Последний рубеж

…Тонкие бледные пальцы, до половины закрытые сенсорными пилотажными перчатками, отбивали на широком подлокотнике пилот-ложемента бессознательный ритм.

Человек слушал далекие голоса, перемежающиеся отзвуками разгоревшегося боя, решая для себя сложную внутреннюю дилемму.

Война словно ненасытный вечно голодный зверь пожрала почти всех близких людей, сломала жизнь, едва не уничтожила личность.

Все пришлось создавать заново, по крохам собирая в выгоревшей душе частицы былых чувств, снова учиться жизни, любви, состоянию покоя, равновесия, которое помнилось, как отголосок далекого, ставшего похожим на призрачную сказку детства.

Есть право на поступок. И есть право на жизнь. Ту жизнь, что, как грезилось, можно воссоздать по осколкам прошлого, потаенным воспоминаниям.

Далекие голоса врывались в рассудок, перемешивались с мыслями, вновь оголяли душу до кричащей наготы…

– Паша, как жизнь?

– Нормально, командир. Мы внутри. Ведем бой. Группа Замираева застряла в районе шлюзов. Их отрезали.

Пальцы дрожат.

Слеза, сорвавшись с ресниц щекотливой змейкой, сбегает по щеке…

– Командир, отключи маркер!..

– Мне нужен «слепой коридор»!..

Жизнь, казалось, вернулась и вот вновь могильный холод неопределенности, очередная развилка судьбы и право на поступок.

Взгляд соскользнул на показания датчиков.

Время подлета: сорок секунд в режиме форсажа турбореактора.

* * *

Голос, вернее голоса, переданные датчиками наномашин, рвали на части не рассудок, но душу:

– Шайгалов вызвал огонь на себя. Он пытается вывести «Хоплитов» под «дружественный огонь» главного калибра фрегата.

– Проклятье… У него не получится.

– Почему?

– Риган получил приказ первым долгом отрубить систему артиллерийской палубы…

– Тогда чего мы ждем?! Спасать его надо!

– Поздно. Только загубим и себя, и «Нибелунги».

Пальцы по-прежнему дрожат, словно между ними сейчас сочится непрожитое.

– "Валькирия-1", зажигание в камерах. – Голос пилота ровный, словно из души в этот миг вытравили все эмоции. – Ведомым, приготовиться к атаке. Цель – серв-машины противника.

Жесткая перегрузка накатывается, словно тугой тягучий удар.

Щеки дрожат. Перед глазами все сливается в стремительные полосы, пока "Валькирия" набирает скорость в коротком стартовом тоннеле.

Оставалась лишь слабая призрачная надежда, что с возвращением войны не окончится жизнь.

* * *

Шайгалов бежал на пределе собственных сил и возможностей сервомускулатуры скафандра.

Он петлял, сбивая прицел серв-машинам, заставляя их притормаживать, поворачивать рубки, провожая смутную размытую фигуру холодными зрачками сенсоров, закрепленных поверх спаренных стволов подвесных электромагнитных орудий.

Сзади, не умолкая, хлестали очереди стрелкового оружия, трижды с характерным звуком разрядились ракетные установки "ОРК".

Один из "Хоплитов" внезапно превратился в факел, две ракеты одна за другой пробили бронирование емкостей с реактивным топливом для прыжковых ускорителей, но шесть машин продолжали преследование, методично перепахивая тактовыми очередями пространство вокруг ускользающей от них фигуры в бронескафандре.

Дикая охота, на человека. "Одиночки" никогда не промахивались, но только при одном условии: их сканеры должны четко фиксировать цель, но человек постоянно петлял, уклонялся, сигнатура бронескафандра то исчезала вовсе, то появлялась вновь благодаря работе состава "Хамелеон" и маскирующих антисканирующих комплексов.

Сердце Шайгалова билось неровно, дыхание стало прерывистым, учащенным.

Двести метров… Двести пятьдесят… Триста…

Все. И он, и "Хоплиты" в зоне действия главного калибра фрегата.

Очередная серия разрывов все-таки сбила Шайгалова с ног, сервомоторы вдруг издали затухающий вой и…

На частоте связи напряженный голос Ригана сухо доложил:

– Артиллерийская палуба блокирована.

Иван понял – ему конец.

Правая нога пульсировала горячими волнами боли, сервомоторы рвали нервы беспомощным визгом, он знал, что сейчас в воздух поднимутся "Нибелунги", но им уже не упредить движение серв-машин, которые если не расстреляют, то растопчут распростершуюся на земле фигуру.

Скрипнув зубами, Иван приподнялся, опираясь на левую руку, правая, с заряженным "ОРК", начала последнее движение, скорее по инерции, в силу привычки сопротивляться до последнего, и в этот миг на экранах периферийного зрения возникло пять ослепительных точек; тактическая система, все еще работающая с несколькими не поврежденными сканерами, внезапно выдала предупреждение о целевом ракетном запуске, и сознание вдруг начало расслаиваться, – он еще машинально поднимал руку, а рассудок уже переключился на иное видение: подчиняясь мысленному приказу, система взгляда включила увеличение с одновременным сопровождением целей, а метаболический регулятор подал в кровь предельно-допустимую дозу стимулятора.

Эффект был потрясающим.

Шайгалов испытывал нечто подобное лишь однажды, на Эрлизе, в момент смертельного ранения: он больше не ощущал тела, не воспринимал себя пытающимся привстать из липкой грязи, но сознание работало на удивление четко, он увидел размазанные проносящиеся на чудовищной скорости контуры пяти штурмовиков класса "Валькирия" и мутные инверсионные шлейфы выпущенных ими ракет…

Вырвавшийся вперед "Хоплит", до которого оставалось метров семьдесят, вдруг конвульсивно дернулся, словно боксер на ринге, получивший сокрушительный удар в голову, и из пробитой рубки серв-машины внезапно рвануло пламя…

Пять штурмовиков, не снижая скорости, проскочили в узкую щель под днищем фрегата и, вырвавшись из теснины, тут же начали набор высоты.

* * *

Истерзанная равнина центрального острова, курилась дымом и паром, грязь высыхала на глазах, превращаясь в потрескавшуюся коросту, покрывающую остекленевший базальт.

"Нибелунги" еще только поднимались в воздух, когда "Валькирии" одна за другой сели, филигранно вписавшись в свободные от воронок площадки подле фрегата.

Шайгалов умудрился встать, не смотря на ранение и перебитые активаторы брони.

Вокруг догорали обломки "Хоплитов", кумулятивные ракеты, рассчитанные на поражение брони крейсеров, ударили без промаха, превратив рубки серв-машин в расплавленные, потерявшие форму огрызки, похожие на иззубренные бутоны полураскрывшихся металлизированных соцветий какого-то зловещего, фантастического растения.

Перед посадкой каждый из штурмовиков отработал из курсовых орудий, сметая остаточные группы пехотных дройдов, и только после этого грозные машины (последнее детище ВПК Альянса) одна за другой коснулись перепаханной воронками тверди, вздымая тучи пепла и облака пара.