Потусторонний. Пенталогия

Но в бар я все равно пошел, следуя за остальными. Не сидеть же весь вечер в номере. Да и мне просто хотелось побыть в веселой компании без всякого официоза и занудства.

В отеле никого кроме нас и вправду не было. Только обслуживающий персонал: швейцар у входа, парень в холле за стойкой ресепшена; несколько девушек в белых платьях и передниках с красным лотосом пронеслись мимо; в баре нас встретил улыбчивый бармен, блондин с причёской, как у Санджея.

В баре царил уютный полумрак, все окна плотно занавешены тяжелыми темными шторами, несколько круглых лакированных столов ребята дружно сдвинули в центр. Из-под потолка лилась негромкая раслабляющая музыка.

Я сел за барную стойку, попросил сок.

— Может, яблочное вино? Оно не слишком крепкое, — заговорщицки улыбнулся мне бармен.

Я только хотел возразить, как за моей спиной возник Зунар.

— Плесни ему гиргитского, — велел он. — А нам пару бутылок ракии и что-нибудь на закуску.

Бармен с готовностью принялся выполнять. Весело насвистывая, он налил полный бокал светло-зеленого вина, похожего на мартини, и поставил передо мной. Затем откупорил несколько темных бутылок с чем-то настолько резким, что запах алкоголя достиг даже меня, сидящего в метре от бутылок. Бармен, суетливо носясь по бару, расставлял стаканы, тарелки с закусками, бутылки.

Весь вечер я держал свой бокал для виду, чтобы ко мне не приставали. Как Зунар, так и его люди все время пытались меня напоить. Тогда я демонстрировал свой бокал, делал вид, что пью, и они оставляли меня в покое.

Пока они стремительно напивались, я слушал.

Подвыпившие бойцы, да и сам Зунар, охотно болтали о всяком. И я кое-что узнал. Например, Фарид рассказывал Башаду с Зунаром о том, как он заслал свою рабыню и сумел продать отравленные духи любимой наложнице Вайно. Ну, теперь мне была понятна ярость и отчаяние Вайно, кажется, эта наложница была ему очень дорога.

Я переключился на сидящих возле меня парней: один был постарше, кряжистый со скрипучим голосом, второй сидел ко мне спиной — молодой, русоволосый, с золотой серьгой-кольцом в ухе, он хвастал тем, что после той заварушки у источника Игал заслужил клановый герб и звание преданного. Что-то мне это напомнило. Да и парень с серьгой показался мне знакомым. Даже не сам парень, а его серьга — ее я уже точно где-то видел. Маленькое колечко, и вокруг него обвилась змея. Аш-гола! Точно. Он был с Энни. И еще ушел тогда так быстро, как раз перед несостоявшимся терактом. А ведь это подозрительно. Я решил понаблюдать за ним.

Ничего необычного не происходило, они просто пили и болтали, кстати, этот с серьгой почти не пил, но вряд ли это можно счесть за странность. Парень с серьгой рассказывал, что быть преданным ему нравится куда больше, чем наемником, потому что здесь совсем другие права и привилегии. А его собеседник рассуждал, что дослужиться до преданного и получить герб клана может любой, как тамас, так и ракта, главное желание. Из их разговора я узнал, что, в отличие от контрактников, преданные из клана выйти не могут, ну разве что вперёд ногами. А затем они как-то резко начали обсуждать бордели и каких-то женщин, а я потерял к ним интерес.

Я заметил, что Зунар совсем раздобрел от выпитого и начал травить пошлые анекдоты. Я решил, что самое время поговорить о моей поездке к исходной точке, раз он такой веселый. Когда поток анекдотов иссяк и эстафету перенял Фарид, я подошел к Зунару:

— Я хочу говорить, — сказал я.

— Говори! Разве тебе кто-то запрещает? — заржал он, вероятно, решив, что это смешно.

Отсмеявшись, Зунар уже более серьёзно переспросил:

— Ну что там у тебя, говори.

— Один, — я кивнул в сторону, намекая, что разговор не для всех.

Зунар вздохнул, крякнув, встал со стула, и мы отошли к выходу. Мимо прошли парень с серьгой и второй — кряжистый, который, остановившись, что-то спросил у Зунара. Я не расслышал что, потому что наткнулся на неприветливый взгляд.

— А ты, свамен, смотрю, вообще не пьешь, — усмехнулся парень с серьгой. Мне не понравилось, каким тоном он это произнес.

— Ты тоже, — ответил я. Он усмехнулся.

— Разрешаю, идите, — небрежно ответил им Зунар, — только утром чтобы здесь были.

Я дождался, когда это двое уйдут, а затем сказал Зунару:

— Человек с серьгой, он… — я не мог подобрать подходящего слова, поэтому сказал: — Темный.

— Темный? В смысле тамас? — Зунар свел брови на переносице, пытаясь понять, что я от него хочу.

— Нет. Он быть в башне Сорахашер, когда смертник… Он быстро уходить.

— Ты в чем-то подозреваешь Рамаса? — удивился Зунар, в недоумении выпятив нижнюю губу. — Зря. Рамас в клане больше пяти лет, я ему доверяю. Так что ты там хотел говорить? Об этом? О Рамасе?

— Нет, другое, — мотнул я головой. — Мне надо лететь на гора Меру. Я хочу вспомнить, кто я.

Зунар нахмурился, пытаясь сообразить охмелевшим мозгом, что именно мне от него надо.

— Ты хочешь вспомнить, кто ты? — сдерживая отрыжку, спросил он.

— Да. Но вспомнить на гора Меру. Где Лао меня найти.

Зунар опять задумался.

— Ты думаешь, поможет? — недоверчиво спросил Зунар.

— Да. Меня нашла Нэва. Спрашивать ее, смотреть, искать, вспоминать.

Зунар задумался, обернулся к подвыпившей компании.

— Эй, Фарид! У нас как с транспортом?

— Мы на самолете прилетели, как ты велел, оставили в имперском аэропорту! — отозвался он.

— А что мы можем взять еще здесь? Из нашего или в аренду?

Фарид нахмурил могучий лоб, изображая глубокий мыслительный процесс. Я переминался с ноги на ногу. Что стукнуло Зунару в голову? Неужели он собрался лететь прямо сейчас?

Вместо Фарида подал голос Башад:

— Нам куда-то нужно лететь?

— Да! — выкрикнул Зунар. — Мы летим на южный склон Меру! Азиз, мой племянник… — он похлопал меня по плечу, — хочет вспомнить, что с ним произошло.

Я хмыкнул. Да Зунар уже вдрызг пьян.

— Но это ведь далеко. До южного склона отсюда всю ночь лететь, — попытался возразить Башад, недоверчиво глядя на Зунара. — И ты ведь завтра собирался в Сафф-Сурадж с Азизом. Да и Азизу с Симаром завтра к императору…

— А! Да! — вспомнил Зунар, повернулся ко мне, слегка пошатываясь: — Ну, извини, Азиз. Сегодня никак. У нас же завтра встреча с директором и императором.

Он развел руки в стороны, изобразил сочувствие, снова выпятив нижнюю губу.

— Потом слетаем, хорошо?

— Хорошо, мне сегодня не надо, — сказал я, усмехнувшись.