Последний рассвет Трои
Шрифт:
— Да чтоб тебя! — расстроенно закусил я губу, видя, что мой Буян начинает дышать тяжело, со свистом. Еще немного, и он не успеет уклониться просто из-за того, что устал. Как и случается обычно, нужная мысль пришла почти что в самый последний момент. Я резко сжал пятками конские бока, и Буян ускорился, отдавая этому рывку все свои последние силы. Я зашел справа, и видя, как Гектор перебросил в мою сторону острие, метнул свое копье прямо в колесо. Метнул наудачу, надеясь, что шесть спиц позволят мне совершить задуманное. Так оно и вышло. Тот, кто в детстве совал палку в колесо велосипеда товарища, меня поймет. Только колесница — это совсем не велосипед, тут все гораздо эпичней. Хрустнула спица и ось, повозка завалилась набок, возница полетел в
— Эней победил! — крикнул Приам, и зрители взорвались оглушительными воплями. Кто-то возмущался, кто-то свистел, оставшись в восторге от зрелища, а вот униженный Гектор жаждал реванша.
— Он победил обманом! — заревел он раненым зверем. — Бьемся дальше!
— Да, я победил хитростью! — крикнул я и протянул ему руку. — Как бы я иначе поверг такого великого бойца, как ты?
Свирепая рожа моего родственника сначала приняла изумленное выражение, потом растерянное, а после этого на нем появился наивный, почти детский восторг. Раз я не собирался отбирать у него лавры лучшего воина Трои, то и у него не было оснований возвращать их, превращая меня в мелкий фарш. Гектор заревел и обнял меня, прижимая к бронзовой груди так, что кости захрустели. Он повернулся к зрителям и заорал во всю глотку.
— Пир! Завтра на закате будет пир в честь Энея! Я обидел его необдуманным словом, а он утер мне нос! Безусый мальчишка смог достать меня, а на это не каждый муж способен!
Вот и все. Он больше не хочет убить меня, теперь он мой лучший друг. Люди здесь на редкость простые, и почти все радуются, как дети, и орут во все горло. Не орут лишь двое — Приам и Парис. И если царь почти благожелателен, то царевич пристально смотрит на меня и явно гоняет в кудрявой башке какие-то мысли. Видимо, у него появились какие-то свои соображения насчет этого боя. А вот Гектор откровенно счастлив. Он любит хорошую драку, особенно когда не проигрывает в ней. Потеря лица — это самое худшее, что может случиться в жизни главнокомандующего и будущего царя. Мне бы такое ни за что не простили. Ни он, ни Приам. И вот царь со своего возвышения благосклонно кивает головой, украшенной высоченной тиарой, расшитой жемчугом, и подает мне едва заметный знак: зайди, мол. После этого дюжие рабы поднимают его носилки и уносят на гору, в цитадель. Поговорить хочет? Ну что же, поговорим.
— Не ожидал от тебя такого здравомыслия, — сказал Приам, взмахом руки отпустив слуг, которые выкатились из его покоев задом, непрерывно кланяясь. — Выпей вина, Эней! Его привезли с юга Ханаана, и я приказал добавить туда немного меда и ароматной смолы. Ты не стал унижать моего сына, и это было мудрым решением.
— Да, вкусно, — отпил я и отставил кубок в сторону. Вино оказалось непривычно крепким, не чета тому, что мы пили обычно. Мы не ахейцы, у нас не принято разбавлять водой благородный напиток.
— Чего ты хочешь, Эней? — спросил он меня в лоб. — Ты поселился здесь и держишь открытыми глаза и уши. Ты вникаешь в дела, которые тебя не касаются. Ты задаешь странные вопросы. Ты вызвал на поединок моего сына, заранее зная, что победишь. Неописуемая наглость вести себя так за моим столом. Если бы там были сторонние люди, поверь, это закончилось бы очень плохо для тебя. А так я сумел перевести оскорбление в шуточный поединок. Ты часто болтаешь с Кассандрой, которую все считают чокнутой дурочкой и поэтому не берут замуж. Я не понимаю тебя, зятек. А мне не нравятся люди, которых я не понимаю. Я всегда опасаюсь их. Мне есть, чего опасаться, Эней?
