Последняя война

Ничего не понимающий Фарр отдал листочек пергамента вельху, тот перевязал небольшой свиток и шелковый сверток Драйбена шнурком, найденным в кармане халата, и отправился к выходу. Нардарец, поморщившись, откинулся на подушку и вновь взялся за какую-то книгу, а атт-Кадир побежал за Кэрисом.

Приунывший Бен-Аххаз со страдальческим видом чесался. Мерзкие насекомые, наколдованные Кэрисом, почему-то бегали только по нему и не желали никуда уходить.

— Между прочим, у меня есть отличное средство против вшей, — заметил, проходя мимо джай-да, Кэрис. — Десять сиккиллов за баночку. Захочешь — скажи, продам.

Джайд, по-прежнему пораженный немотой, дрожащими руками полез в пояс. Едва деньги перекочевали в карман вельха, Кэрис вытянул неизвестно откуда маленький глиняный сосуд и вручил хозяину Шатра. Тот немедля начал ковырять смоляную пробку грязным ногтем.

— Пошли быстрей. — Кэрис подтолкнул Фарра кулаком под ребра. — Вши, конечно, подохнут, но что произойдет дальше — понятия не имею!

— Нехорошо… — заикнулся атт-Кадир, но, увидев укоризненный взгляд вельха, замолчал. Все-таки Бен-Аххаза стоило немного наказать за грех сребролюбия, — Тогда… Отдай сиккиллы, которые забрал у него!

— Зачем? — удивился вельх, но спорить не стал. — Пожалуйста, если тебе нужно…

Зажав в ладони десяток чеканенных на побережье Халисуна серебряных кругляшков с изображением лука и пучка стрел, Фарр пробежал глазами по темным палаткам беженцев, подошел к старцу, возглавлявшему семейство из трех женщин, раненного мергейтской стрелой мужчины, находящегося едва не при смерти, и целого выводка детей, и вручил все деньги ему.

— Благодарю, светлейший мардиб. — Эти слова старика лишь коснулись слуха быстро отошедшего в сторону Фарра. Кэрис задумчиво протянул:

— Хоть так… Они действительно нуждаются. Ты человек, тебе близко сострадание и прочие чувства, которых нелюди зачастую лишены. Доживешь до старости — поймешь, что, в сущности, смысл имеет только сама жизнь. Твоя жизнь, а не чужая. Конечно, тебе мои рассуждения могут показаться жестокими, но пожил бы ты с мое…

— И еще хочешь выглядеть человеком! — искренне возмутился Фарр. — Тебе или мне станет хуже от убытка в несколько монеток, которые вдобавок ты можешь доставать из своего мешка в любом количестве? Кому будет лучше, если маленькие дети останутся голодными? Или тебе все равно?

— Лично мне от этого не хорошо и не плохо, — ответил дэв. — Невозможно помочь всему миру, как нельзя объять необъятное. Я, к примеру, пытаюсь заботиться конкретно о вас — Драйбене, Фейран и Фарре атт-Кадире. На остальных не хватит ни моей силы, ни возможностей мешка. Кстати, этой семье помогли не мы, а Бен-Аххаз, столь жаждущий избавиться от вошьего нашествия. Давай-ка оставим в стороне этот разговор, не способный привести к выяснению истины для твоего народа она одна, для моего другая. Слушай меня. Сейчас мы любым способом разыскиваем верховного мардиба Золотого храма. Как я слышал, он является ближайшим помощником аттали эт-Убаийяда. Передаем ему сверток и говорим: "Это срочное послание для мудрейшего".

— А… а… — удивился Фарр. — Если эту штуку и мое письмо никому не передадут и про него просто забудут? И вообще, что ты выпросил у Драйбена?

— Прошлой ночью между нами случился крайне запоминающийся разговор, ответил Кэрис. — Я заставил нардарца показать мне все недостающие звенья цепочки его приключений. Натворил же он дел, скотина ученая… Потом объясню. Если вот эта вещь, — вельх подбросил в ладони шелковый узелок с округлым тяжелым предметом, скрывающимся под тканью, — окажется в руках эт-Убаийяда, аттали примет нас немедленно. Чтобы послание не потеряли и передали по назначению, я постараюсь воздействовать на мардиба Золотого храма своей силой убеждения. Не беспокойся, никакого волшебства, оскорбляющего Атта-Хаджа. Вам, людям, подобный дар доступен, но вы не умеете его развивать… Что?.. А, мы идем в Золотой храм!

