Последняя книжная вечеринка
Шрифт:
Однако глядя на танцующего Фрэнни, на то, как развеваются его длинные волосы, я вдруг почувствовала воодушевление – ощущение того, что неожиданным образом возможно все. Я обрела робкую веру в то, что тоже могу стать человеком искусства. Жизнь свела меня с Фрэнни и этим совсем иным Труро, и я была пьяна от счастья. Мне уже теперь не хотелось так просто упустить эту возможность для себя.
2
На следующее утро я проснулась и увидела на окне стекающие капли – пока я спала, прошел дождь и в воздухе повис плотный туман, скрывавший заросший берег и залив за ним. Плотной ватой туман окружил дом, стирая очертания всего, что было снаружи, но это только усиливало ощущение, что все произошедшее вчера было сном. От этого сна остались яркие, но бессвязные картинки. Пожилой мужчина, похожий на Альберта Эйнштейна, напористо утягивает меня в импровизированное танго. Толпа
Спускаясь вниз, по пути на кухню я услышала, как мама говорит по телефону: «Да, руководитель летней вечеринки. Да, именно так, руководитель». Видимо, по аналогии с руководителем регаты на реке Чарльз. Думаю, это у них такой юмор. Нет, я не знаю подробностей. Вернулась домой тогда она очень поздно.
Маме, скорее всего, было бы любопытно узнать о вечеринке, но максимум того, что она покажет мне, это легкий интерес. Она не скрывала своего удивления, когда узнала, что меня пригласили туда. Она дала мне понять, что, по ее мнению, Генри выслал приглашение просто потому, что не ожидал, что я приму его. Эта реакция вполне соответствовала ее странному восхищению обществом Генри и Тилли – она была просто очарована ими, но в то же время презирала их.
Когда я начала работать в «Ходдер энд Страйк», ее, похоже, впечатлил тот факт, что я переписываюсь с Генри. Однако если она читала что-нибудь о том, что «Нью-Йоркер» сдает позиции, она не упускала возможности сообщить мне об этом. Она пересылала мне статьи о недавнем изгнании легендарного редактора Уильяма Шона, обведя красной ручкой абзац, в котором тексты Генри приводились в качестве иллюстрации, каким банальным и невзыскательным стал язык большинства статей журнала. А недавно с едва скрываемым торжеством она сообщила мне, что написанную Генри статью аж в трех частях об автомагистралях между штатами высмеяли в журнале «Спай».
– Пишут, что нет такого факта, в который он не мог бы не влюбиться. Он фанат информации, любой информации, – подчеркнула она.
– С каких это пор провинциальные дизайнеры читают «Спай»? – спросила я.
Она поморщилась от моей словесной шпильки.
– Я просто люблю быть в курсе событий, – сказала она, а потом добавила: – А вообще этот журнал принесла мне заказчица. Ее сын занимается продажей рекламного места в этом журнале.
Когда я зашла на кухню, мама уже положила трубку. На столе стояла корзинка с черничными маффинами.
– Хорошо вчера провела время? – спросила она, убирая тарелки в посудомоечную машину.
– Очень.
Я налила себе чашку кофе и вышла на улицу, на веранду, чтобы избежать дальнейших расспросов. Поделюсь с ней некоторыми деталями позже, решила я, но сейчас я хотела посмаковать все ощущения в одиночестве. Это был тот редкий случай, когда мне захотелось остаться на вечеринке, а не уйти пораньше, как обычно, и почитать что-нибудь дома.
Туман медленно рассеивался, открывая взору поросшие дикими травами и толокнянкой холмы, которые простирались вниз до самого заболоченного берега, и вскоре я уже могла видеть сероватые лужицы воды и островки, заросшие похожей на перья травой. Пока я пила свой кофе, сквозь туман начали проступать дома, стоящие на другом берегу, словно на фотографии, сделанной на «Полароид». Мне нравилось, как меняется погода по утрам. Нравилась погода и сегодня – она словно ограждала меня от резкого пробуждения, не отправляла сразу в яркий и ясный день, а брала за руку и бережно выводила из облака сна.
По гравию подъездной дороги прошуршал автомобиль. Сейчас маму повезут на аэробику в Уэлфлит, а значит, я смогу вернуться в дом и позавтракать, не опасаясь допроса. Услышав, что входная дверь закрылась, я отправилась на кухню.
Пока я счищала бумагу с маффина, из-за двери высунулась мамина голова. С махровой розовой повязкой на голове, удерживающей темные волосы, она выглядела как никогда готовой к тренировке.
– Папа на рыбалке. Будь любезна, купи немного обезжиренного молока и бутылку оливкового масла. Можешь сходить в «Джэмс», там очень мило, – быстро проговорила мама.