— Есть, — кивнул я. — Ахейцы придут, царь, и придут скоро. Вам нечем им ответить. Троя погибнет, если вы не захотите измениться. А поскольку Дардан совсем рядом, то ваша недальновидность будет стоить нам моря
крови.— Не так уж плохо мы почитаем своих богов, чтобы отдать нашу землю этим жадным сволочам, — Приам пренебрежительно махнул рукой. — Наши жертвы обильны, и поэтому боги не оставят нас. Ты наслушался причитаний моей дочери Кассандры, и они не пошли тебе на пользу. Ты хочешь, чтобы мы менялись? Как?
— Сотня колесниц проиграет сотне конных воинов, — ответил я. — А ведь я еще не взял лук. Я мог просто убить возницу, а Гектору выстрелить в лицо. Я тебя уверяю, с десяти шагов я не промахнусь.
— А у тебя есть сотня таких бойцов? — с насмешкой посмотрел на меня Приам. Нет? И у меня нет. И где их взять, я не знаю. Я не смогу заставить знатных воинов поступать так, как хочет какой-то мальчишка, приехавший из Дардана. На колесницах воевали их отцы, деды и прадеды. Для них кощунственно делать как-то иначе. Более того, если не нужна будет колесница, слуга и второй конь, то знатным воином сможет стать вчерашний бедняк. А это для моих людей слишком унизительно. Должно случиться что-то невероятное, чтобы они отказались от своих привычек.
— Например, должна погибнуть Троя? — усмехнулся я.
— Ты юный глупец, — взгляд царя окаменел. — Ты не знаешь всего, но позволяешь себе говорить так, как будто тебе одному известна истина. Ты считаешь, что можешь по своему желанию изменить то, что складывалось веками? Да кто ты такой? Боги помутили твой разум? У тебя есть конь, на которого можно посадить Гектора, одетого в доспех? Нет? Странно! Я уж было подумал, что ты и коня припас. А в таком доспехе, как у него, вообще можно сесть на коня? Опять нет! Тогда чего стоят твои бредни? Мы будем воевать так, как воевали наши предки, мальчик. Не тебе менять установленное богами.
— Зачем ты позвал меня, царь? — спросил я его.
— Уезжай из моего города, — жестко ответил он. — Ты смущаешь людей своей дерзостью, а мне здесь этого не нужно. Возвращайся, когда утихнут зимние шторма, и день станет равен ночи. Тогда ты поплывешь в Аххияву вместе с Гектором и Парисом.
— Хорошо, я уеду, как только закончат мой корабль, — встал я. — Если ты не возражаешь. Все это время я проведу за городом, в патруле, и буду появляться здесь лишь изредка.
— Не возражаю, если обещаешь не мутить воду, — кивнул Приам, на лице которого снова появилась легкая благожелательная улыбка. — Ты неплохой парень, Эней, хоть и на редкость странный. Моя дочь хвалит тебя, говорит, что ты хорошо обращаешься с ней. За это я благодарен тебе. Ты даже разговариваешь с ней о том, что не относится к домашним делам. Не понимаю, правда, зачем тебе это нужно. Что умного может сказать баба?
— Она хорошая девочка, — ответил я. — Мне незачем ее обижать.
— Девочка? — прищурился Приам и повторил, смакуя это слово. — Девочка! Ну надо же! Необычный ты человек, Эней, не устаю я тебе удивляться. А ведь я всегда думал, что понимаю людей. Видимо, старею.
— У меня остался всего один вопрос, великий царь! — уже около самой двери я повернулся к Приаму, который продолжал сверлить меня долгим изучающим взглядом. — Когда ты говорил, что нечто остудит пыл ахейцев, что именно ты имел в виду?
— Ты всё узнаешь, когда придет время, — отмахнулся он, и я вышел, коротко поклонившись. Вот и поговорили. Они все тут на редкость болтливы, клещами нужную информацию не вытянуть.
Да пошли они в задницу вместе с установленным богами! Я лежал на кровати и злился на весь свет, заодно проклиная свое мальчишество. Царь прав, ну вот зачем я все это устроил? Что мне стоило повести разговор с Гектором в более уважительной форме? Ведь я стоял в одном шаге от того, что мне просто оторвали бы голову. Это все молодые гормоны и кураж ботана, который прятался много лет в глубине души. Я как щенок, который вырвался на свободу и кусает все подряд, пробуя крепость молодых зубов. Он делает так, пока не получит хорошего пинка. Надо делать выводы, в следующий раз мне такое не простят.