Посвисти для нас

«Нет, Хирамэ ни за что не поступит».

В глазах Одзу любой из пришедших на экзамены выглядел куда способнее его приятеля и телосложением гораздо больше отвечал требованиям, предъявляемым к будущим морским кадетам.

— Слышь! — Одзу напрягал все умственные способности, чтобы как-то помочь другу. — Ты смотри, не ходи там в туалет.

— Это еще почему? Я как раз отлить хотел.

— Дубина! У тебя же вес уменьшится, если отольешь!

— Серьезно? — Хирамэ радостно кивнул. — Погоди здесь!

— Ты куда?

— Ты дал мне классную идею. Сейчас залью еще водички.

Лавируя между собравшимися в школьном дворе парнями, Хирамэ подбежал к фонтанчику с питьевой водой и вытащил ремень из штанов.

— Ой-й! Не могу больше. Сейчас живот лопнет. — Он вернулся с капельками воды на губах.

Прозвенел тягучий звонок. Собравшиеся на залитом солнцем стадионе выстроились в очередь, видавшее виды деревянное здание школы стало поглощать их одного за другим.

— Когда будут проверять объем легких, глубоко вдохни и не выпускай воздух.

— Да понял я! — Беспрерывно моргая, Хирамэ пристроился в конец очереди и скрылся внутри здания.

Жара утром стояла невыносимая. В ветвях сакуры, посаженной на углу школьного здания, надрывались цикады. Укрывшись в тени дерева, товарищи экзаменуемых терпеливо ждали результатов. Как ни странно, из обветшавшего деревянного строения не доносилось ни звука.

Примерно через полчаса в дверях школы показались пять-шесть человек. За ними вышли еще двое или трое. На физиономиях у всех было смущение.

Один парень, заметив поджидавшего его приятеля, бросился к нему:

— Все! Срезался!

— Из-за чего?

— Глаза. Из-за зрения.

— То есть, раз ты по зрению не прошел, экзамены сдавать не разрешат?

— Сказали: можешь идти домой.

Похоже, эта парочка не очень-то и расстроилась. Вот если бы парень срезался на экзамене по какому-нибудь предмету, это был бы позор, а его не пропустили из-за близорукости. Это не так обидно. Ну сходил человек на медосмотр в морскую кадетскую школу, ну не прошел. Что ж тут такого?

По близорукости отсеялось человек двадцать, после чего на какое-то время наступила тишина. Голоса цикад, засевших в стволе сакуры, звучали все громче.

«Интересно, что с ним там сейчас делают?»

Одзу представил, как его тщедушный приятель стоит перед врачами голый и моргает, а они меряют ему рост, ставят на весы. Может, в эту самую минуту они как раз говорят ему, как до этого заявили парням, у которых нашли близорукость: «Можешь идти домой».

Но выходили все новые неудачники, а Хирамэ среди них не было.

«А вдруг… — Сердце Одзу заколотилось, точно это ему приходится держать экзамен на физическую готовность, — вдруг он как-то ухитрился обвести врачей вокруг пальца…»

Близился полдень. Вдруг из разных дверей школы повалил народ. Больше половины пришедших в тот день на медкомиссию были забракованы. Тем, кому удалось преодолеть это препятствие, на следующий день предстояло пройти полное обследование у терапевта.

— Тогда я пойду в школу управления.

— Там медкомиссия не такая строгая.

Среди подобных самоуничижительных реплик Одзу уловил такой разговор:

— А тот парень бзикнутый, скажи?

— Да уж! Это который обоссался? От мандража, наверное.

— И чем дело кончилось?

— Не знаю. Я только видел, как его начальник медкомиссии крыл.

«Хирамэ… — сразу понял Одзу. — Точно! Это Хирамэ!»

Медкомиссия в основном закончилась, и все вереницей потянулись со школьного двора. Глядя на тех, кто выходил в ворота с радостно выпяченной грудью, безошибочно можно было сказать, что они справились с задачей. Другие покидали школу с недовольным видом, шли, шаркая ногами. Сразу видно, что их зарубили. А Хирамэ все не выходил.

«Несчастный парень…»

Одзу представил своего неуклюжего приятеля, выпившего слишком много воды, чтобы прибавить в весе, и залившего мочой пол. Какой стыд он испытывал под насмешливыми взглядами парней, когда его распекал председатель медкомиссии. И все ради Айко Адзумы. Хирамэ пошел на это, потому что хотел, чтобы Айко полюбила его.

Одзу остался во дворе один. Наконец через пять минут из школьных дверей показался возбужденный Хирамэ. Он поднял руки кверху и крикнул издали:

— Я прошел!

Глаза Одзу округлились.

— Что?! Прошел?! Ты?..

— Да!!!

Лицо Хирамэ, обычно мало что выражавшее, сияло нескрываемой радостью.

— Не верю! Ты врешь!

— Да не вру я!

— Ты так долго не выходил… Вот я и подумал, что ты провалился. А тут еще парни вышли, говорили, что кто-то там обоссался. Я был уверен, что это ты.

— Так… это я и был. Я там все залил. Мерили силу, когда руку сжимаешь. Ну, я так сжал, что из меня — раз! — и полилось.

Одзу уставился на Хирамэ:

— Но тогда у тебя все штаны должны быть мокрые.

— А вот и нет. Мы же там разделись догола. Все сняли. Так что со штанами порядок.

— Давай рассказывай, как было.

У Одзу не укладывалось в голове. Как этот худосочный парень, опозорившийся на медкомиссии, умудрился пройти первый день суровых испытаний?

Хирамэ начал полушепотом свой рассказ.

В актовом зале всех построили по номерам: с первого по сотый, со сто первого по двухсотый.

— Раздевайтесь! — грозно приказал старшина, назначенный председателем медкомиссии.

— Э-э… и трусы тоже снимать? — робко поинтересовался кто-то из ребят.

— Да! Чтоб ничего не было, — последовал ответ.

Хирамэ терпел уже давно. Он выпил столько воды, что, казалось, живот того и гляди лопнет. А когда дошло до того, что пришлось раздеться и продемонстрировать перед всеми свое беззащитное худосочное тело в чем мать родила, как терпению пришел конец.

Надо во что бы то ни стало продержаться до взвешивания, думал Хирамэ. На весы встал парень, стоявший в очереди первым.