Последний кольценосец

– Ну, «крохотный возомнивший о себе полуостров» – это и вправду было неплохо сказано, – благодушно признал барон. – Но вот последний пункт обвинения – насчет «бурой кислятины» – я все-таки берусь оспорить. Верите ли, но не далее как с полминуты назад я думал про себя: эх, к этим бы здешним креветкам – да пару пинт нашего доброго биттера! Чтобы был черный и горький, как деготь, а пена должна быть такой плотности, чтоб удерживала на весу мелкую монетку… – Тут он мечтательно улыбнулся и одарил собеседника жестом, исполненным усталой снисходительности. – Вы просто не представляете себе, господин статс-секретарь, что такое настоящий гондорский биттер. Делаешь первый, самый длинный глоток, и на языке остается тающий привкус дыма – знаете, будто бы в парке по весне жгут прошлогодние буковые листья; недаром его так и называют: копченое пиво…

Господин статс-секретарь ответствовал в том смысле, что в сортах пива он разбирается никак не хуже самих аборигенов (благо не первый год работает по Северному направлению), равно как и в сортах тюленьей ворвани, столь любимой лоссохами с побережий Льдистого залива. М-да… Не первый год он, стало быть, на Северном направлении… Можно, конечно, сколь угодно глубоко презирать чужаков, но зачем же в открытую демонстрировать им подобные чувства? Ну а то, что получаемые архаичным верхним брожением биттеры и стауты почитай уж лет сто как не делают нигде, кроме Эриадора, и что знаменитое широкое копченое пиво вообще не биттер, а лагер, просто солод для него карамелизуют особым образом… – да нет, не знать таких вещей о стране, с которой работаешь, профессионал просто не имеет права! Воля ваша, но странные пошли нынче сотрудники у умнейшего и аккуратнейшего Алькабира…

Итак, зачем все-таки они назначили ему встречу? Версия первая: просто выманить его из номера, чтобы без помех пошарить в багаже на предмет писем, верительных грамот и прочего. Ну, такая дешевка была бы под стать разве что дубиноголовым бойскаутам из гондорской резидентуры – умбарская секретная служба (сколь он ее помнил по прежним годам) действует не в пример изящнее… Вариант второй: Алькабир от лица МИДа сообщает ему, что республика изменила своей многовековой практике временных союзов и балансирования между разнонаправленными силами; она решила капитулировать перед сильнейшим – сиречь Гондором – и демонстративно отказывается от любых контактов с итилиенским эмиссаром (за коего они его, несомненно, принимают). Вариант третий – наиболее смахивающий на правду: Алькабир дает ему понять, что хотя республика и в самом деле изменила означенной многовековой практике, в ней есть могущественные силы, несогласные с этим решением; так что «итилиенскому эмиссару» следует иметь дело именно с ними, а не с МИДом и иными официальными инстанциями – каковые и призван олицетворять своей персоною надутый недоумок Гагано. Главное, что при любом из этих раскладов лезть в кабинеты Голубого дворца, размахивая своими полномочиями (если бы таковые у него и впрямь были), явно несвоевременно… И на этом месте Тангорна внезапно разобрал смех: «Значит, я не верю, что Алькабир случайно, без задней мысли, прислал на встречу со мною именно Гагано, а Алькабир не верит что я действительно в отставке и не являюсь полномочным (хотя и неофициальным) представителем Фарамира. Возникшие на основе этих – вполне произвольных – посылок картины внутренне непротиворечивы, и не вполне понятно, какого рода факты могли бы разубедить каждого из нас…»

– Что это вас развеселило, барон? – надменно вопросил статс-секретарь.

– Да так, пришла на ум одна забавная логическая конструкция… Впрочем, мы с вами заболтались; вам, вероятно, пора уже возвращаться в присутствие – скромному путешественнику, вроде меня, не следует подолгу отвлекать от дел столь ответственную персону. От души благодарю за весьма содержательную беседу. И, если вас не затруднит, передайте дражайшему Алькабиру следующее – только, если можно, дословно и без отсебятины. Скажите, что я-то в полной мере оценил его решение возложить переговоры со мною именно на статс-секретаря Гагано, но вот ребята, что сидят на Приморской, 12, – они слишком уж просты и незатейливы и, боюсь, таких изысков не оценят…

Тут Тангорн внезапно осекся, ибо при упоминании о гондорском посольстве его собеседник затравленно огляделся по сторонам (можно подумать – он ожидал узреть за ближайшим столиком пару-тройку сотрудников тайной стражи Его Величества в черной парадной униформе, разложивших уже прямо на скатерти свой пыточный инструментарий) и, бормоча невнятные извинения, устремился к выходу. Сидевший по соседству с ними одинокий джентльмен купеческой наружности, вдумчиво лакомившийся икрою морского ежа, в свой черед воззрился на барона, и на лице его смешались – во вполне естественной для такого казуса пропорции – смущение, недоумение и испуг. Тангорн в ответ улыбнулся и, кивнув в направлении удаляющегося статс-секретаря, вполне искренне пожал плечами и сокрушенно покрутил пальцем у виска. Затем придвинул к себе блюдо с подостывшими устрицами (не пропадать же добру!), привычным движением извлек моллюска из его неприступной на вид фортеции и погрузился в размышления.

