Последний, кого ты любила

Мэддокс посмотрел на меня.

— Поедешь с ней?

Я не хотела. Мне нужно было быть рядом с ним и Милой, убедиться, что с ними всё в порядке. Но я не могла отказать, не сейчас. Я видела, как он чувствовал себя виноватым, даже если вины его в этом не было.

Я кивнула и забралась в карету скорой.

Когда дверь начала закрываться, я посмотрела на двух самых дорогих мне людей. Они цеплялись друг за друга, как будто их жизни зависели от этого, и моё сердце сжалось.

— Я приведу её в порядок и приеду, — сказал Мэддокс.

Я ненавидела оставлять их. Но сглотнула, тяжело вздохнула и посмотрела на Милу.

— Не торопись.

Двери кареты скорой захлопнулись, и мотор загудел, приводя машину в движение.

— Тебе необязательно ехать со мной, — внезапно раздался голос Сэди. — Думаю, этот очень компетентный фельдшер отлично справляется. Правда, красавчик?

Фельдшер, которому на вид было не больше, чем самой Сэди, закатил глаза, продолжая подключать её к аппаратуре и проверять жизненные показатели. Машина подпрыгнула на неровностях, заставив Сэди поморщиться. Она закрыла глаза и не открывала их, пока я держала её за руку.

Фельдшер перевёл на меня взгляд.

— Вы отлично справились. Не каждый врач может оставаться таким спокойным в подобном хаосе.

Я сразу сказала им, что я доктор, когда они прибыли, и попыталась максимально точно описать рану, а также показатели, которые сняла вручную. Всё это время я переживала худшие минуты в своей жизни. Ожидание Мэддокса… незнание, что произошло с Милой… Это было за гранью ужаса. Самый настоящий ад. Моё сердце до сих пор не вернулось в нормальный ритм, и слёзы снова жгли глаза.

— Я работаю в приёмном покое, — ответила я. — Так что каждый день — это, в общем-то, хаос.

— Ну, теперь понятно, — ухмыльнулся он.

Я посмотрела на Сэди. Она так и не открыла глаза. Провела пальцами по её щеке, и веки дрогнули.

— Думаю, я вздремну, — пробормотала она, язык едва ворочался.

Я взглянула на капельницу — обезболивающее уже поступало в её кровь.

— Это хорошая идея, — сказала я.

К тому времени, как мы добрались до больницы, она уже крепко спала. Я шла рядом, пока её выкатывали из машины, следуя за носилками до самой операционной.

Фельдшеры быстро объясняли ситуацию медсёстрам и врачу, который их встретил, выкладывая все данные.

— Это доктор Ллойд, — представил меня один из них. — Она из семьи, но, похоже, именно она спасла её от кровопотери.

Он подмигнул мне и ушёл.

Ответственный хирург взглянул на меня.

— Меня зовут доктор Джеймс. Мы хорошо позаботимся о ней. Я выйду, как только смогу, чтобы сообщить новости.

Я кивнула, комок встал в горле. Мне хотелось самой надеть халат, встать рядом со столом, следить за каждым движением скальпеля. Но мне оставалось только доверять этой команде.

Я нашла ванную, включила воду, вымыла руки и лицо. Подняла голову, встретилась взглядом со своим отражением. И в этот момент всё отпустило. Тело задрожало. Волна страха накатила снова, заставляя пережить всё заново — выражение ужаса на лице Мэддокса, сумасшедший бег к ручью… кровь. Сэди. Ужас от мысли, что Мэддокс или Мила могли оказаться ранены… или ещё хуже. Облегчение, когда они появились на холме.

Кошмар. Но я была благодарна до глубины души, что все остались живы. Что их можно было спасти.

Но я ненавидела то, что всё это было связано со мной… с моей семьёй.

Я действительно приношу несчастья? Всё это случилось, потому что я снова сбежала, на этот раз в этот город, скрываясь от очередных угроз?

Я покачала головой. Мама… Нет, Мэддокс был прав. Она — просто Сибил. Она украла деньги у Чейнсо ещё до того, как я появилась в этом городе. Всё это не имело ко мне никакого отношения.

Глубоко вздохнув, я пригладила выбившиеся волосы и попыталась унять дрожь в руках. Но стоило мне взглянуть вниз, на кровь, пятнами покрывающую свитер и джинсы, как меня пробрала дрожь. Я привыкла видеть кровь на себе, работая в приёмнике, но всегда в медицинской форме. И никогда — кровь тех, кого я любила.

Прошло немало времени, прежде чем я почувствовала, что снова могу выйти в мир. Я пошла к стойке медсестёр и спросила дорогу к комнате ожидания.

Там было пусто и тихо. На телевизоре в углу шёл какой-то диснеевский мультфильм, но без звука.

Телефон завибрировал в руке. Я ожидала увидеть сообщение от Мэддокса, но внутри всё сжалось, когда я увидела очередной неизвестный номер.

1-530-555-8225: Только не говори, что я тебя не предупреждал..

Я чуть не рассмеялась. Что он вообще может сделать мне? Я только что пережила худший кошмар — люди, которых я люблю, были под дулом пистолета.

Я не могла представить, чтобы Рой Грегори пришёл за мной с оружием, как Чейнсо пришёл за Мэддоксом и его семьёй. Доктор Грегори контролировал людей кулаками и психологическим давлением. Именно это он делал со мной. Как и… Сибил.

Впервые с момента, как начали приходить эти сообщения, я решила ответить.

Я: Продолжай писать, умоляю. Каждое твоё сообщение — это ещё один гвоздь в твой гроб. Ты только доказываешь Лейтону и мне, что ты ничтожный насильник. Ты не идёшь за мной, ублюдок. Я иду за тобой.

Я ждала, но ответа не было. И внутри что-то распрямилось, заполнило грудь силой, которую я не ощущала с того самого дня, когда он ворвался в больничную палату. Возможно, я вообще никогда не чувствовала себя настолько сильной — даже в день, когда ушла из Уиллоу Крик и… от Сибил. Может, потому что тогда это было похоже на бегство, а не на борьбу.

Но если крошечная пятилетняя девочка могла противостоять человеку с оружием, то я могла справиться с мужчиной, вооружённым только угрозами.

Я уже убирала телефон, когда в комнату ворвалась семья Хатли. Ева и Брэндон шли впереди, лица напряжённые от беспокойства. Позади них — Джемма и Райдер, его рука крепко обнимала сестру за плечи. Джемма выглядела так, будто всё ещё была на грани срыва, виня себя в случившемся только потому, что это не она поехала за Милой.

Ева сразу подошла ко мне и обняла, и это было почти так же идеально, как объятия Мэддокса.

— Спасибо… что ты была там.

Моя первая реакция была привычной — напрячься. Спина выпрямилась, кулаки сжались. Когда Сибил меня обнимала, это всегда было частью спектакля «лучшая мама на свете», и её руки всегда что-то скрывали — щипок или ноготь, вонзающийся в кожу, предупреждая: стой смирно, улыбайся, делай вид, что тебе это нравится.