Последний наследник

– Ах, Ториан, не будем же мы притворяться, что излишняя нагрузка не добавляет некоторого... очарования, — продолжил мужчина, чей тон стал мягче, а взгляд — задумчивее.

– Разве не прекрасно наблюдать, как они умело балансируют между силой и нежностью, а мы, мужчины, остаёмся пленниками их грации. И кто сказал, что они сами не выбирают, насколько тяжёлый груз взять на свои стройные плечи? — мужчина задумчиво поднял бровь, а в голосе прозвучала нотка восхищения и лёгкой зависти.

Лимузин мягко катился по улицам губернаторского района, словно корабль, плавно пересекающий спокойные воды. Медленно проезжая мимо стройных рядов имперских солдат, что стояли у внутренних ворот. Навстречу двигались роскошные автомобили богатых граждан, медленно скользившие по широким улицам, освещённые ярким светом фонарей, везя властных пассажиров мимо грандиозных фасадов, украшенных благоустроенными террасами, изящными мостиками, соединяющими здания. Воздух был пропитан ароматами дорогих одеколонов, сигарного дыма, сваренного кофе и мяты, создавая атмосферу изысканности и благополучия. Лёгкие порывы ветра приносили смех, звуки молитв и уличной музыки, которые сливались в уникальную симфонию городской жизни, наполняя сердца прохожих чувством радости и безмятежности.

Ториан, утопая в мягком кресле лимузина, вглядывался в мир за окном. Взор был отстранённым, как если бы юноша видел не улицы губернаторского района, а картину из другой реальности.

Мысли о Гарпиях, искусственно созданных женщинах, заставляли брови молодого человека сближаться в задумчивости. В разуме всплывали слова дяди, описывающие гарпий как идеальных существ: умных, сильных и невероятно привлекательных.

– «Какого было бы обладать такой рядом?" — размышлял молодой человек, чьи губы непроизвольно изогнулись в полуулыбке, когда перед взором представляли гибкие, мощные тела, созданные для испытаний, но также искусно очаровывающие женственностью.

Автомобиль мягко ехал по широким улицам губернаторского района. Запахи сигар и свежего кофе, как обычно, витали в воздухе, но они не могли заглушить волнение, которое всё сильнее охватывало Ториана.

– Куда поедим, мой племянник? — мягко спросил Лиомин, чей голос был спокойным и загадочным.

Юноша, чьи нервы были натянуты, как струны, с трудом нашёл в себе силы ответить, - Я хочу навестить родителей, — произнёс юноша, дрожащим голосом, предательски выдавая внутреннее волнение, которое молодой человек старался скрыть.

Лиомин, казалось, не заметил нервную дрожь племянника, или, возможно, просто предпочёл не обращать внимания. На лице мужчины на мгновение появилась улыбка — быстрая и загадочная.

Глава 3

После завершения Первой священной войны, империя Русолем столкнулась с кризисом, который потряс основы дворянского класса. Большинство древних аристократических домов были обескровлены, потеряв значительную часть своих представителей на полях сражений. Это привело к необходимости восстановления и укрепления дворянских семей, что было решено сделать через серию стратегических браков, известных как "Десятилетие браков".

В течение первых десяти лет после войны, старинные дома Русолема активно вступали в союзы с представителями аристократии Сино и новоявленными дворянами, что были возведены в ранг благодаря подвигам во время войны. Эти браки привнесли в старые дома "новую кровь" и были направлены на укрепление политического и экономического положения.

Однако, несмотря на видимые преимущества, такие браки часто были фиктивными и заключались в первую очередь ради экономической или социальной выгоды. Что привело к тому, что многие из этих союзов были лишены истинного сотрудничества и взаимопонимания, что создавало напряжённость и конфликты внутри аристократии.

Со временем, эта напряжённость начала проявляться в виде угрозы междуусобных войн, поскольку каждый дом стремился укрепить своё положение и власть. Эти конфликты могли привести к новому кругу внутренних раздоров, подрывая стабильность империи и создавая условия для возможных будущих конфликтов.

Таким образом, "Десятилетие браков" оказалось двойственным периодом для Русолема: с одной стороны, оно было временем восстановления и обновления аристократии, с другой — источником новых внутренних противоречий и угроз стабильности государства.

(Статья из проекта «Имперские Хроники»)

В самом сердце усыпальницы, которая словно переродилась в сад памяти и скорби, возвышалось древо — старинное и могучее. Оголённые ветви тянулись к небесам, в безмолвной мольбе, ища те лучи солнца, что редко пробивались сквозь высокие, белоснежные стены.

Свет, проникающий через каменные щели, был призрачным и неутешительным, лишь слегка касаясь пола зала, словно боясь разрушить атмосферу утраты и вечной тоски, царящую здесь. Вокруг древа, как немые свидетели прошлого, раскинулись клумбы. Разделены узкими тропинками, что вели к древу, предлагая путникам пройти сквозь аллеи памяти к самому сердцу скорби.

На клумбах расцветали цветы, каждый из которых был словно эхом ушедшей эпохи, символом уникальности и неповторимой красоты, что уже не вернуть. Они плелись в мрачный узор, окрашенный в оттенки увядания и забвения, и каждый лепесток был пропитан тихой печалью об ушедших людях.

Молодой человек стоял рядом с дядей, у двух клумб, где в причудливом хороводе переплетались алые лилии и белые розы. Воздух был наполнен запахом свежести и тяжкой печалью, что лишь углубляло горечь момента.

Лиомин, чей взгляд утопал в белоснежных лепестках роз, искал утешение, казавшиеся таким недостижимым. Мужчина начал говорить, слова вырывались с трудом, словно каждое из них было тяжёлым камнем: - Сестре... стало плохо, как только пришла новость о твоей пропаже.

Голос губернатора дрожал, словно лист на ветру, и эхом отдавался в тишине могильных стен. В глазах, застывших и прозрачных, как стекло, отражалась бездонная грусть, взирающая на маленький островок белых роз.

Мужчина продолжил. Шёпот был почти неслышен, как далёкий ветер: - На одном из обедов... сестра вдруг сказала: 'Я чувствую, что он умер'." В этот момент, после её слов в тишине обеденного зала беззвучно скатились слёзы. Спустя неделю она... она ушла из жизни. Врачи говорили, что она запустила проблемы с почками, и они... они отказали.

Руки невольно сжались, как если бы пытались удержать ускользающую жизнь, - Странно, что заметили это так поздно. Она умерла, просто... просто уснув, - последние слова затерялись в тишине, а взгляд, полный боли, не отрывался от роз, словно растения были последним связующим с ушедшими.

По залу мягко пронёсся лёгкий ветерок, слабо колыхая бутоны белых роз. Рука Лиомина осторожно прикоснулась к одному из цветков, мужчина медленно растирал лепесток между большим и указательным пальцем, словно пытаясь утешить собственную боль через краткое прикосновение с красотой.

– Твой папа продержался на год и один день дольше, – начал губернатор, чей голос был спокойным, но в нём чувствовалась тяжесть, когда мужчина отпускал лепесток. Ветерок игриво подхватил часть цветка, словно пытаясь утешить Лиомина своей лёгкостью. Дядя Ториана следил за лепестком, затем взгляд остановился на раскрывшемся бутоне ярко-алой лилии, которая, казалось, собрала в себе всю жизненную силу, чтобы противостоять ветру.

– Честно с ночи, когда сестра ушла к предкам, он стал тощать и слабеть, – продолжил мужчина, чьи брови нахмурились от боли воспоминаний.