Последний, кого ты любила

— Мы друзья на всю жизнь, МакКенна. Новая работа, новый город, даже новый штат — ничто не помешает мне быть рядом, если ты вдруг меня потребуешь.

Мои глаза снова наполнились слезами — уже в который раз за последние два дня.

Мы попрощались, и я прижала подушку к груди, задаваясь вопросом, почему жизнь должна так чертовски сильно ранить.

? ? ?

Мой урчащий желудок вытащил меня из постели и загнал в душ на следующее утро. Если бы я вчера зашла в магазин или если бы в холодильнике или шкафах нашёлся хотя бы кусок хлеба, я бы запросто просидела дома весь день. Но я знала — если останусь здесь до девяти, Ева непременно заставит меня завтракать с ними, а я не была уверена, что выдержу ещё одно утро с Хатли и тем, что мне уже не подвластно. Вместо этого я решила потратиться и выделить немного из своих скромных сбережений на завтрак в кафе Тилли.

Ночной шторм оставил после себя лёгкую пыльцу снега, которая уже таяла, когда я вышла из квартиры. Небо было чистым, а воздух пах сеном, дождём и воспоминаниями юности, пока я обходила лужи на пути к своей арендованной машине. Мне захотелось открыть двери конюшни и проверить, стоит ли в стойле та самая яблочно-серая лошадь, на которой я когда-то ездила. Захотелось снова поскакать в ту самую лощину, что когда-то стала нашим с Мэддоксом местом.

Но вместо этого я просто проехала через ворота, аккуратно убрав в кошелёк карточку, которую мне дала Ева, чтобы я могла вернуться обратно. Дороги были мокрыми от тающего снега, но при свете дня уже не казались такими пугающими, как ночью.

На улице перед кафе Тилли не осталось ни одного свободного места для парковки, и тут до меня дошло — сегодня же воскресенье, вот почему здесь так оживлённо. Само здание из красного кирпича было длинным и узким, с вековыми окнами из свинцового стекла и вывеской с ярко-золотыми буквами. Под названием кафе красовалась надпись: Сапоги, шляпы и собаки приветствуются.

Кафе оставалось в семье Тилли уже несколько поколений, как и многие другие заведения в этом городке. Когда я росла, мама периодически работала здесь. Каждый раз, когда она становилась трезвой, Тилли давала ей ещё один шанс. Больше трёх. Больше, чем кто-либо другой дал бы по справедливости. Когда у мамы была работа, у меня всегда был полный желудок, потому что Тилли подкармливала меня, пока я сидела в задней будке, дожидаясь маму.

Дверной колокольчик звякнул, когда я вошла внутрь. Несколько голов повернулось в мою сторону, но большинство посетителей были слишком поглощены разговорами, чтобы обращать внимание на случайного туриста. Узкий зал позволял разместить только один ряд кожаных кабинок вдоль стены, а напротив стояла чёрная лакированная стойка с барными стульями, обитыми коровьей шкурой. Целую стену занимало антикварное зеркало с золотыми узорами по краям — напоминание о тех временах, когда это место было старым салуном, конкурировавшим с МакФлэнниганом.

Рядом с дверью висела выцветшая табличка: Если есть свободное место — занимайте, и выглядела она так же, как и десять лет назад. Я осмотрела зал в поисках хоть одного пустого столика, но такого не оказалось. Чем дольше я стояла на месте, тем тише становилось в кафе. Я сглотнула, чувствуя, как на меня устремляется всё больше взглядов. Но был среди них один, который сковал меня до самых костей, пробежав по телу разрядами осознания через весь зал и десятки чужих тел.

Мэддокс нахмурился, сидя на табурете в конце зала.

Под его глазами залегли тени, такие же, как у меня, и он казался ещё бледнее, чем накануне. На нём была форма шерифа, подчёркивающая его широкие плечи, мускулистую грудь и узкие бёдра. Тёмно-карамельные волосы были влажными, кончики завивались у ушей, и этот вид сразу навёл меня на греховные мысли о нём в душе. Он был так красив, что у меня перехватило дыхание, а тело заныло в местах, которые я уже считала мёртвыми. Этот взгляд напомнил мне, как идеально мы подходили друг другу, как сливались в одно целое.

Мы не знали, что делаем, когда впервые занялись любовью, едва совпадая пазами и выступами. Но постепенно, шаг за шагом, изучили тела друг друга — нежно и терпеливо. Он сделал так, что мне не было стыдно исследовать его и позволять ему делать то же самое — губами, пальцами, выискивая, что заставляет нас обоих стонать и задыхаться.

Керри никогда не уделял столько времени тому, чтобы узнать моё тело. Он был умелым, но не слишком заботливым. Мы находили разрядку, а потом расходились по своим половинам кровати и засыпали порознь. Когда я была с Мэддоксом, мы всегда засыпали, переплетаясь друг с другом, пока не просыпались с рывком, осознавая, что пора возвращаться в свои комнаты. Отрываться друг от друга было мучительно. С Керри я никогда не испытывала этого чувства. Я думала, что у нас с ним была взрослая, зрелая любовь, а не подростковая увлечённость.

— МакКенна Ллойд, тащи сюда свою тощую задницу и дай мне обнять тебя! — раздался звонкий голос Тилли, когда она появилась из-за качающихся дверей на кухню.

На ней было длинное платье-туника с круглым воротником, расшитым цветами. Длинные седые волосы были заплетены в два низких хвоста, а голову венчал венок из свежих цветов. Она выглядела так, будто шагнула со страниц модного журнала семидесятых и просто состарилась на сорок лет, хотя, честно говоря, с момента нашей последней встречи она почти не изменилась.

Я сделала пару шагов, и она буквально поплыла по терракотовой плитке навстречу. Обняла меня крепко, а я лишь натянуто замерла, неуклюже похлопав её по спине.

Мои глаза снова метнулись к Мэддоксу — его лицо потемнело от мрачной хмурости.

— Как, черт возьми, у тебя дела, милая? — спросила Тилли.

— Хорошо, — автоматически ответила я, и она расхохоталась.

— Да ладно? А выглядишь ты, дорогуша, так, будто через ад прошла.

Губы дёрнулись от этой честности, которую Тилли разделяла с Евой. В Калифорнии никто из моих знакомых не посмел бы сказать что-то подобное.

Тилли оглядела зал, её взгляд остановился на единственном пустом стуле — прямо рядом с Мэддоксом, где лежала его ковбойская шляпа. По напряжению в его челюсти было ясно, что он не рад моей близости, но Тилли, похоже, ни чуточки не волновало его мнение. Она ухватила меня за локоть и потащила к стойке.

— Убери свою шляпу, шериф.

Он нехотя подчинился, вернул её на голову, как и многие другие посетители кафе. Тилли явно всерьёз относилась к надписи на входе.

— Садись, садись. Говори, что будешь, чтобы я передала заказ, а потом уже примусь за твой допрос.

Я быстро оглядела зал в поисках меню, но в итоге подняла глаза на доску со специальными предложениями позади стойки. Кажется, она не изменилась за десять лет.

— Бисквиты с подливкой, пожалуйста. Бекон хрустящий.

— Яйца скрембл или жареные?

— Скрембл, спасибо.

— Вот это мне нравится. Некоторые вещи всё-таки не меняются, — подмигнула Тилли, похлопала меня по руке и скрылась в кухне, уже выкрикивая заказ Хавьеру, который был её поваром столько, сколько я себя помнила.