Последний рассвет

Закончив музицировать, он ощутил в тёплом воздухе комнаты тончайший, едва уловимый запах цветков сакуры, с оттенком аромата спелой сливы.

— Госпожа нравится тебе? — спросила она голосом тихим, увещевающим. — Что ты сделаешь для неё?

— Ты… вы — великолепны! — едва ответил Шиничиро, отложив бива.

Она стояла обнажённая, расправив плечи и широко расставив ноги. Очень близко, настолько близко, что Шиничиро вдыхал запах её влажной кожи. Крепкая, идеальная фигура богини предстала перед ним. Чарующее выражение лица, улыбка пленительно-ласковая, от которой сразу тепло и светло становилось в застывшем на мгновение сердце, но молодая стыдливость, стеснение и страх перед неожиданностью, словно заковали в цепи.

— Я… я хочу! — вымолвил он, предвкушая. — Я… и Ты?! — юноша едва совладал с чувствами, бурлившими в груди, настолько сильно оказалось сжигающее нетерпение.

— Сделаешь то, чего заслуживаешь, безукоризненно, — вкрадчиво сказала она, подняв голову так, что резче очертилась линия подбородка. — И признай, что ты мой, Зотайдо Шиничи!

— Что? — пробормотал он недоверчиво.

Насторожённость проявилась в холодном пытливом блеске его глаз, в напряжённой линии шеи и торса. Почувствовав нежеланную перемену в парне, Суа протянула руки и, крепко обняв его горячую голову, встала на колени. Сомнение его растаяло, как лёд под жгучими лучами солнца, когда госпожа прижала Шини к своей груди. Он замер, впитывая каждое прикосновение.

Напряжение схлынуло, она отстранилась, снова став недосягаемой, богиней, залилась безудержным смехом, внимательно наблюдая за благоговейным выражением лица молодого раба. Диковатый смущённый взгляд парня с удовольствием скользнул по сильному изящному безупречному телу, медленно прошёл по её плоскому животу с небольшими выпуклыми мышцами. Взгляд Шиничиро, замерший, заворожённый, задержался на высокой, красиво очерченной груди. Он смотрел на неё так, будто любовался чудом, изысканным божественным цветком. Живые, сверкающие жадным блеском глаза и вздрагивающие ноздри выдавали его страстное нетерпение.

— Поклонись госпоже, — кивнула Суа благосклонно и самодовольно. — И закрой рот…

Склонившись, он едва не коснулся челом её босых ног, но неожиданно вздрогнул… Внезапная волна гнева вспенила кровь! Он — Зотайдо! И потому он не мог позволить даже Её высочеству обращаться с собою, как ей заблагорассудится. Злость и досада овладели душой поэта — слишком высоко и ярко сияла его звезда.

— Нет, Суа… род Зотайдо — не из рабов! — бросил он гневно, задрожав.

— Что? — она резко толкнула его на циновку, придавив руки своими. — Я сожгу твой бива!

— Делай что хочешь, только не трогай его! — попросил он, имея в виду музыкальный инструмент.

— Что хочешь… — с удовлетворением повторила она, вперив пристальный взгляд сверкающих хищным блеском глаз в его глаза, расширенные и влажно мерцающие.

— Расслабься, — слегка сдавив бёдрами грудь Шиничиро, она распрямилась, поправив волосы. Кожа её тела стала тёмно-бурого цвета, а на внутренней части бёдер выступила влага, сильней запахло сакурой и сливой.

— Будь что будет, — расслаблено ответил парень, закрыв глаза. Потрясения настолько измотали, что он устал сопротивляться. И с этого момента, как лёгкие лепестки цветов, подхваченные вихрем насыщенной событиями ночи, он узнавал девушку, вкушая созревший плод.

Прошло немало времени, прежде чем утихли страсти и начал остывать очаг. Она лежала на толстой подстилке из оленьей шкуры, и, глядя в темноту низкого потолка, молчала. Он пустился в многословные рассуждения о том, что хлебнул немало лиха, находясь в додзё, и, ворочаясь без сна, прижимался к тёплой Суа. Но потом, когда уже не слышались голоса, ни снаружи, ни в другой комнате, оба покорно отдались сну.