Последние слова вельха относились к десятнику халиттов, который встал на дороге резво идущих в глубь города людей. Халитт подозрительно осмотрел Кэриса, но, естественно, приняв его за саккаремца, вежливо кивнул. Серебристо-белый халат Фарра и без того являлся пропуском в Меддаи — как-никак это город мардибов.

Сегодняшним утром Священная стража полностью перекрыла некоторые кварталы города, не пропуская никого, кроме людей, имевших при себе разрешения, выданные самим аттали. Объяснялось это просто — завтра приезжал не кто-нибудь, а сам шад Даманхур. Повелитель Саккаре-ма прислал из Дангары гонца с известием для Учителя: шад смиренно просит мардибов Меддаи умолять Предвечного в храме-крепости о даровании победы. Халитты не без оснований опасались покушений на шада и аттали. Неизвестно, что взбредет в голову степнякам, озлобленным бегством шада Даманхура прямо у них из-под носа!

Не без трудностей Кэрис и Фарр протолкались в Золотой храм — главнейшую святыню Меддаи после окруженного квадратной стеной храма, сохранявшего Камни Атта-Хаджа, встретили мардиба, который непонятно почему без лишних вопросов принял незваных посетителей и обещался вручить послание лично в руки эт-Убаийяду еще до заката.

На следующее утро Бен-Аххаза (теперь, после употребления приобретенного у Кэриса "снадобья против вшей", страдавшего непрестанным заиканием) разбудил десятник Священной стражи Меддаи и потребовал провести в шатер.

— Фарр атт-Кадир, Аринхур из Эль-Дади и Драйбен Лаур-Хельк из Кешта! басом провозгласил халитт. — Повелением великому дрого аттали эт-Убаийяда я обязан немедленно провести вас к Наследнику Провозвестника! Собирайтесь!

Аринхуром теперь называли Кэриса — обычное саккаремское имя, вполне подходящее к его новой внешности. Никто из посторонних не подозревал, что под желто-шафрановым халатом скрывается не просто чужеземец, но иноплеменник, не имеющий даже самого отдаленного родства со смертным народом людей.

Фарр поведал светлейшему эт-Убаийяду обо всем, начиная с первого нападения мергейтов на Шехдад, бегства вместе с Ясуром через степь к горам, о встрече с "доблестным Аринхуром", то есть Кэрисом, удивительных чудесах спасенного из храма Кристалла и, наконец, путешествии в Самоцветные горы.

Аттали принял всех троих (Фейран, разумеется, не пошла, оставшись помогать женам купца и присматривать за их детьми) не в величественном зале Золотого храма, а у себя в домишке. Выслушал очень внимательно, изредка переспрашивая. Бросал острые взгляды на Драйбена, которому пришлось признаться в том, что некоторое время он занимал должность советника хагана Гурцата, и не без удивления косился на Кэриса, будто чувствовал что-то. Камень, вынесенный Драйбеном из Сверкающей пещеры, лежал на чистой тряпочке перед аттали. Эт-Убаийяд избегал прикасаться к нему.

— У меня возникает ощущение недосказанности, — наконец изрек Учитель тонким старческим голосом. — Вы не лгали, но и всей правды тоже не сказали. Если хотите получить мою помощь — блюдите истину. Я могу пообещать, что ни единое ваше слово не выйдет за пределы этого дома. Вот, например, ты, Фарр атт-Кадир, назвал своего телохранителя Аринхуром из Эль-Дади, и я сразу понял: это обман.

— Каким образом? — побледнел Фарр. — О мудрейший…

— Оставь, — поморщился старец. — Либо уходите и забирайте свой камешек, либо говорите правду. Как я узнал? — Эт-Убаийяд запустил руку под ворот халата и вынул амулет на тонкой цепочке — Кристалл Атта-Хаджа, вставленный в оправу в виде серебряного треугольника. Фарр моментально уразумел, в чем дело. Предвечный помогал первейшему своему слуге: Кристалл неким образом давал понять аттали, что гости к нему заявились не только необычные, но и лукавые.