Я была удивлена, услышав хоть что-то хорошее о супермаркете «Джэмс». Многие на вечеринке с презрением ругали его за высокие цены и досадовали на то, что он был нацелен на прослойку яппи [3] , которые все чаще приезжали в Труро на лето. Многие в городе испытывали ностальгию по старому пыльному универмагу «У Шун-Йонгена», на месте которого теперь был открыт «Джэмс». Кроме того, многие люди, и я в том числе, были огорчены тем, что старенькое почтовое отделение на холме – еще с расклеенными у входа старомодными
постерами «Их разыскивает ФБР» – теперь закрыли и перенесли в безликую коробку рядом с универмагом «Джэмс». Мы, во всяком случае те, кто приезжал сюда на лето, не считали, что эти изменения к лучшему, хотя жаловаться на «Шун», как его здесь называли, было целым ритуалом для жителей Труро на протяжении многих десятилетий.3
Яппи – молодые состоятельные люди, ведущие активный светский образ жизни, построенный на увлечении профессиональной карьерой и материальном успехе.
Нельзя было зайти в «Шун» и не получить пару ласковых от Элли Шун-Йонген, одутловатой женщины с редеющими светлыми волосами, которая проводила все свое время, сгорбившись над кассовым аппаратом и ругаясь на то, что посетители покупают слишком много. Или слишком мало. Однажды, когда мы с мамой зашли купить фруктов, чтобы взять их с собой на пляж, Элли завопила пронзительным голосом: «Всего лишь три персика? Берите четыре!» Чтобы угодить ей, мама взяла еще один. Тогда Элли презрительно улыбнулась и пробормотала, что для приезжих слишком высоких цен не бывает. Тех, кто приезжал сюда на время, такая бесцеремонность забавляла, как веселил и ироничный знак «Труро-Центр» на трассе 6, которым гордо обозначалось место, где зданий было раз-два и обчелся. Это все были обветшалые и крытые черепицей строения – монолит «Джэмса», типичное казенное здание почтового отделения, небольшой риелторский офис, который занимался арендой квартир на лето, и ничем не примечательный газетный киоск под названием «У Дороти», целью которого было обеспечить каждого желающего свежим воскресным номером «Нью-Йорк Таймс».
Что привлекало людей в Труро, так это его нетронутые человеком красоты и просторы. И это при том, что Труро располагался лишь немного южнее Провинстауна с его гей-барами, ресторанами и галереями! Труро был самым сельским городом на Кейп-Коде, если так можно было сказать. Больше половины территории Труро занимали обширные охраняемые леса, песчаные дюны и пустые пляжи национального побережья Кейп-Код. Вторая половина города, который располагался всего в паре миль от океана и вплотную подходил к заливу Кейп-Код, состояла из заболоченных берегов, холмов и извилистых дорог, некоторые из которых были заасфальтированы, а некоторые до сих пор оставались грязными и разбитыми грунтовками. Вдоль дорог стояли простенькие односкатные «дома-солонки» и более современные летние дома-коттеджи.
Открыв полупрозрачную входную дверь, ведущую в «Джэмс», я уловила сладкий запах свежей выпечки. В магазине было светло и чисто, пол был покрыт широкими досками из промасленного дерева. Наряду со стандартными продуктами на полках можно было найти деликатесы, вроде сыров камамбер или бри, маринованных артишоков и импортных оливок. Отдел кулинарии, расположенный в глубине магазина, предлагал покупателям курицу-гриль, багеты и широкий выбор сэндвичей, названных в честь пляжей Труро. Тут был и сэндвич «Корн-хилл», где, как известно каждому жителю Труро, высадился Майлз Стэндиш [4] со своими пилигримами, перед тем, как направиться в Плимут. Это был сэндвич с индейкой и салатом из капусты. Глядя на то, как подтянутые женщины с яркими пляжными сумками из ротанга заказывают холодную курицу «Марбелья» [5] и салат из пасты с соусом песто, я поняла, почему моей маме так понравился «Джэмс»… и почему вчера вечером Генри объявил, что ноги его не будет в этом месте.
4
Английский офицер, нанятый пилигримами в качестве военного советника Плимутской колонии.
5
Курица «Марбелья» – классическое испанское праздничное блюдо.
Взяв с полок молоко и оливковое масло, я снова обошла магазин в надежде, что могу встретить здесь Фрэнни. Но на это было так же мало надежды, как и на то, что у меня есть хоть какие-то шансы ему понравиться. Он дамский угодник, это же было очевидно, но мне все равно хотелось снова увидеть его. Дело было не только в его красивых глазах, улыбке, не в том, как играючи он вовлек меня в танец. От его теплого отношения и от того, что меня моментально приняли в этот круг, я тогда точно светилась изнутри. Как будто я не просто была на этой вечеринке своей, а даже и в реальности могла стать писательницей, которой он меня невольно там объявил. Заваленный книгами, журналами, картинами и фотографиями, дом Генри и Тилли был также наполнен вещами особыми – ценными тем, что те были любимыми и памятными. В них важно было то, что у них была своя история, а не то, как они сочетаются с интерьером.