Последний поцелуй

Я просто... Что за чёрт.

Василий – этот сумасшедший русский просто спрыгивает с поезда и ждёт, что я последую за ним. Не могу здесь оставаться, но и прыгать тоже не хочу.

Конечно, меня восхищает тот факт, что он может такое сделать. Интересно, какая у нас скорость. А что, если он навредит себе. Но времени нет. Через затычки слышу звуки тревоги, слабые, но раздражающие. Поезд движется всё медленнее и медленнее, и через мгновение полностью остановится. Не могу оставаться здесь. Перешагнув на лестницу, как это сделал он, я смотрю на мчавшуюся подо мной землю, прыгаю и бегу так же, как и он.

Удар в ноги оказывается сильнее, чем я ожидала. Пытаюсь бежать, но земля уходит у меня из-под ног, и в конечном счёте, я падаю. Потеряв равновесие, я скатываюсь вниз по холму в зелёную траву. Воздух вырывается у меня из лёгких, пока ошеломлённо лежу на спине. Кажется, я потеряла одну затычку. Коленная чашечка. Или обе. Всё болит. Если я умру, надеюсь, они вернут меня домой.

Надо мной нависает тень, и я прищуриваюсь. Василий.

– Наоми?

Я постанываю. Только что выпрыгнула из поезда. Неужели он ждёт, что мы будем вести разговор?

Он опускается на колени рядом со мной и пробегает руками по моему телу.

– Говори со мной. Скажи, что с тобой всё в порядке.

Я выжидаю, может, он коснётся руками моей груди или между ног, но к моему разочарованию, он этого не делает.

– Должно быть, поезд шёл очень медленно, иначе мы сломали бы несколько костей просто из-за скорости...

Он прерывает меня своим смехом.

– Это не смешно.

– Я смеюсь не потому, что это смешно, а потому, что рад, что тебе не больно, – он протягивает мне руку. – Идём. Вставай.

– Встаю я, встаю, – ворчу я, хватая его за руку, и поднимаюсь, кроме синяков и боли в мышцах, всё в порядке. – Почему мы выпрыгнули из поезда?

Как только я встаю, он снова исследует моё тело своими руками, гладит конечности и кожу, будто не верит, что я действительно в порядке. Это почти... мило. Этот человек одержим моим благополучием. Удовлетворившись тем, что я цела, он отвечает.

– Мы спрыгнули потому, что несколько человек видели, как я убил тех людей, и они будут нас искать. Иди за мной. Мы заберём сумки и спрячемся, пока поезд не уедет.

Я рысью бегу за Василием, спускаясь по дорожке. Сумки почти в миле от нас. Забрав их, мы перегибаем холм и прячемся в кустах и траве. Не могу отделаться от мысли, что мы преступники, которые ими претворяются. Одежда Василия порвана и окрашена травой. Уверена, что и я выгляжу ужасно.

– Какой план? – спрашиваю я Василия.

Он ничего не говорит. У него сжимается челюсть и ходит туда-сюда, но в отличие от человека в поезде, у него изо рта не пузырится пена. С любопытством я наблюдаю, вдруг это произойдёт.

– В одном из твоих зубов есть ядовитая капсула? У мужчины в поезде была.

Он качает головой.

– Я просто думаю.

Я снимаю травинку с его воротника и глажу пальцами одежду. Он выглядит помятым, но не менее яростным.

– Думай лучше. Нам нужен план, Василий.

– Я знаю.

Но он не делится. Чувствую, как разочарование встаёт у меня в горле.

– Ты должен рассказать мне, что происходит. Те люди в поезде были людьми Голубева?

Василий смотрит на меня так, будто я должна что-то понять.

– Нет.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что Голубевская Братва состоит из дураков, которые врываются и захватывают дома. А эти люди были разумными убийцами. Они были профессионалами.

Полагаю, что Голубевы не такие.

– Значит, люди Эмиля?

– Эмиль не мог послать за нами убийц. Никто, кроме той девушки, не мог сдать нас. А я сомневаюсь, что она будет говорить.

Я хмурю брови.

– Так, кто же ещё пытается нас убить?

– Интересный вопрос, да?

– Как много у тебя врагов?

У него сужаются глаза.

– Всё, кто мне не друзья – мои враги.

– Хорошо, сколько у тебя друзей?

Он молчит. Либо он углубляется в свою память, либо действительно никого не считает другом. Чувствую в нём признаки несчастья, которые меня удивляют. Я несочувствующий человек, но ощущаю, что Василий принадлежит мне. Его микробы, улыбка, кожа, запах – всё моё. Недовольна тем, что он кажется одиноким. Знаю, какого это.

Погладив его руку, игнорирую, когда он отталкивает рукой мои пальцы.

– Я буду твоим другом, Василий. Пока.

Пока он не угрожает тому, кого я люблю. Я вспоминаю его слова прошлой ночью. Он убьёт Дениэла или моих родителей, если они окажутся у него на пути. Эту мысль я не могу сейчас обработать. Если начну задумываться об этом, то мой ум побежит по бесконечным несчастливым кругам. Так что я откидываю эту мысль и обдумаю её позже, когда мы не будем сидеть на корточках в кустах у дороги.

– Мне не нужны друзья. Я волк.

– Это грустно, – говорю я ему.

Василий ведь неоптимизированный компьютер, как я, поэтому у него должно быть много друзей. Разве не так? У Дениэла много. Я испытываю сочувствие к моему, не имеющему друзей, волку.

– А разве мы не друзья?

– Ты всё ещё считаешь меня другом после всего, что я тебе сказал? – спрашивает он своим низким сильным голосом.

Я вспоминаю наш разговор. Когда он заявил, что убьёт людей, если это потребуется. Людей, которых я люблю. Но... он никогда не говорил, что причинит боль мне. Думаю, как аккуратно он расчёсывал мои волосы и говорил со мной в поезде, чтобы успокоить мой нестабильный ум. Это не похоже на действия человека, которому на всех наплевать.

Я разрываюсь.

– Считая меня, у тебя на одного врага меньше, – говорю я, не желая полностью сдаваться.

У него по лицу пробегает слабая улыбка, и мне кажется, я выиграла какой-то приз.

Он смотрит на дорогу и на здания вдалеке, куда угодно, только не на меня. Вдали слышится рычание мотора автомобиля, и Василий подталкивает меня.

– Пойди к машине и попроси о помощи. Одинокая женщина менее опасна, чем мужчина. Если надо прикинься, что у тебя приступ. Когда они остановятся и откроют дверь, я нападу.