Последний, кого ты любила

— Устойчивая. Храбрая. Умная. Красивая. Полный комплект.

Её глаза вспыхнули при этом комплименте, и я поймал себя на мысли — её бывший забыл говорить ей такие вещи? Это заставило меня ненавидеть его чуть сильнее. Но потом я отбросил эту мысль. Он больше не имел значения. Имели значение мы. И будущее, которое мы собирались построить.

Глава 33

Маккенна

Моё сердце было переполнено эмоциями. Лица Милы и Мэддокса снова светились улыбками, и это немного развеяло ту тяжесть, что всё ещё давила на меня. Поразительно, насколько стойкими могут быть дети. Я чувствовала, что ей, возможно, будут сниться кошмары, что ей понадобится поговорить с кем-то, кто поможет ей осмыслить произошедшее. Но её спас отец, и именно это она запомнит больше всего — по крайней мере, я на это надеялась.

Я собирала обёртки от еды и пустые бутылки, чтобы отнести их на кухню, когда зазвонил телефон. На экране высветилось имя доктора Гомес, и мой живот тут же скрутило в тугой узел злости.

— Здравствуйте, доктор Гомес, — неуверенно ответила я.

— Добрый вечер. Знаю, уже поздно. Удобно поговорить?

— Да, конечно.

— Я заходила к вам в квартиру, но никто не открыл, — сказала она.

Сколько времени прошло с тех пор, как я была в Калифорнии? Казалось, что годы, но на самом деле — всего неделя. Неделя, за которую моя жизнь изменилась до неузнаваемости.

— Мы с Салли уехали на несколько дней. Обстановка становилась… накалённой.

— Мне жаль, — мягко сказала она. — Я хотела сообщить, что больница официально уволила Роя Грегори и подала жалобу в медицинский совет с требованием отозвать его лицензию.

Меня накрыло облегчение.

— Вау… Даже не знаю, что сказать.

— Дело не только в обвинениях в насилии, которые теперь на нём висят после заявления Лейтона. У нас есть доказательства, что он подделал ваше личное дело. Судя по всему, вы были не первой, чьи документы он просил Ширли изменить.

— Я благодарна вам за то, что вы поверили мне и начали расследование.

— Вы поступили правильно, доктор Ллойд. Я изучила ваши записи, пересмотрела историю наблюдений. Если бы там не было имени доктора Грегори, мне не составило бы труда принять решение. Но с его именем я бы, вероятно, засомневалась. А вы даже не моргнули.

— Я слишком хорошо знаю эти признаки, — ответила я, и на этот раз это не ранило меня, как ещё несколько недель назад. Как-то так получилось, что, находясь здесь, рядом с Мэддоксом и Милой, я постепенно оставляла за спиной последние обломки детских травм.

— Вы это пережили, — тихо сказала она.

Я глубоко вдохнула. Я никогда особо не говорила об этом — только с Мэддоксом, Салли и своим терапевтом. Мне всегда было стыдно за то, что случилось, за то, что я скрывала это. Но, как и Мила сегодня, я была выжившей. Я оказалась достаточно сильной, чтобы пройти через это и всё равно построить свою жизнь. Никто не мог отнять у меня этого. Ни доктор Грегори, ни Трэп, ни даже Сибил.

— Да, — наконец ответила я. — Я это пережила.

— Я понимаю, если вам нужно несколько дней, но мне бы хотелось сказать в приёмное отделение, когда вас ждать обратно.

В груди снова сжался узел, а в этот момент из комнаты Мэддокса раздался звонкий смех.

— Вы колеблетесь. Вы же вернётесь, да? — спросила она.

— Честно говоря, мне нужно немного времени, чтобы всё обдумать.

— Вам осталось всего несколько месяцев до завершения ординатуры. Не позволяйте этому вас остановить. Вы потрясающий врач. В мире есть другие Лейтоны, которым нужен кто-то, кто будет за ними присматривать.

От её слов я почувствовала, как к щекам приливает жар, точно так же, как тогда в больнице. И тут до меня дошло — моя медицинская карьера не закончена. Я смогу довести начатое до конца. Радость вспыхнула внутри, и, глядя в сторону коридора, откуда снова донёсся смех, я затаила дыхание. А вдруг я и правда смогу получить всё? Всё, что хотела? Всё, что Сибил так старательно пыталась принизить, украсть, уничтожить, убеждая меня, что я ничтожество и что меня никто никогда не полюбит? Это были её собственные страхи и неуверенность, но она выливала их на меня.

— Я закончу ординатуру, — твёрдо сказала я. — Просто пока не знаю, где.

— О. Понимаю. В таких обстоятельствах это совершенно естественно. Дай мне знать, чем я могу помочь, чтобы всё получилось. Ты это заслужила.

Мы попрощались, и я тут же набрала Салли, чтобы рассказать ей новости. Она закричала в трубку, выкрикивая что-то про справедливость и мерзавцев, которые наконец получили по заслугам. Потом я рассказала ей обо всём остальном, и она резко замолчала.

— Вы нужны друг другу, — сказала она.

Я не ответила, потому что знала — она права. Так и было. В нашей жизни всегда чего-то не хватало бы, если бы мы не были вместе.

— Не отказывайся от этого, МаК. Работа, карьера… всё это можно решить. А вот любовь, которая у вас есть — настоящая, на всю жизнь, любовь родственных душ — она выпадает раз в жизни.

Я вспомнила рингтон Мэддокса и улыбнулась.

Она была права.

После звонка я почти невесомо двинулась по коридору. Впервые мне казалось, что те осколки моей жизни, которые, как я думала, рассыпались вокруг меня, на самом деле складывались во что-то новое. Как стеклянная банка, превращающаяся в изысканную вазу. Судьба давала мне второй шанс.

? ? ?

Мы провели субботу и воскресенье почти не выходя из спальни Мэддокса. Выбирались ненадолго — навестить Сэди в больнице и встретить людей, которые приносили еду и заботливо собранные пакеты с вещами. Но стоило нам закрыть за собой дверь, как мы тут же возвращались обратно, в его комнату, где играли в настольные игры, ели самую вредную еду и смотрели столько Скуби-Ду, сколько я даже не подозревала, что существует.

Мила была в восторге — ей нравилось всё: внимание, сладости, то, что мы были вместе.

А Мэддокс потихоньку начинал отпускать её из виду хоть на короткие мгновения.

В воскресенье вечером Мила вдруг посмотрела на него и сказала:

— Папа, мне надо спать в своей кровати. Завтра школа, а ты всегда говоришь, что в ночь перед школой я должна спать у себя.

Он замешкался, и я задумалась, сможет ли он вообще отпустить её в школу, зная, что она будет совсем вне его поля зрения, вне его контроля. Я не была её матерью, но даже мне трудно было представить, как она в понедельник весело машет нам рукой на пороге класса — всего через два дня после того, как мы чуть не потеряли её.

— Может, тебе стоит остаться дома, — тихо предложил он.

— Папа! Ни за что! — возмутилась Мила. — Мы завтра начинаем писать истории про пряничных человечков. Мы будем работать над ними до самого Рождества. Только… мы не можем праздновать Рождество, потому что не все его празднуют. Ты знал об этом, пап?

Он кивнул, задумавшись.

— Истории про пряничных человечков, значит?

Я взяла его за руку, сжимая её в попытке дать ему уверенность. Он справится. Даже если мне самой было страшно отпускать её.