Последний, кого ты любила

Как только она была чистая, я нехотя передал её в руки Рианны и пошёл смывать с себя этот день. Когда вернулся, Мила снова оказалась в моих руках. Она ни разу не поёрзала, не попросилась на пол. Просто цеплялась за меня.

Рианна отвезла нас в больницу на Бронко.

А теперь я стоял перед машиной, снова колеблясь. Держать Милу было единственным, что удерживало меня от полного срыва. МакКенна взяла ключи из моей руки.

— Я поведу. Просто сиди с ней.

Так что в третий раз за день мы ехали, а Мила была у меня на руках, а не в кресле. Она зашевелилась, её сердечко забилось быстрее, тело напряглось, паника мелькнула в глазах.

— Папа?..

Я сжал её крепче.

— Я здесь, Букашка. Здесь. Ты в безопасности.

Она осмотрелась, увидела Бронко, МакКенну… и расслабилась. А через несколько минут снова уснула.

Когда мы добрались до дома, я понёс её в спальню. Сегодня ночью она будет спать со мной. МакКенна вошла через несколько минут, уже после того, как я уложил Милу в центр огромной кровати. Она включила несколько ночников Милы, которые, должно быть, забрала из её комнаты. Я сидел на краю, просто смотрел на неё. МакК подошла, устроилась у меня на коленях, обвила шею рукой и тоже посмотрела на спящую девочку.

— Она в безопасности, Мэдс.

Я кивнул.

— Ты успел вовремя, — тихо сказала она.

— А если бы нет?.. — мой голос оборвался, слёзы снова покатились по щекам. Ужас, который гнал меня через ранчо, обрушился снова.

— Ты не можешь так думать. Это неважно. Ты её спас, — МакКенна сказала это так уверенно, что я поверил.

Я поцеловал её. Не просто за слова. За то, что была здесь. За то, что не дала Сэди истечь кровью. Она ответила мне так же мягко, будто боялась, что я разобьюсь. Но потом поцелуй изменился. Боль, ярость, страх — всё прорвалось наружу, и я выплеснул это в каждом движении губ, языка, зубов. МаК приняла это. Отдала обратно. Я осыпал её своей бурей, а она не отступила. Когда наконец замедлился, посмотрел на неё. Щёки и губы покраснели от нашей необузданной жажды друг друга.

Я провёл большим пальцем по её нижней губе.

— Прости, — прошептал я.

МакКенна покачала головой.

— Нет. Никогда не извиняйся за то, что показываешь мне свои чувства и позволяешь поддержать тебя. Ты знаешь, сколько раз в жизни ты делал это для меня? Держал меня, когда я думала, что сломаюсь?

— Ты никогда бы не сломалась, — сказал я. — Ты слишком сильная.

МакКенна перевела взгляд на Милу.

— Это она сильная.

Я согласился.

Моя дочь была невероятно храброй. Но и её сестра тоже. Они обе столкнулись с ужасом и вышли из этого живыми — по крайней мере, физически.

У меня сжалось сердце. Как это скажется на Миле в будущем? Будут ли у неё кошмары? Придётся ли мне когда-нибудь отвести её к кому-то, чтобы поговорить об этом? Она была слишком тихой слишком долго, и мне ненавистна сама мысль о том, что случившееся может украсть у неё радость и болтовню, превратив её в кого-то замкнутого и серьёзного.

МакКенна встала с моих колен, провела ладонью по моей щетине и спросила:

— Еда? Рианна права. Нам нужно поесть.

Я посмотрел на Милу, и желудок скрутило при одной мысли о том, чтобы выйти из комнаты без неё.

— Я… я не могу.

МакКенна, кажется, поняла.

— Я принесу сюда.

Она ушла, а я стянул ботинки и лёг на кровать, наблюдая, как дышит моя девочка. Веки начали тяжёлеть, как в больнице. Я боролся, стараясь не заснуть, но это была битва, которую я не мог выиграть. Волна эмоций накрыла меня с головой, и я утонул в темноте.

? ? ?

Меня разбудил смех.

Сначала звонкий, радостный голос Милы вызвал улыбку на моих губах. Но когда я медленно открыл глаза и увидел, что нахожусь в своей комнате, в свете её ночников, это сбило меня с толку.

А потом весь этот день обрушился на меня, заставляя грудь сжаться, и я резко сел.

МакКенна и Мила сидели у изножья кровати. Перед ними было разложено полотенце, усыпанное едой — сэндвичи, печенье, чипсы, соки, бутылки с водой. Настоящий пикник в кровати.

Мила подняла лицо с широкой улыбкой, и по мне разлилось такое облегчение, что, если бы я не сидел, ноги бы точно подкосились.

— А потом Мисси сказала, что у неё никогда не было единорога, и что теперь это её любимое животное. А ещё, что я её лучшая подруга. Как думаешь, мы будем лучшими подругами навсегда? Потому что ты и МакКенна были лучшими друзьями, а потом нет, а теперь, наверное, снова да, да?

Спасибо тебе, Господи… за её болтовню.

Внезапно это была не Мила, кому нужно было дышать. Это был я. Потому что мне казалось, что лёгкие просто забыли, как работают.

МаК уловила выражение моего лица, её губы дрогнули в улыбке, пока она отвечала:

— Даже несмотря на то, что я говорила тебе, что главное в ЛДН — это навсегда, думаю, твой папа и я на какое-то время об этом забыли. Но теперь вспомнили. И теперь это навсегда.

Чёрт возьми. Моё сердце не выдержит.

— Что вы тут делаете? — спросил я.

Мила повернулась ко мне, радостно подпрыгнула, и вся еда на полотенце покатилась в разные стороны. МакКенна рассмеялась, а Мила со смехом бросилась ко мне в объятия.

— Папа! Мы устроили пикник в кровати! Ты когда-нибудь устраивал пикник в кровати? МакКенна сказала, что мы можем устраивать такие пикники все выходные! А ещё она поставила новый канал на твой телевизор! И знаешь, что?

Она не ждала моего ответа.

— Там весь день показывают Скуби-Ду! Сколько захотим!

— Да ну? — я провёл рукой по её волосам, по рукам, словно не мог поверить, что она здесь. Целая. Говорливая. Живая.

— Ты, должно быть, умираешь с голоду, — сказала МакКенна. — Давай к нам.

Мила спрыгнула с моих колен и вернулась к нашей корзине с едой.

Я осторожно придвинулся к ним, и тут же заурчал живот.

Взял один из завернутых сэндвичей, которые оставила Рианна.

— Это с арахисовым маслом и джемом, папа. Ты не любишь арахисовое масло. Тебе нужен этот, — Мила сунула мне в руки другой сэндвич, подпрыгивая на кровати. — С салями. А я не люблю салями. Оно на вкус странное.

Потом она замерла.

— Мне надо в туалет!

И с криком сорвалась с места.

МакКенна и я переглянулись, улыбаясь.

— Она… просто потрясающая, — сказал я, провожая её взглядом.

— Устойчивая. Храбрая.

— Как и её сестра, — тихо добавил я, и МакКенна залилась румянцем.

— Нам стоит сказать ей о тебе? — спросил я.

МакКенна чуть наклонила голову, раздумывая.

— Не сегодня. Слишком много всего случилось. Не хочу, чтобы новость обо мне связалась у неё с этим днём.

Я наклонился через полотенце с едой и нежно её поцеловал.