Повелитель гроз

Ральднор бросил взгляд на Зароса. Тот, похоже, и не заметил этого маленького инцидента. Вправду ли? Или Зарос тоже был их потенциальным врагом?

В конце концов им все же удалось отыскать грязноватую гостиницу в узком переулке, носившем название Галечная улица. У камина в общем зале сидело несколько людей с Равнин. Драконы сюда не заходили — это место было слишком далеко от дворца и их короля.

Зарос ушел в снегопад, пообещав вернуться утром с ценой, которую предложит его хозяин-ростовщик, и они, проглотив невкусный ужин — большая часть провизии в Лин-Абиссе уходила на прокорм дорфарианцев, — поднялись по скрипучим ступеням в тесные спаленки. Ральднор, на которого опять напало былое стеснение, мимолетно коснулся в темноте руки Аниси и отошел, не имея сил разговаривать. Ночью он лежал, думая лишь о девушке и о том, что он с ней сделал. Раскаяние причудливо мешалось в его душе с желанием, а желание было гранитной стеной, разделявшей их.

Со своей стороны, Аниси видела обрывочные и пугающие сны о безликом мужчине с изуродованной рукой. Болтовня об Амреке и его проклятии вновь оживила древний страх, уходящий корнями в ее раннее детство, когда от одной старухи, болтавшей с ее бабкой в развалинах дворца, она услышала о его имени, его характере и его увечье.

А за окнами снег покрывал мир сахарной глазурью, уравнивая все вокруг в цвете.

Зарос вернулся утром, как и обещал.

— Мой хозяин вне себя от радости. Вы можете к полудню пригнать повозку на Косую улицу? Там есть дыра в стене галереи.

— Я бы сказал, в том районе нечасто встретишь дыры в стенах. — Орван, похоже, хорошо знал это место. Зарос отмахнулся, пожав плечами.

— Да, вот еще что — придержите пока волчью шкуру. Она слишком хороша, чтобы продавать ее за бесценок. Потом попробуем сбыть ее меховщику.

Они уже почти договорились, что, пока Аниси ждет в гостинице, Орван и Рас, жители Равнин, поедут на повозке, а Зарос со своим наполовину заравийским братом, Ральднором, пойдут вместе пешком, как граждане. Ральднор ощутил смутную тревогу, но трястись в повозке ему уже порядком надоело, поэтому он не стал спорить.

— Нашим бедным друзьям придется тащиться в лучшем случае вдвое дольше, — заметил Зарос, когда они дошли до широких заснеженных улиц верхних кварталов. — Половина дорог перекрыта, вторая половина запружена зеваками. Из храма Ясмис во дворец движется процессия — Повелитель Гроз намерен сегодня помолиться богине любви и брака. Похоже, дело пахнет помолвкой Амрека и этой кармианки, Астарис. Ты, конечно же, ничего о ней не слыхал.

— Ничего.

— Так я и думал. В один прекрасный день земля расколется надвое, а на Равнинах так ничего об этом и не узнают. Так уж и быть, невежда, я просвещу тебя. Астарис — дочь последнего короля Кармисса, ныне покойного, а ее мать была заравийской принцессой из выводка Тханна Рашека. Говорят — заметь себе, говорят, — что она самая прекрасная женщина в мире. Она уже год живет в Зарависсе, в доме своего деда в Тираи. Однажды она приезжала в Абиссу, и с тех пор я, как и половина города, потерял покой души и чресл.

— Так значит, она красавица?

— Ослепительная. Ты когда-нибудь видел женщину висов с красными волосами? Ах, ты же у нас с Равнин, значит, не видел. Так вот, это огромная редкость. А у этой — грива цвета рубинов… Входим на Ламповую улицу, — перебил он сам себя. — Здешний закон — закон волчьей стаи. Устало улыбайся шлюхам и следи за своими карманами.

Когда Зароса заметили, на Ламповой улице поднялся невообразимый шум. Его здесь явно хорошо знали. Злодейского вида бородатые типы, грабители или разбойники с холмов, хлопали его по спине и, скабрезно посмеиваясь, нашептывали ему на ухо непристойные анекдоты; хозяйки домов терпимости посылали воздушные поцелуи и наперебой зазывали его к себе вместе с симпатичным другом, чтобы привить недавно привезенным новеньким девственницам вкус к ремеслу. В конце улицы танцовщица из Зора извивалась гибким бронзовым телом в кольцах обвившего ее янтарного питона.