Генбо, пройдя на цыпочках, подложил дров в печку, и, наклонившись над сладко спавшим Шиничиро, погладил его по голове. Сунув в кармашек на поясе парня бархатный свёрток, неслышно ушёл.

Глава 10

Бросив свою столбовую священную ношу в снег на склоне горы, отряд Зотайдо продолжал путь быстрым маршем. Неприступные каменные укрепления родового гнезда Токугавы высились по правую руку. Замок Окадзаки, стерегущий дорогу в центр провинции Овари, был одним из цепочки подобных, менее мощных сооружений, разбросанных по равнине вдоль русла Кисо-гава и её многочисленных притоков. Пропуск, тот, что полупочтительно полубрезгливо бросил к ногам Лао молодой тайтё остановившего их на перевале отряда, не пришлось показать ни разу, хотя на пути «артели плотников» встречались и самурайские патрули, и полиция с мицудогу. Легальный документ внушал уверенность синоби из Ампаруа, оттого их вид не вызывал ни у кого сомнений. Многие разбогатели на морской торговле, поэтому спрос на рабочие руки в обновляющейся стране нынче высок, как никогда — даже низшим существам вроде эта и хинин позволено свободно перемещаться по стране, если только они умеют строить и латать.

Ближе к Ацута полил дождь с мокрым снегом, а народ стал попадаться более нервный, все куда-то спешили, разговаривали, срываясь на крики и оскорбления, палками лупили тягловых животных. Из обрывков фраз стало ясно: Такэда прорвался к городу Нагоя первым. В городе орудовали диверсанты, часть из которых засланы Кендзо, другая их часть — подчинённые Ямамото.

Перед стенами Нагоя сновали потрёпанные отряды растерянных асигару и остатки конницы самураев противника. Земли Оды атакованы с двух фронтов, а многие командиры погибли в бою с армиями Ёсисады и Такэды. Закутанные в серые дождевики воины Бадафусы выглядели призраками, которым божества синто позволили сновать по земле лишь ночью. Они неуверенно проходили в город, исчезали в густом тумане из дыма и водяной пыли слабеющего дождя, разлетающейся от изогнутых черепичных фронтонов. В центре Нагоя раздался громкий взрыв. Казалось, грохнула добрая сотня громов, кучей дымящихся обломков разлетелись в разные стороны камни от стен и гигантские куски черепичной крыши. Взорвался склад варварских боеприпасов — чьи-то синоби проникли в замковые кладовые.

На застывшей реке Кисо началась резня. Группы людей, переодетые в толстые шерстяные балахоны сохэев, монахов-воинов, длинными мечами-нагинатами вырезали убегавших из города, отбирали скарб и корзины с провиантом.

— Не отвлекайся, Мягкотелый! — Лао, крепко схватил брата за локоть. Шуинсай пристально глядел на мародёров полным ненависти взглядом, порывался отстать и ринуться на помощь несчастному мирному населению. — Мы не сможем остановить грабёж, а до замка Инуяма ещё топать и топать.

В Инуяма их отправила таинственная Ёри, жительница деревни Ори-мура, которую рекомендовал посетить Кендзо.

Отвернувшись, Шуинсай свирепо стиснул зубы, но последовал за братом в кипарисовую рощу. Нырнув под низкие кроны, засыпанные снегом, группа ниндзя двигалась безостановочно, их сердца колотились в такт быстрому ходу. В груди билось неуёмным гонгом, горело огнём стремление любой ценой выполнить миссию. Затихающие крики боли и злой смех, казалось, преследовали их даже в лесу. Затем наступила тишина, прерываемая хрустом снега под ногами, дыханием загнанных ниндзя и редкими шепотками бегущих братьев-мастеров.

Услышав голоса с протяжным южным выговором, отряд Зотайдо с разбегу залёг в сугроб. Подле пещеры, занесённой снегом, — кучи отобранного скарба, бандиты, опустив коричневые капюшоны, жонглировали зажжёнными факелами, издевательски смеялись над связанными плачущими женщинами. На тропе, ведущей в Нагоя, время от времени появлялись злодеи — из тех, что порабощали беженцев, скручивая их, связывая и скидывая, словно мешки, на множество настилов из кипарисовых ветвей.

— Сейчас, дождёмся главаря!