Внушительный особняк на Приморской улице, где с недавних пор обосновалось посольство Воссоединенного Королевства (правильнее, впрочем, было бы назвать его «Умбарским территориальным департаментом тайной стражи»), заслуженно пользовался среди горожан самой зловещей репутацией. Скорая аннексия Умбара была для Минас-Тирита делом решенным, и его теперь именовали не иначе как «пиратская гавань на исконных землях Южного Гондора». Посол, не утруждая себя особыми церемониями, готовился приступить к обязанностям наместника, а люди из гондорской резидентуры уже сейчас вели себя в городе как хозяева. Они почему-то величали себя «разведчиками», хотя в действительности были обыкновенными мокрушниками; Тангорн глядел на эту публику с теми же примерно чувствами, как благородный бандит классической школы – на стаю малолетних отморозков. Исчезновения людей и всплывающие в каналах трупы со следами пыток стали последнее время обычным делом; до сих пор умбарцы могли успокаивать себя тем, что все эти ужасы касаются в основном эмигрантов из Мордора, однако недавнее покушение на знаменитого адмирала Карнеро развеяло и эти иллюзии.

Словом, Арагорново посольство – контора серьезная, спору нет, но чтоб одно лишь упоминание о нем ввергло в такую панику крупного правительственного чиновника, находящегося «при исполнении»… «Что-то тут не так. Разве только… разве только этот хмырь сам работает на гондорцев! Ага, значит, он с перепугу решил, будто я его расколол и собираюсь сдать. Эк я удачно пошутил – воистину, дуракам счастье… А вот у Арагорновых людей нервы что-то совсем ни к черту. Любопытно, кстати: а кому можно сдать изменника в этом городе, где вся полиция либо куплена с потрохами, либо запугана до дрожи в коленках, а гондорское посольство при желании могло бы уже сейчас рассылать исходящие циркуляры чиновникам правительственной администрации? Правда, тут есть еще секретная служба и военные, но они, странным образом, тоже ведут себя так, будто все происходящее их не касается… Впрочем, черт бы с ним, с этим Гагано, – у меня сейчас своих проблем выше крыши! Хватит и того, что моя скромная персона успела уже ненароком заинтересовать гондорскую резидентуру.

Вот ведь дьявол, – думал он, отхлебывая как-то разом утратившее вкус вино, – ну почему все они решили, будто я привез с собою зашитый в подштанники мандат чрезвычайного и полномочного посла княжества Итилиен и предложения об оборонительном союзе? Ладно, будем считать – соотечественники меня пока лишь упреждают: не заводи, мил-друг, официальных контактов с властями республики, не надо!.. Ну что же, такое предостережение я готов свято выполнять – ведь моим планам это ничуть не противоречит. А забавно, черт возьми, было бы довести до всеобщего сведения правду, чистую правду и ничего, кроме правды: поймите, ребята, я действительно ни с какого конца не собираюсь лезть в эту вашу гондорско-умбарскую кашу! У меня совершенно иная задача: я обязан за три недели выйти на серьезный контакт с конспиративными структурами эльфов, не зная о них ничего, кроме одного-единственного имени, почерпнутого из захваченного нами письма Элоара – «Эландар»…»

Тангорн допил вино, бросил на стол последнюю свою умбарскую серебряную монетку с надменным профилем Кастамира (Шарья-Рана дал им координаты нескольких резервных денежных захоронок, но расплачиваться мордорскими золотыми дунганами он избегал) и, чуть прихрамывая, направился к выходу. Любитель морских ежей из-за соседнего столика тем временем тоже завершил свою трапезу и неторопливо обтер платком сперва пальцы, а затем губы – тонкие и будто бы сморщенные множеством мелких шрамиков: сигнал «Внимание!». За столиком прямо у дверей расположилась компания из трех моряков, сосредоточенно поглощавших суп из моллюсков: правый из них небрежно отодвинул на край стола початую бутыль барангарского – «Готовы!». Тангорн должен был достичь дверей харчевни через шесть-семь секунд, и именно за эти секунды лейтенанту тайной стражи Мангусту следовало принять решение: то ли пойти на экспромт и брать барона прямо сейчас, то ли действовать по первоначальному – тщательно проработанному – плану. Ну кто мог предвидеть, что его агент Гагано так по-дурацки проколется?..

Всего и дела-то было – прозрачно намекнуть Тангорну от имени умбарского МИДа на несвоевременность официальной его аккредитации (похищать дипломата чужой – причем вроде как союзной – державы лейтенанту совершенно не улыбалось), и с этой задачей статс-секретарь справился вполне успешно. К сожалению, тот вообще был трусоват (его и завербовали-то, шантажируя сущей чепухой), так что Мангустово требование держать встречу в тайне от своего постоянного куратора из резидентуры повергло умбарца в полный ужас: он отлично понимал, что на Приморской такую «забывчивость» наверняка сочтут за двурушничество – со всем отсюда вытекающим. Гагано боялся обоих своих гондорских хозяев до дрожи и в итоге после Тангорнова выстрела наугад просто развалился на куски…

«Нет, – сказал себе Мангуст, – только не дергайся. Ничего непоправимого пока что не случилось: барон, ясное дело, сообразил, что его собеседник связан с гондорской разведкой, но почти наверняка усмотрит в этом лишь стремление Минас-Тирита окоротить дипломатическую активность Эмин-Арнена… Ладно, решено: пускай себе уходит, действуем по исходному плану». Лейтенант спрятал платок в карман – вместо того чтобы уронить его на стол, – и Тангорн беспрепятственно миновал компанию моряков за столиком у входа. Он смешался с уличной толпой и не торопясь направился в сторону набережной; дважды проверился, но слежки не обнаружил.