— Я вижу, кое-кто здесь здорово оголодал, — заметил Зарос. — Думаю, сегодня вечерком мы навестим Город наслаждений.

Ральднор слегка покраснел.

— Мой бедный мальчик, нескрываемое вожделение — клеймо всех висов, — с усмешкой сказал Зарос. — Соглашайся. Твоя матушка взяла тебя за горло и поджаривает на медленном огне.

— У меня нет денег — всего несколько медяков.

— Ну так я одолжу тебе. Волчья шкура должна принести тебе хорошие деньги, или я буду не я. Тогда и отдашь.

— Аниси… — начал Ральднор и запнулся.

— Аниси — восхитительное дитя и, как любая женщина, будет снисходительна к твоей маленькой слабости. Завтра купишь ей новое платье и какую-нибудь побрякушку, чтобы облегчить совесть и получить ее прощение.

— А Рас с Орваном?

— Мой хозяин пригласит их к себе сегодня вечером. Он любит хвастаться широтой своих взглядов и обстановкой, и их ждет отличный обед — несмотря на массу иных недостатков, повар у него превосходный.

До лавки они добрались чуть позже полудня, и она оказалась одной из самых крупных и изысканных в Галерее Золотой птицы. Сам хозяин был дородным, очень живым и столь же шутливо капризным, как и его отпрыск. Ибо вскоре по нескольким намекам, подколам и тонкой привязанности между этими двумя Ральднор сделал вывод, что Зарос — его сын.

Похоже, изделия с Равнин нынче пользовались спросом — они неплохо заработали. Последовало приглашение на обед, однако Зарос быстренько избавил от него Ральднора, заявив, что не позволит отравить всех своих друзей в один присест.

Зарос остался в лавке, а Ральднор проулками повез остальных обратно в гостиницу. Несмотря на это, на душе у него было легче, чем все последние дни.

Однако по пути произошло неприятное событие, испортившее ему все предвкушение.

Пытаясь обойти прибывающую толпу и в то же время исполнить указания Зароса, он в конце концов свернул не туда и оказался на большом перекрестке Проспекта Королей. Даже совершенно не зная Лин-Абиссы, он мгновенно понял, что зацепил край маршрута, по которому будет двигаться процессия Повелителя Гроз.

Широкая улица, обрамленная рядами скульптур, величественными колоннадами зданий и башнями, сверкающими алмазным блеском на фоне неба, была расчищена от снега. С карнизов свисали сотни знамен. Повсюду толкались зрители, и повозка немедленно увязла в толпе. Где-то впереди слышались отдаленные гулкие удары барабанов и рев труб.

Внезапно из толпы — но не от толпы — раздался голос, грубый, повелительный, презрительный:

— А ну-ка убери с дороги свою колымагу, сожри тебя ад!

Ральднор взглянул вниз, чувствуя, как сводит живот от знакомого страха.

Перед ним стоял гигант в бронзовых чешуйчатых латах, чье иссеченное шрамами медное лицо казалось сделанным из того же материала, что и забрало шлема. Древком копья он с силой ткнул в бок ближайшего к нему зееба.

С пересохшими губами, не в силах что-либо ответить, Ральднор изо всех сил натянул поводья. Повозку повело назад.

— Живей! Пошевеливайся, безмозглая равнинная падаль!

Позади толпа бросилась врассыпную, поливая их бранью. Солдат махнул рукой, делая знак остановиться:

— Достаточно. А теперь давай сюда твой пропуск.

— У меня его нет, — начал Ральднор. Прежде чем он успел объяснить, что пропуск у Орвана, солдат протянул руку и стащил его с облучка. Ральднор мешком упал на землю, ухватился за колесо, чтобы подняться — и тут же солдатский кулак в латной перчатке устремился ему прямо в лицо.

Где-то закричали, и в следующий миг он обнаружил, что уклонился от удара и стоит перед дорфарианцем со своим охотничьим ножом в руке, полный решимости убить его, несмотря на тяжелую броню. Потом произошло что-то непонятное. Между ними вклинились какие-то люди, и нож вырвали у Ральднора из пальцев. Солдат грубо раздвинул толпу, но на его губах играла улыбка.