Последняя Ева

Ева смотрела на сестру, ничего не понимая – и, главное, не узнавая ее. Конечно, это была Полинка, их Полинка – но Господи! Ничего общего с ее бесшабашной и всегда веселой сестрой не было у этого странного существа! Вместо рыжих, вечно растрепанных волос голова ее зияла какими-то жуткими, то ли выстриженными, то ли выбритыми дорожками, из-за чего она еще больше была сейчас похожа на обитательницу сумасшедшего дома. И страшно было видеть, как эта совершенно незнакомая девушка сидит на Полинкиной кровати, в ее любимом, вывязанном из разноцветных шнурков балахоне…

– Что с ней? – в ужасе прошептала Ева, когда Полинка на секунду замолчала.

– Я тебя жду, – не оборачиваясь, застывшим голосом проговорила мама. – Побудь с ней, мне надо позвонить. Надо врача вызвать.

Мама говорила как-то медленно и очень тихо, как будто боялась напугать Полину, хотя та, кажется, все равно ничего не слышала и едва ли вообще замечала, что в комнате есть люди.

– Какого врача? – спросила было Ева, но Надя взглянула на нее такими мрачными, никогда ею прежде не виданными глазами, что она тут же замолчала.

– Побудь с ней, – повторила мама. – Смотри, чтобы она не вставала.

Ева кивнула и, холодея от страха, села на край кровати.

– Уберите их! – вдруг закричала Полина. – Уберите сейчас же, они растут, как же их много, они сейчас всю комнату заполнят! Они меня задушат, уберите!

Ева проследила за ее полным ужаса взглядом и поняла, что Полинка смотрит на свой письменный стол, по которому во множестве разбросаны цветные карандаши, мелки, фломастеры…

– Уберите! – повторила Полина, положив обе руки себе на горло, как будто собираясь задушиться. – Они же меня убьют, убери-и!..

Вскочив, Ева одним движением смела на пол все, что было на столе. Кажется, это немного успокоило Полину – она откинулась назад и прилегла на подушку, закрыв глаза. В жуткой тишине Ева слышала, что мама разговаривает с кем-то по телефону – как ей казалось, страшно медленно.

Через минуту Надя опять вошла в комнату.

– Она уснула? – едва слышно спросила Ева. – Она что… пьяна? Мама, я не понимаю! – в отчаянии воскликнула она.

– Нет, кажется, не пьяная, – ответила мама. – Похоже, наркотик, калипсол, что ли. Ей все время что-то мерещится. То змеи чудились, как будто они из картины ее вылазят, – видишь, я сняла.

Картина с тарханкутской странницей действительно была снята со стены и спрятана под столом.

– Что же теперь будет? – спросила Ева.

Ей стало так страшно, как не было никогда в жизни. Что-то темное, мрачное словно прорастало прямо из Полинкиной груди, разъедало ее изнутри, готово было уничтожить… Ева никогда не видела, как действуют наркотики. И, хотя она знала, что их пробует к окончанию школы едва ли не каждый второй, но в их школе это было не так. Да и вообще, одно дело каждый второй, а другое – сестра… К тому же Ева не представляла, что это выглядит так ужасно!

Удивительно только: откуда мама-то в этом разбирается? Еве казалось, что та меньше всего интересуется тинейджерскими проблемами, это папа вечно смотрел разные молодежные передачи.

Папа позавчера улетел в командировку в Казахстан – счастье, что хоть он этого не видит!

Странно, но Еве даже в голову не пришло, что в этой ужасной ситуации нужен еще кто-нибудь, кроме мамы. Она физически чувствовала, как воздух в комнате дрожит от страшного напряжения, исходящего от на мгновение прикрывшей глаза Полины. И только рядом с мамой это напряжение спадало, словно разбивалось о скалу.

– Неужели не в первый раз? – словно саму себя спрашивая, проговорила Надя. – Не может быть, я бы заметила…

– Я тоже не замечала ничего такого, – пробормотала Ева.

– Сейчас Вася Знаменский приедет, – сказала мама. – Однокурсник Юрин, помнишь? Нарколог.

Только Надя могла так мгновенно сообразить, что надо делать, и сделать именно то, что надо! Как будто ей ежедневно приходилось обращаться к наркологу…

– Опять, опять! – вдруг вскрикнула Полинка и, открыв глаза, снова села на кровати. – Пустите меня, я не хочу! Мама, забери их!

Только теперь Ева рассмотрела, как жутко расширены Полинкины зрачки: нелегко ведь было разглядеть зрачки в ее черных раскосых глазах-виноградинах…

Полина принялась махать руками, отбиваясь от каких-то никому не видимых существ. Надя присела на кровать и пыталась удержать дочкины руки, что-то приговаривая быстро и ласково.

Что она говорит, Ева уже не могла расслышать. Ужас перед всем этим был так велик, что она в голос заплакала – одновременно со звонком в дверь.

Вася Знаменский, которого Ева еле узнала из-за бороды и длинных черных усов, уехал через два часа – пока осматривал Полинку, ставил капельницу, выписывал какие-то лекарства…

– Хорошо, что она в первый раз, похоже, ширнулась, – сказал он, выйдя наконец из ее комнаты. – И не героин – калипсол вроде. Дорожек, во всяком случае, нет на руках, один укол только. Попробовать, наверно, решила, им же всем все надо попробовать! Как обезьяны в зоопарке, ей-Богу, – сердито добавил он. – Следите теперь, Надежда Павловна. Возраст дурацкий вообще-то, легко и с одного раза на иглу подсесть. Ну, ничего страшного, со всяким бывает, – тут же успокоил он, заметив темную тень, мелькнувшую по Надиному лицу.

– Спасибо, Вася, – сказала мама. – Что бы мы делали…

– Да ну, ерунда, – махнул он рукой. – Хорошо, что дома застали. Как Юрка там, домой не собирается? Или совсем доктором Чеховым заделался на своем Сахалине?

– Не знаю, Васенька, – ответила мама. – Ничего я теперь про них не знаю… – Горечь промелькнула в ее голосе и тут же исчезла. – Что это ты бороду такую отрастил? – спросила она уже спокойным тоном. – Прямо дядька Черномор!

– А чтоб не бриться, – объяснил Вася. – Времени не всегда хватает, а с бородой удобно.

Еве казалось, что она не сможет уснуть – так сильно было потрясение от увиденного. Действительно, она ворочалась всю ночь, прислушиваясь к шорохам, доносящимся из детской – мама легла там с Полиной, отправив Еву в спальню. Но под утро она все же уснула тревожным и вместе с тем глубоким сном, как будто провалилась в темную яму. И проснулась позже обычного – даже позже, чем всегда просыпалась в воскресенье.

В родительской спальне, коридором отделенной от гостиной и детской, не слышно было, что происходит в квартире. Еве вдруг показалось, что именно сейчас, пока она спала, Полинке стало совсем плохо, что мама не может ничего сделать, что… Самые ужасные предположения мгновенно поднялись в ее сознании, как только она открыла глаза!