногда бывает злой, и папа говорит, что это значит, что она не настоящая подруга. Что найти правильного друга — это долго. Но она пригласила меня на свой день рождения в чайный домик в следующую пятницу. Это после Дня Благодарения, через шесть дней. Ты знала, что в неделе на самом деле семь дней? Я узнала это в детском саду. Я хожу в детский сад, потому что мне пять. Шесть мне исполнится только седьмого августа. А когда твой день рождения?

Её болтовня должна была раздражать в моём сонном состоянии, но, напротив, она была… чем-то, что я могла бы слушать часами.

— Седьмого ноября, — сказала я.

— Это такое же число, как у меня!

Глаза её расширились, а потом она завизжала:

— Подожди. Это значит, что у тебя только что был день рождения?!

Я не успела ответить, а она уже продолжала:

— Ты такая везучая! Что тебе подарили? На мой день рождения я хочу, чтобы Честер и Шарлотта нашли своих друзей — Шантель и Чина. — Она снова сунула мне в лицо своих единорогов. — Но папа говорит, что их почти невозможно найти.

Она начала размахивать игрушкой перед моим лицом, а я чуть не прикусила губу, сдерживая смех.

— Но посмотри, что нашла Нана! Она подарила мне Шарлотту вчера, когда мы пошли сказать ей, что ты здесь!

Её радость была тем, что мне сейчас нужно было. Жизнерадостность, которой мне всегда не хватало. Оптимизм, который я никогда не могла себе позволить, потому что надежда всегда предавала меня.

Даже сейчас, вернувшись в Уиллоу Крик, я не успела и подумать о надежде, как она была выбита из меня ещё до того, как смогла укорениться.

Но тут её улыбка поблекла, и она метнулась взглядом к часам на прикроватной тумбе.

— Ой-ой… Как долго я тут была?

Она выглядела по-настоящему встревоженной.

— Нана сказала, что если мы не вернёмся через десять минут, то она начнёт без нас! А я не умею читать часы. Ты умеешь?

Я приподняла брови, борясь с новым приступом смеха.

— Да, я умею читать часы, но так как я не знаю, когда ты сюда пришла, я не могу сказать, сколько времени прошло.

— Тогда тебе лучше поторопиться! — Она подскочила, выбежала к двери и уже напоследок крикнула:

— Нана сказала, что можно идти как есть, потому что мы все в пижамах!

Она опустила взгляд на свои тёплые пижамные штаны, выглядывающие из-под белого пушистого халата с радугами, и на пушистые тапочки с твёрдой подошвой.

У меня внутри всё сжалось при мысли о встрече с Евой. Я не была уверена, что готова снова увидеть кого-то из семьи Хатли. Они должны меня ненавидеть — не только за то, что я причинила боль Мэддоксу, но и за то, что ушла и не поддерживала с ними связь.

Щёки загорелись, когда я вспомнила посылки, которые Ева отправляла мне в колледж. Я так и не нашла в себе сил сказать «спасибо». Каждая из них была болезненным напоминанием о том, что я оставила позади, а я так отчаянно хотела всё забыть.

Это было эгоистично. И жестоко. Я думала только о себе и своих мечтах.

Грудь сдавило, слёзы подступили к горлу. То, что у меня в жизни осталась только Салли, было моей виной.

Я могла бы иметь Хатли. Но сама выбросила их из своей жизни.

— Спасибо, что пригласила меня, Мила, но, думаю, мне пора ехать, — сказала я.

Я не была уверена, что смогу их увидеть. Не знала, захотят ли они меня там. Мэддокс уж точно не хотел.

«Тебе нужно убираться», — снова прозвучало в голове.

Мила кивнула на мои слова.

— Нана сказала, что ты так и ответишь.

Я удивлённо моргнула.

— Она сказала, что ей будет очень грустно, если ты не придёшь позавтракать. Она сказала, что не видела тебя десять лет.

Она произнесла десять лет так, будто это было сто, будто такой промежуток времени вообще не укладывался у неё в голове. А потом её улыбка исчезла. В её глазах мелькнула печаль.

— Я не хочу, чтобы Нана грустила, поэтому ты должна пойти.

Она слегка склонила голову набок, внимательно разглядывая меня.

— Ты тоже грустная.

Я замерла.

— Может, быны Наны сделают тебе лучше. Они всегда делают мне лучше. После них мне кажется, что я смогу прыгнуть с качелей во дворе прямо на крыльцо! Я пока не смогла, но скоро смогу.

Меня поразило, как этот маленький ребёнок видел меня насквозь. Как она почувствовала тень, которая висела надо мной. Почувствовала печаль, вплетённую в страх и сожаление.

Мила спрыгнула с кровати и потянула меня за руку.

— Пойдём! Мы не должны пропустить быны, мисс МакКенна!

— Просто МакКенна. Не нужно «мисс».

Она кивнула, но только потянула сильнее. Я позволила ей вытащить меня из постели. Благодарила себя за то, что заснула в штанах для йоги и старой футболке, а не в одних трусах и майке, как обычно.

Мы остановились перед ванной, и я мягко высвободила руку.

— Мне нужно, эээ, в туалет.

— Оки-доки! Я подожду здесь.

Я уставилась на этот сгусток энергии, который переминался с ноги на ногу, а потом закрылась в ванной и на всякий случай заперла дверь — не была уверена, что она не вломится.

После того как помыла руки, поймала своё отражение в зеркале и невольно поморщилась.

Я выглядела ужасно. Волосы запутались, тёмные круги под глазами стали ещё заметнее. Я стянула с запястья резинку, которой всегда носила с собой, и собрала волосы в небрежный пучок. Быстро почистила зубы.

Я бы предпочла, чтобы семья Хатли увидела меня после душа, с макияжем и в нормальной одежде. Но я знала, что времени нет.

Как раз в этот момент в дверь постучали.

— Как долго я здесь, мисс МакКенна? Мы уже пропустили быны?

Я тихо рассмеялась. А потом, поймав своё отражение в зеркале, замерла.

Я улыбалась. Настоящая улыбка. Не та, что я натягивала на лицо для пациентов в больнице. Я даже не помнила, когда последний раз видела её у себя на лице.

Открыла дверь и встретилась с её тревожным взглядом.

— Фух! Я уж думала, ты вообще не выйдешь, мисс МакКенна.

— Просто МакКенна, — напомнила я.

Она кивнула, снова схватила меня за руку и потащила к выходу. Я едва успела влезть в свои больничные кроксы, прежде чем оказалась в холодном ноябрьском воздухе.